Ежемесячный научно-популярный и научно-художественный журнал

Издается с 1926 года

«ЗНАНИЕ – СИЛА» ЖУРНАЛ/ КОТОРЫЙ УМНЫЕ ЛЮДИ ЧИТАЮТ УЖЕ 75 ЛЕТ!

Р. Магритт.«Воспоминание о путешествии», 1952

В сентябре кончается год. Его душа с последними теплыми днями тает. Остальные месяцы, среди холода и слякоти, проживаешь в какой-то спячке. Все повторяется – от заведенного на утро будильника до выключенных перед сном приборов. Неповторимое искусство жить сменяется закономерной наукой пребывать. В это время человек осмеливается нарушить все графики дней и дел, которым подчинялся. Этот апофеоз – отпуск. Замирают лабораторные приборы, затихают офисы и редакции. На излете лета хочется спутать все правила и карты – поступать вопреки науке, ведь наука тоже уходит в отпуск.

Отпуск – время прощания с прежней жизнью. Когда изо дня в день мы обязаны исполнять ритуал много часов подряд, праздником становится лень, святилищем – пляж или поляна для пикника, а обязанность – карой и каторгой. Отпуск – побег; он проживается всерьез и до конца. В оцепенении отпускника, едущего домой после трех недель безумств, есть что-то от оторопи человека, которого везет в своей лодке Харон. Люди за окном поезда что-то делают, чем-то заняты, куда-то спешат, и все их движения так механистичны, что с ужасом думаешь о том, как и ты по прошествии нескольких часов превратишься в этакое «шарнирное существо».

Эти чувства присущи не только нашему «антимиру», но и Западу. По опросам немецких социологов, лишь треть жителей Германии получает хоть какое-то удовольствие от своей работы. Для всех остальных работа – это лишь зарабатывание денег на хлеб насущный, на уикенд и, наконец, на отпуск. Что уж говорить о российских «экс-инженерах», «пост-учителях» и «бывших эмэнэсах», сменивших привычный круг занятий на и.о. distributor или security! Но вот мелькает заветная дата. Прощай, оружие и оборудование! Мы выбираем экзотику.

М. Эрнст. «Тридцать три девушки отправляются на ловлю бабочек», 1958

По оценкам Всемирной туристической организации, в 2000 году около 700 миллионов человек совершили заграничные вояжи. Через десять лет количество туристов превысит один миллиард человек. Общими усилиями они потратят более 1,4 триллиона долларов. Уже сегодня доходы от туризма составляют около 10 процентов валового продукта мировой экономики. Годовой оборот этой отрасли достиг 655 миллиардов долларов. Туризм стал одним из самых прибыльных видов бизнеса. В ближайшие годы прогнозируют прирост оборота на уровне шести процентов в год. Туристическая отрасль развивается динамичнее, чем любая другая сфера экономики. Тому есть ряд причин.

9 В 2010 году средняя продолжительность жизни в ряде европейских стран достигнет восьмидесяти лет, из них всего 35 – 40 лет будет отдано работе. Весь остальной отпущенный им срок люди посвятят «личной жизни», а значит, времени на путешествия хватит с избытком.

* По мнению социологов, в XXI веке сбудутся давние чаяния лиц наемного труда: наконец-то им будет позволено, оттрубив на своей фирме несколько лет кряду, круто изменить жизнь – уйти на некоторое время «в отставку». В новых трудовых кодексах появится пунктик: «По договоренности с администрацией рабочие и служащие имеют право в течение нескольких лет исполнять свои обязанности, не уходя в отпуск». Ходит человек на службу, ходит, отпуска плюсуются, а потом бросает работу на полгода. Хватит времени, чтобы отдаться любимому увлечению, о котором столько лет можно было лишь мечтать.

* Изменится стиль работы. Прошла пора, когда мы все от звонка до звонка просиживали на рабочих местах, когда «минутой позже, минутой раньше» приравнивалось чуть ли не к прогулу. Все больше людей превращается в «свободных художников». Естественно, им легче спланировать свой досуг. Они всегда могут найти «окошко», отбросить дела и на несколько дней вырваться на Карибское море или хотя бы на озеро Селигер.

Отпуск – время стряхнуть действительность. Время рассечь календарь, вдоль чисел которого ты мчался, как ездок по казенной надобности – от станции к станции. Связь времен распалась не в Датском королевстве, а в твоей судьбе. Сквозь прорезь темнеет неясный облик дикой жизни, которую можно выбрать. Одиннадцать месяцев в году слово «дикарь» звучало то насмешливо, то обличающе. Пошел двенадцатый месяц, и стрелки всех часов стали вращаться назад. Человек дичает на глазах, и это лишь переполняет его душу уважением к себе. Прямо на глазах он превращается в охотника и собирателя. Он отдыхает «дикарем». Он бросает дом. Едет за тысячи километров, чтобы ночевать в «искусственной пещере» – палатке – или бродить в каменных джунглях в поисках какой-нибудь комнаты – норы, куда можно заползти. Налаженный прежде домашний быт он собирает на новом месте по крупицам. Лишенный любых запасов, он, ежели не просиживает дни напролет в кафе или ресторане, живет теперь от одной добычи до другой, как зверь, вышедший на охоту.

Впрочем, временное бегство от цивилизации, если быть последовательным, неминуемо заставит отказаться от любого городского декора и приведет к одной из трех великих стихий, ждуших одичавшего человека. Имя этим стихиям – Горы, Море и Лес.

Тысячи романтиков спешат навстречу этим стихиям. Там жизнь, давно потускневшая в муравейнике города, станет, наконец, осязаемой, ощутимой, потребует подлинного напряжения сил, встретит тяготами и опасностями, которые можно одолеть.

В древности такую устремленность посчитали бы, пожалуй, безумием. Отправляться по нехоженым тропам в горы или дремучие леса ради того, чтобы встретить опасность и испытать судьбу? Испытаний и бед хватало везде. Зов диких стихий слышат лишь люди цивилизованных стран, где берега рек давно одеты в гранит, поля и степи вымощены асфальтом городов и шоссе, а смерть почти умерщвлена горстями таблеток, остриями скальпелей и флакончиками микстур.

Все, что изгнано из наших городов – тяготы и лишения, ярость и страдания, – притаилось где-то вдали. В древности дети, взрослея, проходили испытания, именуемые инициацией. В наше время люди, лишенные этого посвятительного обряда, сами устраивают себе рискованную проверку, пытаясь понять, чего они стоят. Они выбирают байдарки, палатки, ледорубы, резко «смазывая карту будней».

В самом деле, горы и леса являют вопиющий контрасте нашей привычной жизнью. В горах и лесах мы ведем ту жизнь, к которой человеческое тело привыкло и приспособилось за многие тысячи лет. Мы напрягаем все силы, мы живем на пределе физических возможностей, мы стремимся во что бы то ни стало выжить. В нас воскресают давно загубленные нами таланты, принесшие нашим предкам победу над Природой. Часами, обливаясь потом и истирая ноги в кровь, мы упорно бредем вверх или вдаль.

В городе мы нежимся в чистоте и тепле, мы плещемся в ванне и вовремя включаем «кондейшн». В горах и лесах наше тело ждут иные ощущения. Нас сшибает порывистый ветер, окатывает струями дождь, обдает с ног до головы снежная сыпь. Мы валимся в грязь, жаримся на солнце или дрожим от холода. Наша кожа дубеет, превращаясь в шкуру. Наши руки скрючиваются, напоминая лапы зверя. Наш голос перестает бубнить и ворковать; он становится грубым, гортанным, как голос первобытного человека.

Р. Магритт. «Каникулы Гегеля», 1959

В городе древний охотник и собиратель окончательно умерщвлен. Со всех сторон человеческая фигура окружена палатками и магазинами, где продают полуготовую пищу, ресторанами и кафе, где можно перекусить, а еще и киосками, где удается перехватить на ходу пиццу, гамбургер или чебурек. В горах и лесах мысль о еде, буравившая мозг многих поколений людей, снова возвращается в свои исконные владения – в наше сознание. Мы вынуждены считать каждый кусочек хлеба, готовясь лишний раз переночевать в чаше или разбить палатку на подступах к вершине. Мы цедим по глотку полутеплый чай – и счастливы!

В городе мы – вялые, анемичные Homo futurus, люди размышления, резона и рассуждения. В горах и лесах мы – дикие, резкие и стремительные Homo sapiens sapiens, люди ловкости, решительности и мгновенной реакции. Мы отвергаем будущее, в котором век от века слабеем и дряхлеем; мы возвращаемся в прошлое, где были молоды и сильны. Мы идем вспять ровному ходу времени; мы идем поперек равнины – в горы и лес!

В горах и лесах мы реагируем, побеждаем природу, радуемся. В городе мы нервничаем и, даже победив врагов, страдаем. В горах и лесах мы уверены; в городе разбиты. Горы и Лес – это страны, которые мы пришли покорить. Город – сеть, в которой обречены увязнуть.

Горы и Лес полны правоты и правды. Город полон интриг и инсинуаций. Даже мертвая и косная природа в городе спешит обмануть. Нити проводов норовят ударить током. Радиация, не выдавая себя ни звуком, ни запахом, исподволь убивает. Притупленные мельканием и шумом чувства уже не реагируют на мчащийся навстречу автомобиль. Сражаться с этими бедами бесполезно, ибо организм не готов дать им отпор. В городе мы отгородились от мира. Горы и Лес – горнило; они выковывают нам душу, готовую объять весь мир.

Впрочем, в поисках романтики вовсе не стоит ехать так далеко. Осколки ее царства можно встретить даже близ крупных городов. Обычные поездки на «электропоездах пригородного сообщения, отправляющихся с платформы номер…» могут перенести вас в Лес. Конечно, леса средней полосы России совсем не похожи на тот знаменитый средневековый лес, пронзительно описанный Ж. Ле Гоффом: «Лес обступал этот мир, изолировал его и душил… Туда удалялись вольные или невольные адепты бегства от мира… Из его страшного «мрака» внезапно появлялись голодные волки, разбойники, рыцари-грабители».

И все-таки свободный дух веет и в наших знакомых лесах. Сквозь привычную, кабинетную науку «убивать время» здесь пробиваются ростки чудесного искусства – «жить во времени и пространстве». Поездка за грибами или даже на дачу, начатая в сентябрьское утро, может перенести вас в непонятный мир, лежащий под другим небом.

«Утро. Сентябрь спал и думал о городе. Я был прах и был вдали. Я был в бегстве, я дышал историей. Я просыпался, заснуть уже хотелось врагу друзей – солнцу. Я был равнодушен и к нему. Город, жизнь, планеты, Ktiche und Kinder ста сотен семейств, вперед-назад, успех- паденье были потерянными листами, которые прочитывать не думалось.

Я одевался – веселая доля оторванного. Я уходил в лес – эпоха тирад, романтизм фрака и шпаги – и с посохом, и в одежде нищего я, горло пространства сжимая, скрываюсь вдали.

Что-то поет календарь… Чем-то дышат сирены? Лес обширнее и точнее в подсказках. Лес расходящихся тропок всегда готов подарить мне жизнь. Я – в глубине; грибы, гербарий – геральдика. Здесь ясно, и зачем здесь ответы? Держи, люби ее, жизнь.

Вот они, дни путешествий в леса, дни священного бегства…»

Автор же этих заметок выключает компьютер и, машинально повторяя в памяти строки Ш. Бодлера: «Свободный человек, всегда ты к морю льнешь!.. И разум твой влеком его безмерной тайной…», спешит на вокзал, чтобы уехать к Морю, но это уже начало другой истории…

Р. Магритт. «Воспоминание о путешествии1955

«Знание – сила» 50 лет назад

Я. Цингер

Трудно передать словами веселую и могучую красоту природы Воронежского заповедника. Прекрасен безмолвный девственный лес поздней осенью в тихие солнечные, почти жаркие дни, когда желтым ковром свежих кленовых листьев усыпана земля, а старый прошлогодний лист громко шуршит под ногами, когда одни деревья еще зелены, а другие уже одеты в «багрец и золото»».

Участки вековых и молодых сосен, так называемые сосновые куртины, чередуются и перемежаются здесь с веселыми дубравами, белоствольным березняком, сизым осинником и тенистым липняком. Повсюду вкраплены широколистные клены, высокие вязы, маленькие дикие яблоньки, черемуха, рябина. Между деревьями кусты орешника, крушины, бересклета, малины. Много низкорослой степной вишни. Длинные и гибкие стебли хмеля, как лианы, обвивают и кустарники и деревья. Еще ниже ярус полукустарников – черники, вереска, дрока и ракитника, и уже совсем на земле буйный ковер трав, цветов, папоротников и мхов.

Созданный в 1922 году для восстановления и расселения речного бобра, государственный Воронежский заповедник стал в наши дни одним из трех пунктов обитания благородного оленя в нашей стране и единственным местом, где изучают в вольных природных условиях этого пока редкого у нас промысловоохотничьего копытного зверя.

Происхождение стада воронежских оленей таково.

В дореволюционное время у одного из местных помещиков – владельца имения Рамонь – в огороженном участке леса содержались олени, косули и лани. Оленей было несколько десятков голов. В период гражданской войны звери из загона были выпущены в лес. Большая часть их погибла от волков и браконьеров, уцелело лишь несколько благородных оленей. В 1922 году к моменту организации заповедника их насчитывалось не более 10 голов.

Началась упорная работа по восстановлению стада этих ценных и редких копытных.

Первый учет поголовья благородных оленей был произведен в Воронежском заповеднике в 1937 году. Налицо оказалось 48 оленей. В следующем году стадо увеличилось до 55 голов, а в 1950 году насчитывалось уже 640 оленей. С1944 года олени начали расселяться за пределы заповедника, занимающего территорию 30 тысяч гектаров. Сейчас около 30 процентов оленей обитает в окрестных лесхозах, порою за 80 километров от границ заповедника.

Олени размножались не только благодаря охране и полному запрету охоты на них, но прежде всего в результате борьбы с основным врагом оленя – волком. Зоолог- натуралист Петр Александрович Мертц, более десяти лет возглавляющий работу по восстановлению стада благородных оленей и изучению их жизни в природных условиях, прямо указывает, что если бы не было борьбы с волками, то не было бы и оленей- Всего за последние 15 лет на территории заповедника уничтожено 211 волков. В настоящее время волки здесь полностью выведены, и борьба ведется с хищниками, время от времени проникающими из соседних местностей.

Осенью, в брачный период, у оленей происходят драки между самцами. В это время в лесу можно услышать громкий рев оленей, а иной раз и треск от рогов дерущихся зверей… Во время драки олени наносят друг другу серьезные, а порой и смертельные раны. На территории заповедника ежегодно находят 2-3 трупа оленей, павших в бою. Интересно, что в момент боя олени так увлечены, что, подобно токующим глухарям, ничего не слышат, и поэтому к ним в это время можно подойти ближе, чем обычно.

Россия стала первой страной, где компьютерные игры признаны официальным видом спорта. Согласно приказу N 449 от 25 июля 2001 года. Комитет РФ по физической культуре включил компьютерный спорт в перечень видов спорта для введения в государственные программы физического воспитания населения и рекомендуемый для развития в РФ.

Немецкие геологи измерили скорость пепла, вылетающего из жерла действующего вулкана Стромболи, расположенного на одноименном острове в Тирренском морс. Использование новейшего радиолокационного оборудования позволило установить, что эта скорость может достигать 180 километров в час.

Группа исследователей из Государственного университета Пенсильвании, изучая генетическое строение растений, пришла к выводу, что предшественники многих современных видов водорослей и лишайников появились на Земле на много миллионов лет раньше, чем это предполагалось до сих пор. Появление собственно земных растений случилось около 700 миллионов лет назад, а протолишайников – почти 1,3 миллиарда лет назад, тогда как раньше ученые были уверены, что земные растения как вид не могут быть «старше» 480 миллионов лет.

Экспедицией Санкт-Петербургского института истории материальной культуры, которую возглавляет член-корреспондент Российской академии наук Евгений Носов, на Рюриковом городище под Новгородом найдена печать князя Владимира Мономаха. Археологи нашли четвертую по счету буллу, самая древняя из которых принадлежит князю Владимиру Мономаху, занимавшему киевский престол на рубеже XI-XII веков.

Власти канадского города Калгари решили немного «притушить» уличные фонари, чтобы жители смогли увидеть на ночном небе звезды. Как сообщается, это решение было принято после многочисленных жалоб астрономов-любителей. которые из-за яркого уличного освещения почти не видели звезд. А сейчас к тому же к Земле приближается метеорный поток Персенды. При старом уровне освещения наблюдать его было бы весьма проблематично. Городской совет проголосовал за то, чтобы уменьшить мощность каждого из 49 тысяч уличных фонарей с двухсот до ста ватт. Эта операция обойдется городу в 7,8 миллиона канадских долларов. Но зато в долговременной перспективе городским властям удастся сэкономить деньги на счетах за электричество, а кроме того, уменьшится выделение углекислого газа.

Доисторический человек Эти, мумия которого была найдена в тирольских ледниках в 1991 году, умер от большой потери крови, а не от переохлаждения – к такому выводу пришел швейцарский радиобиолог Пауль Гостнер в результате просвечивания грудной клетки мумии. Он обнаружил в ее левом плече, где находится несколько крупных кровеносных сосудов, кремниевый наконечник стрелы.

До последнего времени считалось, что его накрыла снежная лавина, и древний охотник замерз, но теперь Гостнер не сомневается в том, что именно ранение явилось причиной его смерти.

Американские ученые Робин Кануп и Эрик Асфог из Калифорнийского университета предприняли еще одну попытку воссоздать на компьютере процесс формирования Луны. Новая компьютерная симуляция оказалась на редкость удачной, поскольку на этот раз ученым удалось точно проследить, как около 4,5 миллиардов лет назад гигантское космическое тело размерами с Марс врезалось в еще тогда формировавшуюся Землю, «выбив» из нее массивный кусок, впоследствии ставший земным спутником. Ученые пришли к выводу, что столкновение произошло, когда Земле было уже от 50 до 70 миллионов лет. Луна скорее всего гораздо моложе, чем считалось.

По материалам радиостанции ВВС, журналов «Nature», «Scitnce», «New scitntist». «Discovery«Scientic American»

«Киборг» – вот наше светлое будущее. Это – «синергетическое» (от греческ. synergos – «вместе действующий») существо из плоти и электроники. Именно за него ратует британский профессор Кен Уорвик.

В знаменитом фильме «Терминатор» Арнольд Шварценеггер играет странное существо, получеловека-полумашину. Он во всем похож на нас; у него есть мышцы, кожа, кровь, волосы, но это сходство внешнее, ведь органы тела ему заменяет машинерия. Стальные детали и микросхемы работают без перебоев. Строки забытой песни – «А вместо сердца пламенный мотор» – звучат лучшей ему похвалой.

Понятие «cyb(emetic) org(anizm)», сокращенное до звучного слова «киборг», придумал в 1960 году специалист по космической медицине Манфред Клайне. Теоретически любой человек, снабженный искусственным стимулятором сердца – вот он, мотор!

– уже является «киборгом».

И это только начало! В будущем протезы станут гораздо совершеннее. Совсем недавно, в апреле 2001 года, появились сообщения о первом протезе ноги, который управляется микропроцессором.

Уорвик подчеркивает, что «разработка оборудования для инвалидов» является сейчас одной из главных задач робототехники. Пока протезы рук или ног являются пассивными протезами. Они лишь реагируют на движения уцелевшей части конечности. Немецкие ученые разработали коленный сустав со встроенным компьютером: тот реагирует на такие движения, как «вверх» или «вниз», и подстраивается под них. Искусственная нога послушно следует неровностям рельефа. Подниматься по лестнице на таком протезе гораздо удобнее, чем прежде.

В Шотландии, в одном из госпиталей разработана система «Edinburgh Modular Arm System» – электронная рука, которой один из пациентов пользуется вот уже семь лет. Он может поднимать и опускать руку, сгибать локоть, вращать ладонь и даже шевелить отдельными пальцами. Помогают в этом шаровые шарниры и миниатюрные электромоторчики, прикрепленные к шинам из углеродного волокна, – они заменяют плечо и предплечье. Источником энергии служит аккумулятор, рассчитанный на 12 вольт.

Вся эта конструкция, обтянутая силиконом телесного цвета, весит меньше настоящей руки. Управлять ей можно с помощью мускулатуры плеча. Электроды, прикрепленные к мышцам, воспринимают электрические сигналы сжатия и передают их протезам. Значит, пациенту надо понять, как с помощью отдельных движений плеча можно управлять моторчиками. В модели следующего поколения электроника будет напрямую контактировать с нервными окончаниями плеча. В таком случае штудировать язык его движений пациентам уже не будет надобности.

«С помощью подобного разъема можно связывать протез прямо с головным мозгом человека, – говорит Гленн К. Клют из Вашингтонского университета (Сиэтл). – Тогда согласовывать движения можно было бы и без микропроцессоров». Вместе с коллегами из Института биороботики Клют мастерит механическую копию руки человека. Кости изготовлены из стекловолокна и точно вторят форме человеческих костей. То же можно сказать о суставах из качественной стали, скрепленных гибкими связками и расположенных там же, где и естественный прототип.

Впрочем, важнейшей частью этих протезов являются мышцы. Они состоят из эластичных силиконовых шлангов. Управляет ими пневматика: мышцы расширяются за счет притока воздуха. Снаружи они заключены в менее упругую полиэфирную оболочку. На герметично закрытых концах шлангов расположены клапаны; сюда полается сжатый воздух. При повышении давления шланги растягиваются посредине и сжимаются на концах. Если давление падает, картина обратная. «Наши искусственные мышцы действуют. как человеческие, – поясняет Гленн Клют. – Мы уже достигли естественного соотношения силы и длины. Мы можем изготавливать даже более крепкие мышцы, чем у людей, – только они медлительнее наших».

Немалые хлопоты, правда, доставляет ученым пневмоаккумулятор. В принципе, его надо расположить внутри протеза. Однако, чем сильнее искусственная мышца, тем больше воздуха ей нужно. Это относится прежде всего к протезам ног, ведь на них давит своим весом тело. Вот почему, разрабатывая протез голени, ученые из Сиэтла снабдили пациента переносным баллончиком, откуда и подавался сжатый воздух. Уместить его внутри ноги пока не удалось. Впрочем, лет через двадцать-тридцать, считает Клют, искусственные руки и ноги вполне смогут заменить потерянные части тела.

Пока больше всего успехов у тех, кто протезирует органы слуха. Вот уже несколько лет людям, потерявшим слух, устанавливают протез внутреннего уха. У здорового человека внутри уха располагаются десятки тысяч крохотных волосков; они реагируют на звуковые волны – одни улавливают волны низкой частоты, другие – высокой. Колебания волосков порождают биоэлектрические сигналы, и те по нервным волокнам передаются в головной мозг.

У глухих людей эти волоски часто либо повреждены, либо отсутствуют. Их заменяет протез: множество крохотных электродов, закрепленных на пластмассовом язычке, готовы передавать электрические сигналы взамен утраченных волосков. Правда, пришлось изменить схему, начертанную природой, и по иному «изготовить» ухо. Перед электродами располагают маленький микрофон; он улавливает звуковые волны и передает их в процессор, анализирующий речь. Там сигналы сортируются по отдельным частотам; оттуда они поступают к электродам. После некоторой практики больные, которым установили протез, могли даже болтать по телефону, хотя иные телефонные сети приведут в отчаяние людей даже со стопроцентным слухом.

Впрочем, протез внутреннего уха можно установить лишь человеку, который потерял слух, а не был лишен его от рождения. Если человек родился глухим, то его мозг не знает, что делать с этими необычными звуковыми сигналами. Для него непонятно, что жужжат… пчелы, |удят… автомобили, мяукают… кошки, а отрывисто и переливчато… чередуются звуки человеческого голоса, в потоке которых несколько миллиардов счастливцев уверенно различают отдельные слова, фразы и даже рассказы, речи, признания.

В головном мозге, никогда не имевшем дело со звуковыми сигналами, просто не развился отдел для их обработки.

Итак, в ближайшие десятилетия люди научатся заменять многие части человеческого тела протезами, приближая нас к киношным киборгам. «Нет ничего невозможного – все можно сделать своими руками» – таков девиз биологов. В различных лабораториях мира ищут новые материалы, из которых можно идеальным образом изготавливать кожу, кровеносные сосуды, пищевод, носовую перегородку, печень, поджелудочную железу. Жизнь начинает напоминать кинематограф. Возможно, давняя шокирующая сцена с терминатором, что мимоходом ремонтирует поврежденный глаз, лет через сто перестанет кого-либо удивлять.

Медики XIX века в стремлении победить недуги, одолевавшие человечество, ставили опыты на себе, прививая организму всевозможные возбудители заболеваний. Теперь опыты на себе стали практиковать компьютерщики, пытаясь понять, каким окажется наше будущее.

Еше в 1999 году британский профессор Кевин Уорвик, пророк «наступления машин», имплантировал себе смарт-карту, сделав шаг на пути превращения человека в кибернетический организм (см. «Знание – сила», N° 7-8 за 1999 год и № 9 за 2000 год).

В сентябре этого года Уорвик продолжит опыты над собой. Он встроит микросхему в нервные волокна левой руки. Этот чип преобразует биоэлектрические импульсы в радиоволны и транслирует их в компьютер. Микросхема также готова улавливать сигналы, посланные компьютером, превращая их в нервные импульсы. «Мы хотим перехватывать команды, отданные мозгом руке, и записывать их на жесткий диск», поясняет Уорвик.

Сам по себе опыт, продолжает Уорвик, не таит в себе ничего сложного. «Непонятно только, что будет, если компьютер начнет беспорядочно ретранслировать записанные импульсы. Как среагирует на это организм, пока не ясно. До сих пор никто не проводил подобные опыты».

Итак, на этом жестком диске, надеется профессор, уцелеют наши мимолетные чувства – различные осязательные и болевые ощущения, испытанные рукой и воспринятые мозгом. Его изобретение впору назвать «тактилографом» (от слов tactilis, «осязаемый», и grapho, «пишу»). В распоряжении ученых, может быть, впервые появится подлинный язык нашего тела.

Вот уже сто лет мы записываем звуки человеческого голоса на пластинки, кассеты, компакт-диски и давно уже не удивляемся этому. «В конце концов, ярость или радость всего лишь электрические сигналы, возникающие в головном мозге. Почему бы их не записать?» – говорит Уорвик. Он надеется, что эти эмоции со временем удастся заносить в память компьютера без каких-либо искажений. Ведь научились же мы за минувшие сто лет записывать на серебристый диск звуки удивительной чистоты, тогда как поначалу среди треска, шелчков и шипения было трудно разбирать слова и мелодии.

В будущем, уверен он, люди станут обмениваться не только сказанными словами, но и тайным, невыразимым, неизъяснимым – эмоциями. «Это будет своего рода телепатия. Мы научимся понимать друг друга без долгих разговоров, не тратя время и силы на пустые перепалки».

Кроме того, Уорвик задумал имплантировать себе протез, улавливающий ультразвук: «Теперь у меня появится дополнительное, шестое чувство. В темноте я сразу замечу, если кто- то пойдет мне навстречу». К нашей нервной системе, по словам ученого, вполне можно подключить и другие сенсоры – те, что улавливают инфракрасный свет, рентгеновские лучи или радиоволны.

Когда-нибудь позднее, продолжает британский экспериментатор, «я попробую напрямую соединить свой мозг с компьютером». Тогда можно будет мигом умножать миллионы на миллиарды, как это делает ваш калькулятор. По примеру ПК запоминать обширные куски текста. Обшаться без помощи телефона. В любой момент проверять свое самочувствие. Лечить себя электрическими сигналами вместо таблеток и микстур. И, может быть, исцелять людей, страдающих от болезней Паркинсона и Алышймера, прибегая к электростимуляции. В последнем случае сигналы будут раздражать больные участки мозга, отключая неправильно работающие нервы и избавляя людей, например, от назойливой дрожи рук или ног.

Мозг человека незачем противопоставлять мозгу машины. Надо соединять их усилия. Так считает Уорвик.

Тогда, по его мнению, тема «наступления машин» станет неуместной. Люди присвоят себе все возможности машины, как сто лет назад, создавая аэроплан и авто, заимствовали у птиц умение летать, а у лошадей – нестись во весь опор по ровной дороге. Нахлобучив на себя неуклюжий металлический остов «вольво» или «Ту», человек помчался в десятки и даже сотни раз быстрее, чем ему было дано от природы. Накинув же на себя сеть из микросхем, люди научатся слышать, видеть и понимать больше и лучше, чем могут животные или вычислительные машины. Несть компьютера способнее человека?

Но будет ли тогда это человек? Вопрос, обсуждение которого явно выходит за рамки короткой заметки. Поэтому мы вернемся к нему в следующем номере.

Александр Семенов

САМЫЕ ДРЕВНИЕ граниты, возраст которых восходит к периоду, отстоящему от нас на четыре миллиарда тридцать миллионов лет, что существенно превосходит возраст всех известных до сих пор образцов гранита, считавшихся прежде «рекордными», обнаружили в районах Северо-Западной Канады, на побережьях Большого Медвежьего и Большого Невольничьего озер, американские геологи.

Анализ их химического состава показал, что в своей эволюции они претерпели процессы, связанные с «подскальзыванием» и погружением одной плиты земной коры под другую. Очевидно, подобные процессы начались уже вскоре после сформирования Земли как планеты четыре с половиной миллиарда лет назад. По мнению первооткрывателей, могут сохраниться и несколько более древние. чем обнаруженные им, породы, но выявление их представляет большие трудности.

САМЫЙ ПОПУЛЯРНЫЙ музыкальный альбом, вышедший недавно, – диск группы «Битлз» с лаконичным названием «1». За первую неделю после появления в магазинах было продано 3,7 миллиона экземпляров, а еще через две недели – 12 миллионов. Сейчас альбом легендарной группы занимает первые строчки в хит-парадах двадцати восьми стран.

САМЫЙ КОВАРНЫЙ хакер был арестован недавно американской полицией. 32-летний Абрахам Абдалла, по сообщению газеты «Mew York Post», был «самым неуловимым хакером планеты». При этом он умудрился ограбить самых богатых людей мира: он снял миллионы долларов со счетов Джорджа Сороса и Стивена Спилберга, а также директора компании «Дисней» и медиа-магната Теда Тернера. При обыске в его квартире нашли список четырехсот богатейших людей мира и номера их полисов соцстрахования. Доступ к счетам своих жертв Абрахаму Абдалле удалось получить через компьютер Национальной библиотеки Нью-Йорка.

САМЫЕ «ИМЕНИТЫЕ» автобусы вышли недавно на трассы Англии. Британская компания Brigton and Hove Bus and Coach Company – производитель знаменитых двухэтажных автобусов, решила дать своим «даблдекерам» имена литературных персонажей и знаменитых людей. Теперь по английским дорогам ездят двухэтажные «Пенелопа», «Сэр Джордж Эверест», «Королева Шарлотта» и другие.

САМАЯ БЕЗВРЕДНАЯ вакцина от гепатита растет на грядках. В подмосковном Пущине ученые вырастили трансгенный табак, который способен синтезировать белок, имитирующий вирус гепатита В. Если на основе такого безвредного белка-обманки приготовить вакцину и ввести ее в организм человека, то разовьется иммунитет к гепатиту В.

САМАЯ ЗДОРОВАЯ еда – это дождевые черви. К такому выводу пришли специалисты саратовского Института переработки сельскохозяйственной продукции имени Н.И. Вавилова. Ученые установили, что в тканях дождевых червей содержатся вещества, выводящие из организма токсины и повышающие иммунитет. Сами биологи уже давно и с удовольствием едят червяков и надеются, что скоро «червяковые» продукты – из сушеных червей можно делать муку и масло – появятся на прилавках российских магазинов.

САМЫЙ УМНЫЙ стул придумали американцы. Ученые установили в спинке и сиденье офисного стула множество датчиков, которые собирают информацию о распределении давления на стул, когда на нем сидит человек. Создано даже специальное программное обеспечение, позволяющее с точностью до 96 процентов определять положение сидящего человека. А именно, сутулится ли он, наклонился или скрестил ноги. «Умный» стул сможет по собственному усмотрению корректировать посадку человека и оповещать своего владельца о неправильной или вредной позе.

САМЫЙ БЕЗВРЕДНЫЙ аспирин изобретён американскими учёными. В новом препарате Poly Aspirin молекулы кислоты связаны в цепь. Поэтому таблетка проходит через желудок не растворяясь и расщепляется уже в кишечнике, где щелочная среда нейтрализует действие кислоты. Поэтому препарат смогут принимать даже язвенники.

САМЫЕ ВРЕДНЫЕ деньги – монеты евро. В них очень много никеля – 25 процентов, поэтому от долгого соприкосновения с ними может возникнуть аллергия.

По мнению Немецкой ассоциации аллергологов, к группе риска относятся прежде всего кассиры и работники банков, но и для остальных граждан этот металл небезопасен.

САМАЯ ЛУЧШАЯ авиакомпания, по результатам опроса читателей международного журнала «Business Traveler», – Singapore Airlines. Кроме нее, в пятерку лучших вошли: United Airlines, British Airways, American Airlines и Delta. В опросе принимали участие путешественники, которые проводят в воздухе не меньше месяца в году.

САМУЮ ОБИДНУЮ награду придумали на радиостанции ВВС. Премию «Заплесневелый свиной пирог» решено присуждать за «подрыв основ качественного, своевременного и самобытного питания». Первым лауреатом стала всемирно известная сеть McDonald’s. ВВС объявила, что политика абсолютно одинаковых ресторанов McDonald’s в 120 странах мира представляет угрозу для культуры пищи каждого из народов. На церемонию вручения награды представители McDonald’s не явились.

САМАЯ ИНФОРМАТИЗИРОВАННАЯ страна – Швеция. К такому выводу пришли представители ЮНЕСКО, Мирового банка и Международного телекоммуникационного союза, изучив возможности доступа и принятия информации в разных странах. На втором месте – Норвегия, на третьем – Финляндия. CLUA опустились со второго на четвертое место. Большой скачок из-за быстрого внедрения мобильной связи сделала Великобритания, поднявшаяся с двенадцатого на шестое место. При этом Интернет лучше всего развит в Швеции, Сингапуре и Австралии, а по развитию компьютерной инфраструктуры первое место занимают США.

САМЫЙ ЛЮБИМЫЙ овощ в Германии – бесспорно, помидор; в 2000 году на душу населения приходилось около восьми килограммов томатов. На втором месте- огурцы (около пяти килограммов).

ТЕМА НОМЕРА

Время упущено, вряд ли теперь нам удастся пробудить интерес к годам коллективизации и террора как части личной истории семьи, родных и знакомых, истории, к которой причастны мы лично, за которую мы несем личную ответственность, что бы ни было в этой истории хорошего и плохого. Так считает председатель Правления общества «Мемориал» Арсений Рогинский, о чем он совсем недавно и сообщил нашему корреспонденту («Знание – сила», 2001, № 5).

Наша историческая память слаба и переменчива, подвержена страстному желанию переписать историю таким образом, чтобы ею можно было только гордиться, – это и не память вовсе, а убаюкивающие мифы, которые позволяют сохранять высокую самооценку, не прилагая особых усилий к тому, чтобы сделать себя достойным этого. Такова в общем позиция социолога и культуролога Бориса Дубина, с которой вы можете познакомиться.

Это – не лишенные горечи раздумья великолепных специалистов и людей, сделавших очень многое для того, чтобы лишить подобные мысли всяких оснований. И именно «Мемориалу» мы обязаны тем, что нам сегодня есть что противопоставить их словам. Работы подростков со всех концов огромной России, присланные на конкурс, о завершении которого мы тоже недавно рассказывали («Знание – сила», 2001, № 5), посвящены не державной истории империи, а истории человеческой, судьбе простых людей, выживавших в самых невероятных условиях, сохранявших собственное достоинство, протестовавших и расплатившихся самым жестоким образом за мгновения правды и свободы.

Благодаря работам школьников, мы можем сегодня взглянуть на минувшее как бы через двойную оптику. Увидеть заново трагические дни восставшего Новочеркасска. Заметить женщину с опухшими ногами, нищенской пенсией и немецкой куклой у изголовья кровати – разве мы ее замечали, множество раз проходя мимо? Поразиться невероятным кульбитам судьбы семьи раскулаченных – такому сюжету позавидуют авторы современных боевиков!

Но следует помнить еще и о том, что на все эти истории мы смотрим глазами современных подростков. Детей, каждый из которых чувствует себя так или иначе причастным к рассказанному им сюжету. Молодых людей, глядяших в прошлое не с бесстрастием равнодушного исследователя, а с горячим сопереживанием, удивлением, возмущением и восторгом.

Нет сомнения в том, что все это – их личная история, от которой они теперь никогда не откажутся и которую никому не дадут переписать.

Уникальность круглой даты, этой чисто формальной смысловой границы века и тысячелетия, делает ее идеальным «пустым» символом истории, способным вместить в себя любое содержание, любую историческую интригу и героев эпохи на выбор. Сам этот выбор – смысла, интриги, героев – обнажает обобщенную структуру сознания, которое именно так представляет себе свое прошлое, именно так его организует.

Каким же предстает в российском общественном сознании XX век? Не слишком хорошим. Отвечавшие в 1999-2000 годах на вопросы социологов ВЦИОМа люди разного возраста и образования чаще всего говорят о войнах, разрушении окружающей среды, природных катаклизмах и катастрофах, жестокости и терроре: прямо- таки космический катастрофизм Апокалипсиса или гибель богов в раннесредневековой германской эпике. По мнению большинства, и люди XX века хуже, чем их предки века предыдущего; причем самые молодые и образованные чаще других уверены, что их современники более раздражительны, злы, безнравственны, нетерпимы, несчастны. Правда, они образованнее и умнее своих сверстников век назад – но это, согласитесь, слабое утешение.

Первый конкурс под таким девизом; объявленный в 1999 году, прошел с успехом, которого мы не ожидали. Не ожидали, что получим такое количество (1651) серьезных исследовательских работ, что они придут из 425 городов и сел России: из Мончегорска и Гремячинска, Рубцовска и Свободного, Тихвина и Нижнего Ломова, Старой Тишанки и Кирова, Калуги и Воркуты, Пугачева и Троицка.

У нас не было уверенности, что в этом успехе нет элемента случайности или эффекта новизны. Поэтому, объявив в 2000 году второй Всероссийский конкурс, мы с большим волнением ждали результатов: сколько придет работ, каков будет их уровень, как откликнутся регионы.

Наши опасения оказались напрасными. Мы получили 1824 работы, и география конкурса была не менее обширной, чем в прошлом году (612 сел и городов).

Что же думают о Нашей истории сегодняшние 15-17- летние, фактически первое поколение, выросшее в условиях относительной свободы?

Присланные на конкурс работы очень разные. Они разные по тематике – одни писали об истории своей семьи, другие рассказывали о чьей-либо интересной судьбе. Писали о репрессиях и коллективизации, об Отечественной войне и незнаменитых, малых воинах, рассказывали историю своего города, села, местного памятника или кладбища, разрушенной церкви. Они разные по жанру: иногда это научное исследование, иногда короткое описание какого-либо эпизода, иногда целая семейная сага… Разные они и по тому, какие источники используют школьники – дневник крестьянки или сухие статистические сводки, устные воспоминания и мемуары или обычный набор советских личных документов: от профсоюзного билета до почетных грамот. Благодаря конкурсантам архив «Мемориала» пополнился уникальными материалами – военными дневниками и письмами с фронта, ценнейшими документами, «добытыми» из местных архивов.

Многое оказалось неожиданным и исторически весьма значимым – и отнюдь не только в рамках школьного конкурса. Мы никак не ожидали, что получим такое количество работ о прошлом крестьянской России, где так или иначе речь идет о раскулачивании, коллективизации и голоде. Невероятно цепко сидят в памяти и передаются из поколения в поколение (для наших школьников – это уже история их прабабушек и прадедушек!) многие детали и подробности того, что тогда происходило. Письменных источников, а главное, воспоминаний об этом сохранилось крайне мало по сравнению с масштабами этой народной трагедии, и школьники сумели уже в «последнюю минуту» записать передававшиеся из уст в уста истории, сумели добраться до того, что хранилось в «подвалах памя ти».

По этим работам стало видно, как память в разных уголках России концентрируется вокруг какого-нибудь важнейшего для этих мест события: в Коми – это история ГУЛАГа, в Калмыкии – депортация, в российских деревнях – коллективизация и Отечественная война, в Петербурге – блокада.

Многие из присланных работ посвяшены проблемам краеведения – ведь по условиям конкурса школьники могли писать и о судьбе зданий, памятников, имений, церквей и даже городов. В этих работах звучит не умиление и любование ушедшим миром, а недоумение – зачем и кому нужно было все это разрушить.

Но важно и желание, которое, несомненно, сквозит в работах – восстановить, сохранить, спасти то что еще можно спасти.

Многие из наших конкурсантов не ставили перед собой задачу прислать нам грамотный реферат на историческую тему, они предлагали нам свой взгляд, свое отношение к советской истории. В лучших работах нынешним школьникам удается то, что невозможно было раньше – взглянуть на наше пошлое и на прошлое их семьи, с одной стороны, с явным участием и заинтересованностью и пониманием, что это их корни, а с другой стороны, оценить прошлое трезво и объективно.

Да, прошлое предстает перед ними часто окрашенное в очень мрачные тона: раскулачивание, ГУЛАГ, война. Но они не пытаются с отвращением отмахнуться от него или, наоборот, идеализировать его, они хотят понять, как же их близкие, несмотря ни на что, жили и выжили.

В 1989 году состоялся Первый съезд Советов СССР, на котором выступал Собчак, рассказавший о том, что в городе Новочеркасске расстреляли людей в 1962 году. В Новочеркасске возрождается Культурный центр, он начинает расследование событий. В мае 1990 года умирает П.П. Сиуда, человек, первым заговоривший о событиях 1962 года. После его смерти 2 июня члены Новочеркасского культурного центра собрались на плошали. Во время митинга в школах пугали детей: «Не ходите на площадь, стрелять будут!». К месту проведения митинга были подтянуты военные. Участники сбора поклялись на могиле П.П. Сиуды, что каждый год будут отмечать день памяти, установят мемориальные знаки и будут продолжать расследование до конца.

В результате прокурорской проверки, длившейся 16 месяцев, поверили, что «постреляли и правильно», армия не виновата, никто не виноват, это была зашита военных. Новочеркасский культурный центр такая версия возмутила.

В 1992 году был создан Фонд Новочеркасской трагедии. Основные формы деятельности: сбор информации, выявление пострадавших и их нужд, проведение реабилитации, ходатайства в разные инстанции.

В 1992 году в поселке Тарасовский на месте предполагаемого захоронения были обнаружены останки людей, расстрелянных в 1962 году. Там была страшная картина. Они были уложены штабелями! Слои переложены брезентом. Останки перевезли в музей, так как ни городской морг, ни собор не согласились принять их. Было решено произвести экспертизу останков, но в городе никто не хотел за это браться, а прокурор сказал: «Где откопали, туда и везите!» Работники фонда обратились в Москву. В Генеральной прокуратуре возбудили уголовное дело, длившееся с 1992 по 1994 год. Прислали прокуроров из Москвы, и вместе с ними работники фонда вскрыли другие захоронения. 26 черных гробов с почестями были преданы земле. Был подписан указ о реабилитации.

В 1996 году Ельцин решает перед выборами посетить Новочеркасск. А в городе ничего не сделано! Не реабилитированы 15 человек, не выполнены постановления. 1 июня член правления фонда Т. Бочарова пробилась в Кремль, и буквально за три дня был подписан Указ: реабилитировать всех. И уже в Новочеркасск Ельцин прилетел с этим Указом.

Три его пункта не выполнены до сих пор: раненым не установлены повышенные пожизненные пенсии, нет музея, нет памятника. На все это должны были быть отпущены федеральные средства, но они не были выделены.

…Василий Алексеевич «был малоразговорчив, несколько застенчив, но улыбчив, добр и терпелив к людям…»

Только раз он закричал и разгневался на свою жену. Матрена Ивановна была неграмотна и на молебне в церкви уже после Октябрьской революции попросила соседку внести в бумажку «во здравие», кроме своих чад и домочадцев, и семью бывшего государя Николая. Сам же Василий Алексеевич, хоть и был далек от политики, но почувствовал опасность для своей семьи в этом, казалось бы, невинном поступке.

После неурожая 1920 года крестьяне Поволжья остались без хлеба, так как теперь все запасы, сделанные крестьянами на «черный день», изымались продотрядами как «излишки». В 1921 году в стране начался голод, охвативший примерно пятую часть населения. Но особенно тяжело голодали в Поволжье.

Матрена Ивановна пекла хлеб пополам с травою, варила щи из крапивы, но спасали семью различные фруктовые «взвары» (за домом был огромный сад. Его урожаем кормились сами и продавали в Саратове). Всю живность, что была на дворе, пришлось перебить М.И. Малахаева рассказывала, как она плакала, когда пришлось прирезать телочку Ночку, которую она выхаживала. Мясо решили отвезти в обмен на муку. Должны были ехать Василий Алексеевич и его старший брат Степан, но Василий Алексеевич накануне заболел, поехал младший брат, Иван. Через неделю трупы Степана и Ивана нашли в лесу недалеко ст дороги. Ни лошадей, ни телеги с покупками так и не нашли.

Так судьба и случай уберегли Василия Алексеевича от смерти. Но теперь он взял на себя и заботу о семье Степана, в которой было трое детей.

После отмены продразверстки крестьяне вздохнули немного свободнее. Я понимаю, почему войны и другие беды человечества не смогли истребить крестьянство. Деревенские жители обладали мудростью выживания. Даже бедствуя, они не трогали надежно припрятанный семенной запас. И каждую весну засевали поле…

2 июня 1931 года Малахаева В.А. судили за «несдачу хлебозаготовок», а затем выслали в Казахстан. Матрена Ивановна осталась одна, без кормильца, и с детьми мал мала меньше.

Как-то в сумерках прибежал задворками, озираясь, чтобы никто не видел, один из дальних родственников, служащий в правлении писарем: «Тетя Матя! Завтра вас выселять придут». Об этом рассказывала мне Клавдия Павловна Матросова, бывшая соседка Малахаевых: «Было мне в ту пору 12 лет. Помню, как мама с бабушкой вечером пекли хлеба. Прибегает к нам тетя Матя и кланяется в ноги моим маме и бабушке и слезно просит: «Соседи милые, простите Христа ради, когда обидела вас словом или делом. Уходим мы. Простите и прощайте». Мама спросила ес, куда же они уходят. «Не знаю, куда. Господь выведет» – отвечала та. Мама дала ей две буханки хлеба в дорогу». До Саратова больше ста километров они шли пешком, шли окраиной леса в стороне от дороги, неся на руках годовалую девочку. Старшие дети несли в узелках то немногое, самое пенное, что могли унести с собой.

То, что произошло после, напоминает сюжет из приключенческого фильма или романа.

По дороге в Казахстан Василий Алексеевич с другими такими же друзьями по несчастью пропилили пол в железнодорожной теплушке и сбежали на полном ходу поезда, вылезая на шпалы между рельс. Не знаю, сколько человек бежало, как долго они шли, не знаю, каким образом и где встретились Василий Алексеевич и Матрена Ивановна, но могу предполагать, что была у них заранее договоренность между собой на такой крайний случай, потому что был Василий Алексеевич человек основательный. А может быть, Василий Алексеевич пробрался к каким-то саратовским родственникам и те дали знать Матрене Ивановне. Но как бы то ни было, а семья встретилась.

Так начались их скитания по белу свету. Детям строго-настрого запретили вспоминать, кто они и откуда родом. Они ушли из родных мест и вплоть до шестидесятых годов не получали весточки от своих родных и близких, оставшихся там…

Нелли Вашкау, ученица 8 класса школы №106, Волгоград

Эволюционисты запомнились мне той въедливостью, с которой они принимали зачет по истории биологии. Некоторые мои однокашники сдавали зачет по пять раз (нонсенс для биофака). Я, впрочем, выкрутился, рассказав о тяжком плавании Карла Бэра на Каспий (ибо листал его сухие дневники) и придумав образ Декарта, который исчисляет пространство Мира сотворенного. Заучивая, в каком университете учился Линней, мы злились и недоумевали: зачем это нужно? Зачем – я оценил лишь много лет спустя. Ибо в ту минуту нас, оказывается, учили видеть эволюцию не только существ, но и представлений, в узловых точках которой всегда стоят конкретные личности. Впоследствии это видение мне очень пригодилось.

Тем не менее курса истории биологии мне явно не хватило, познания грешили пробелами, а кое-где царил настоящий вакуум. Все бы ничего, но род занятий привел меня именно в область эволюции, причем не только людей, но и идей.

Но разве эволюция мира идей – не прерогатива психолога или историка? Нет, мне хотелось сохранить образ мысли естественной науки. Для историка важны знаки: письмена, имена, государства и их правители. Естественник же на придворные интриги внимания не обращает: для него люди – живые существа, которые перемешаются в пространстве и времени.

Однако эволюция – все же история, пусть даже естественная. Есть у нее свои интриги, свои письмена, имена и государства. А научные идеи образуют настоящий лабиринт. Иметь бы книгу, позволяющую в нем ориентироваться! Теперь, как я понимаю по прочтении, у меня в руках именно такая книга. Это «Развитие эволюционных идей в биологии» Николая Николаевича Воронцова (выпущена в 1999 году в Учебно-научном центре довузовского образования МГУ).

Для биологов Николай Воронцов – легендарная фигура. Выдающийся ученый, выдающийся организатор. Академик, депутат, министр и одновременно – преподаватель, путешественник, активист «зеленого» движения. Зоолог с мировым именем. Обладатель множества титулов. Но рассказывать о личности Воронцова я могу только с чужих слов.

Стоит ли их переписывать? Тем более что на страницах «Знание – сила» о нем уже писали А. Яблоков, А. Емельяненков (2000, № 2) и С. Смирнов (2001, № 4), лично знавшие Воронцова. Мне остается только сожалеть, что я знакомлюсь с мыслями Николая Николаевича лишь на бумаге (зная, насколько скупо отливается опыт ученого в печатном слове).

И что же книга? Толстая и не по специальности, подумалось вначале, едва ли прочту до конца. Однако текст оказался легким, элегантным и умным, и каким-то образом захватывал внимание, причем в последних главах (где читатель обычно устает и норовит пролистать мимо) захватывал особенно.

Уже предисловие книги удивительно. В нем перечисляются десятки имен, которые для нас, молодых биологов, были чем-то вроде иконостаса, помещаясь на корешках учебников или в названиях законов. Шмальгаузен, Любишев, Гаузе, Добржанский, Айала, Майр – нам не ближе, чем Кювье или Мендель. Для Воронцова же все они – живые люди, коллеги, их идеи известны ему во всей полноте, в контексте повседневной жизни. Черновой вариант книги прочел известный историк Лорен Грэхэм. Сергей Мейен изучал рукопись как титульный редактор.

В период, когда создавалась эта книга, Воронцов побывал в Кембридже и Дауне, где жил и работал Чарльз Дарвин, знакомился с архивами Линнея, был в Парижском музее естественной истории, где когда-то спорили и работали Ламарк, Кювье и Жоффруа Сент-Ил ер, в Бразилии, на Таити и на Борнео, где накапливали багаж наблюдений Дарвин и Уоллес, и во множестве других памятных мест, где разворачивалось действие «эволюции эволюционизма». То есть книга включает не только исследования историка, но личный опыт и впечатления.

Автор, таким образом, выступает как исключительный знаток пространства научных идей и персоналий. Кроме того, для него прозрачны и другие пространства: географическое (за плечами опыт множества экспедиций – на шести континентах) и палеонтологическое (все-таки эволюционист). Наконец, Н.Н. Воронцов – не кабинетный теоретик, а зоолог и натуралист, глубоко знающий биоразнообразие.

Описывая, как изменялись представления людей о природе, большинство известных мне авторов брали за точку отсчета античных мыслителей. На мой взгляд, такой подход – эрзац. Что, кроме десятка философов, никто больше не задумывался о природе? А охотники, которые знали о мире живого поболее многих ученых? У Воронцова все не так. Он рассказывает о развитии представлений ab ovo – от первобытных людей и до наших дней, отдавая должное знаниям палеолитических охотников, но и захватывая самые новые течения в биологии.

Обзор донаучных представлений охватывает не только Европу, но и Китай, Америку и другие регионы. От античности и средневековья – к науке нового времени.

Затем – первый синтез, когда Дарвин и Уоллес объяснили причины эволюции, создав некую твердь среди хаоса тогдашних гипотез.

В XX веке – второй синтез, объединивший достижения дарвинизма, генетики, систематики, палеонтологии и экологии. Его результатом стала синтетическая теория эволюции.

Но это вовсе не коней истории. Для меня самой интересной оказалась заключительная часть книги: «Источники третьего синтеза». Какой становится теория эволюции, вобравшая самые современные достижения биологии? Например, открытие таких явлений, как симгенез, параллелизм, вирусная трансдукция, нейтрализм и неравномерность эволюции? Как должна выглядеть модель эволюции, если принять во внимание масштабность хромосомного видообразования? (Кстати, Воронцов сам стоит у истоков его изучения.) Наконец, что немаловажно, третий синтез призван учесть закономерности психологии и философии науки. Ведь причина очень многих споров кроется в устройстве умов, а не явлений.

Мне бы хотелось, чтобы теория «третьего синтеза» была взята на вооружение и моей наукой – антропологией, которая по традиции несколько сторонится биологии. Сегодня это отчуждение теряет смысл, ибо новая эволюционная теория – весьма тонкий и искусный инструмент, и можно не бояться, что она породит прямолинейные суждения, превращающие антропологию в «зоологию человека».

Книга Воронцова насытила «вакуум» далеко не полностью. Для полноты картины хотелось бы «знать в лицо» еще и вненаучные представления – мощные потоки обыденного и мифологического знания, реки слухов и страхов. Кто только не противостоит синтетической теории эволюции: научные «ереси» и всевозможные религиозные течения, мистицизм, паранаука. Все они предлагают свои модели эволюции, которые тоже нуждаются в анализе – спокойном, без обличения «лжеучений». Но в книге, как следует из ее названия, и не ставилась цель охватить вдобавок вненаучные знания. Она и без того вмещает огромную информацию. Хотя, очевидно, Н.Н. Воронцов мог бы немало об этом рассказать: эволюционист, как никто другой, постоянно сталкивается с неприятием в обществе научных идей.

Мне самому нередко приходится слышать: «А я не согласен с учением Дарвина!» от людей, не имеющих ни малейшего представления, что это за учение. В свое время, устав возмушаться, я принялся изучать причины этого противостояния. Вел подкопы со стороны философии познания и культурной антропологии. Но важно было зайти и с другой стороны: как действовало на общество научное слово? И здесь очень помогла книга Н.Н. Воронцова.

В частности, с ее помошью удалось раскрыть одно противоречие. В обыденном сознании имя Дарвина в первую очередь ассоциируется с идеей «человек произошел от обезьяны». Аещебытуют представления, что некий «молодой повеса», слегка подучившийся медицине и теологии, отправился в морское путешествие, откуда привез ицею «древа жизни» и где создал сомнительную теорию эволюции, рассматривая клювы галапагосских вьюрков. Но когда я стал читать работы Дарвина об усоногих рачках и растениях, поразился: да ведь это был скрупулезнейший ученый! Неужели он был способен на те поверхностные суждения, которые ему приписывают? Да был ли такой Дарвин?

Оказывается, многие штампы, определяюшие отношение к дарвинизму, появились благодаря его восторженным почитателям, среди которых в России большое влияние имел публицист Дмитрий Писарев, а в Германии – Эрнст Геккель. Высокообразованный ученый и талантливый популяризатор, Геккель оказался «большим дарвинистом, чем сам Дарвин». Впрочем, я не собираюсь пересказывать содержание книги Н.Н. Воронцова. А предлагаю просто открыть ее и очутиться во второй половине XIX века.

Большинство животных очень привязаны к «родному гнезду». И только людьми горой овладевает «охота к перемене мест». Только нам знакомо странное чувство счастья, что приносят бесцельные скитания и путешествия. Подчас эта жажда «сменить обстановку» приводила в движение целые племена и народы. Древние мифы, религиозные ритуалы, произведения искусства снова и снова напоминают нам, что наша жизнь – одно великое путешествие.

Вся история Европы – даже в самые спокойные века – являет собой картину беспрерывных миграций. «На дорогах Римской империи можно было встретить разных людей, идущих пешком то в одном, то в другом направлении: ремесленники, купцы, площадные актеры, прорицатели, бродячие нищие философы-киники, которых особенно много появилось в первые века нашей эры… Иногда переселялись целыми семьями и оседали в новом месте надолго; иногда постоянно переезжали из города в город» (И.С. Свенцицкая).

Столь же легко покидали родину средневековые люди. Самый дух христианской религии гнал их в путь, писал Ж.Ле Гофф: «Человек лишь вечный странник на сей земле изгнания – таково учение церкви». В первые века ушедшего миллениума толпы школяров отправлялись на своих двоих в Париж, Болонью, Оксфорд, Салерно или иной отдаленный город, славившийся своей школой или университетом, дабы там юной душе и уму открылись новые богословские или светские истины. Не сидели на месте и подмастерья: они бродили по свету в поисках хлеба и работы. Важнейшим феноменом того времени были также странствия рыцарей. Эти походы, принимая форму то Реконкисты, то искания Святой земли, решительно меняли карту мира.

В XVI веке в дорогу устремились юные отпрыски аристократических фамилий. Они спешили свет повидать, да ума поднабраться. За ними тянулся целый шлейф слуг, лакеев, учителей, менторов, опекунов, дядек и кучеров Вся зта депутация оседала при дворе какого-нибудь монарха, где взрослеющий бонвиван обретал «политическую мудрость» и «разумный опыт», усваивал «правила придворного тона» и «куртуазные манеры». Наконец, после долгого «отпуска» он возвращался на родину, многое повидав и пережив, многому научившись.

Прошли столетия. В конце XIX века люди все чаще отправляются в путь. Залогом тому стало появление паровоза, парохода и современной почты, легко и быстро доставлявшей весточки издалека, а также оживленное дорожное строительство, охватившее не только Европу, но и другие части света.

Однако это означало также, что время путешествий подошло к концу. Путешественник XVIII века мог остановиться везде, турист XX века мог побывать везде. Серьезное, глубокое постижение других культур, присущее прошлым векам, сменилось беглым, мимолетным осмотром.

В наше время дальние поездки доступны всем и потому банальны и неинтересны. В те времена, когда путешественники отправлялись в дорогу, сидя в карете, расцвел увлекательный литературный жанр: «путевые очерки». Восемнадцатый и девятнадцатый века изобиловали подобной литературой. «Путешествие в Арзрум во время похода 1829 года» здесь соседствовало с «‘Письмами русского путешественника», а «Путешествие по Гарцу» встречалось с «Путешествием ко Святым местам в 1830 году».

Даты, донесенные названиями книг, знаменуют важный рубеж. Медлительные поначалу поезда все равно двигались в три раза быстрее, чем почтовые кареты. С их появлением расстояния между городами и странами уменьшились на две трети. «Век шествует путем своим железным» – писал Е. Баратынский уже в 1835 году. «Даже элементарные понятия о времени и пространстве пошатнулись. Железные дороги убили пространство, и нам остается лишь коротать время» – такой приговор изрек Генрих Гейне в следующем десятилетии – в 1843 году.

Появление авиации превратило романтику дальних поездок в скучнейшее «время ожидания». Несколько часов приходится созерцать в иллюминаторе однообразный фон. Древняя идея путешествия окончательно умерла. Главной целью человека странствующего стало не движение, а пребывание. Человек до предела уплотнил время и лишился пространства.

Пирамида в Абу-Роаше (внизу). На карте французского художника Ж.-К. Гольвена, воссоздавшего древний Египет времён фараонов, точкой отмечено ее местоположение.

Статья вторая. Первая – см. «Знание -сила*. 2001, №8.

Джедефра вовсе не был проклят потомками

В интригующую семейную историю эпохи IV династии Р. Штадельманн добавил трогательное предположение: возможно, реставрационные работы в незавершенной пирамиде Абу-Роаша провел Менкаура, так как Фл. Питри, один из «отцов-ос новател ей» археологии в Египте, нашел фрагмент трона от диоритовой статуи с надписью (иероглифы «мен» и «Ра» – вероятно, части имени Менкаура, греч. Микерина). Как справедливо указывает Р. Штадельманн, находка может свидетельствовать о поминальном культе Джедефра, вовсе не проклятого потомками…

Ну вот, опять. Ладно, мы завернули за угол и…

Как выглядит стандартный вход в пирамиду? Счастливцы, посетившие усыпальницу Хуфу, не напрягайте память – вы попали к нему благодаря пробитому грабителями проходу, а настоящий располагается на пятнадцать метров выше! Утешает только то, что «грабительский» проход, вероятно, очень древний и лишь на несколько веков моложе пирамиды. Стандартный вход в пирамиду – это квадратное отверстие со стороной 1,05 метра, согнулся, полез и не забывать о голове! Некоторое представление о стандартном входе можно составить по пирамидам цариц рядом с усыпальницей Хуфу в Гизе, кстати, они часто доступны для туристов.

В Абу-Роаше – ничего подобного. Нам открылся широкий, метров пяти, идущий вниз под углом около 22 градусов входной коридор. Его длина – 49 метров (почти как Великой галереи в пирамиде Хуфу, но это отдельная песня – точнее, Гимн человеческому гению). Знакомые по другим пирамидам современные деревянные мосточки с поперечными планками влекут вниз, но перильцев по бокам нет. Зато над нами не мертвое искусственное освещение, а бирюзовое египетское небо, в котором, как положено со времени она, «висит» сокол, воплощение бога Солнца Хора и земного образа фараона.

Переполняемые восторгом и нетерпением, спускаемся. Последняя часть мосточков выглядит довольно опасно, угол явно возрос – Сильви заявляет, что остается здесь курить, а мы, обвешанные техникой, как японские туристы, балансируем на шаткой лоске. Некстати вспоминается: «Идет бычок, шатается, вздыхая на ходу, вот доска кончается, сейчас я упаду». По гороскопу я «Телец», поэтому ощущения бычка мне сильно понятны. Но вот – предел египтологических мечтаний: мы в погребальной камере царя Джедефра.

Впрочем, погребальной камерой это назвать довольно сложно – уж слишком просторно, 24x11, а глубина – 20 метров. Просто бальная зала какая-то. Для сравнения: у Хуфу тоже довольно большая погребальная камера, но не настолько – 10,45x5,20. В этом отношении Джедефра всех переплюнул, правда, вероятно, она не планировалась столь огромной – ведь пирамида, возможно, осталась недостроенной. Кроме того, погребальную камеру могли увеличить грабители: они сняли облицовочные блоки с ее стен. Еще совсем недавно эта вырезанная в скальном грунте зала была засыпана камнями.

Даже недостроенные пирамиды могут быть сногсшибательными

Вероятно, первым эту пирамиду изучал и обмерял в 1837 году английский инженер Джон Перринг по поручению исследовавшего пирамиды полковника Ричарда Говарда Виза (блестяще работала британская разведка). Эта пара прославилась в 1837 году взрывом в погребальной камере Хеопса, «благодаря» которому над ней были обнаружены так называемые разгрузочные камеры. Перрингу пришлось раскапывать основание пирамиды в Абу-Роаше. Внутри нее, в глубокой яме он обнаружил следы кладки из качественного известняка, предположительно остатки облицовки погребальной камеры или других внутренних помещений. Часто погребальные покои отделывались гранитом, как, например, у Хуфу, но в пирамидах Абусира, куда потом отправился и где успешно поработал Джон Перринг, белым известняком из Туры облицованы камеры и коридоры. Было бы здорово отправиться вслед за британским инженером в подземелье ступенчатой пирамиды Джосера в Саккаре и далее в удивительные усыпальницы Дахшура – но в Египте около ста пирамид, и как выяснилось, даже недостроенные могут быть сногсшибательными.

В 1843 году в Абу-Роаше поработала Прусская экспедиция под руководством уже не военного, а профессионального египтолога (и одного из лучших за всю историю науки) – Карла Рихарда Лепсиуса. Он тоже сделал обмеры и чертеж пирамиды. Согласно его данным, стены достигали высоты более двенадцати метров! А положиться на данные Лепсиуса можно на 99 процентов (я читала его путевой дневник, хранящийся в архиве Прусской академии наук в Берлине, – руки опускаются, что можно сделать в науке после таких титанов?). Лепсиусу принадлежит и обследование расположенного поблизости другого загадочного сооружения, которое многие считают недостроенной пирамидой.

Абу-Роаш. Входной коридор в пирамиду Джедефра

В конце прошлого века в Абу-Роаше немного поработал великий археолог Флиндерс Уильям Мэтью Питри. Подобно своему соотечественнику Дж. Перрингу, он особенно заинтересовался внутренним устройством сооружения. Питри нашел здесь фрагмент гранита, принадлежавший, по его мнению, саркофагу царя. К сожалению, примерно в те же годы памятник очень пострадал – в очередной раз там устроили каменоломни.

Наконец, ровно сто лет назад основательно занялась Абу-Роашем и кое-что получила «в награду от Джедефра» маленькая экспедиция Эмиля Шассина, но в пирамиде французы вынуждены были отступить. Процитирую В. Замаровского: «Шассина сделал попытку проникнуть в погребальную камеру, однако в своем сообщении… с сожалением констатировал: «Я не мог приказать очистить ее из-за недостатка средств. Возможно, на ее дне, под массой камней, раздавленный их тяжестью, все еще находится царский саркофаг». Подобную проблему, в более скромных масштабах, решала и наша экспедиция, и каменный саркофаг нам тоже виделся «как живой», но об этом как-нибудь в другой раз.

До Второй мировой войны в Абу- Роаше поработали еще две французские экспедиции двух Пьеров – Лако и Монтэ, но кроме кратких отчетов, ничего основательного ими опубликовано не было. Затем там расположилась военная зона, до сих пор не пускающая археологов «на разведку» северной части плато.

В 1993 году совместная экспедиция Женевского университета и Французского института восточной археологии при участии египетской Службы древностей взялась за расчистку Абу-Роаша, начав с «нутра» пирамиды. Результат впечатляет – поразившая меня зала под открытым небом. Специально вызванные альпинисты укрепили грозящую сорваться с одного из углов кладку. Увы, царское погребение не было обнаружено.

Довольная произведенным эффектом и усиленно вредящая своему здоровью сигаретами, Сильви рассказывает, как несколько лет назад «черные археологи» взрывали здесь скальную породу динамитом в надежде что-то найти. Пока из их возможных находок на рынке ничего не всплыло.

А в древности практичные римляне (с 30 года до новой эры, после известной истории с Клеопатрой, Антонием и Октавианом, Египет стал римской провинцией) встали здесь военным лагерем, устроили в пирамиде каменоломни и наладили металлургическое производство. Подтем выступом входного коридора, где сидит и курит Сильви, вниз идут какие-то маленькие помещения – осматриваем их, но назначения не понимаем.

Абу-Роаш. Сильви Маршан. Входной коридор пмрамиды со дна погребальной камеры Джедефра

Мирослав Вернер, в течение многих лет возглавляющий чешскую экспедицию в другом столичном некрополе, Абусире, где стоят усыпальницы V династии, в своей очень подробной книге о пирамидах, вышедшей в 1997 году, предлагает три варианта реконструкции погребальной камеры пирамиды в Абу-Роаше:

– она была облицована гранитом и, подобно камере Хуфу, имела плоское перекрытие, а поэтому, возможно, систему «разгрузочных» камер;

– она была отделана известняковыми плитами и имела двухскатную крышу;

– тоже известняк, но потолок, сложенный уступами, как в погребальных камерах Снофру в Мейдуме и Дахшуре или как в великой галерее в пирамиде Хуфу (ложный свод).

Потрясенные, мы забыли, что в шести метрах от северной стороны пирамиды были обнаружены остатки внутренней окружной стены, а еще дальше – и внешней, некогда надежно отгораживавшей весь погребальный комплекс от мира прямоугольником (примерно 217x267). Ее толщина внушает уважение – два с половиной метра.

Мы подошли к устью «восходящей дороги» и залюбовались видом на долину. Потом пошли обратно на восток, но уже по краю плато. Далеко в дымке высились кристаллы пирамид Гизы.

А на юго-западном углу большой пирамиды Джедефра нас напрасно прождала ее маленькая напарница – так называемая пирамида-сателлит. Впрочем, сохранилась она скверно, и без помощи работающих здесь археологов ее, возможно, и не заметишь. Хотя, похоже, она не такая маленькая – сторона основания 25 метров (М. Вернер почему-то указывает 60). В Абу-Роаше – одни загадки, и это сооружение вызывает споры египтологов. Р. Штадельманн и П. Яноши (австрийский специалист по женским гробницам) считают его культовой пирамидой. В. Мараджольо и К. Ринальди, подчеркивая место ее расположения – не на традиционном для культовой юго-восточном углу, – склонны приписать ее погребению супруги царя.

Был ли сам Джедефра похоронен в Абу-Роаше?

Странный вопрос, и тем не менее пока на него невозможно ответить. Его имя найдено на каменной табличке из раскопок в Завиет эль-Ариане, в полутора километрах к югу от Гизы. Там располагаются остатки сооружения, очень сходного с памятником в Абу-Роаше. Причем там, на дне глубокой шахты, был найден неподписанный овальный саркофаг из гранита. Увы, за фараонами со времен I династии водится манера иметь несколько гробниц, хотя одной таблички маловато, чтобы приписать этот саркофаг Джедефра.

Некоторые египтологи полагают, что Джедефра собирался построить для себя в Абу-Роаше не пирамиду, а высокую мастабу – что-то типа гробницы царицы Хенткаус в Гизе или Шепсескафа в Саккаре, то есть нечто подобное половине пирамиды. Дело в том, что многие блоки вытесаны с углом наклона в 65 градусов, а это значит, что стороны сооружения круто устремлялись бы вверх, как в нижней части так называемой пирамиды со сломанными гранями царя Снофру в Дахшуре. Возможно, мы неверно называем этот памятник «недостроенной пирамидой», он и не предполагал завершения. Другие ученые хотят увидеть в Абу-Роаше основание ступенчатой пирамиды, как у первого царя эпохи Древнего царства Джосера. Оба последних фараона – достойные примеры для подражания, основатели династий, соответственно, IV и III. По мнению М. Вернера, стоит поразмыслить над хронологией – за восемь лет правления Джедефра должен был успеть больше сделать для своего последнего пристанища.

Джедефра вполне мог заказать себе памятник в архаическом стиле. Ведь если говорить о погребальной камере, то в период правлений Снофру и Хуфу очевидна тенденция располагать ее повыше в теле пирамиды, а здесь, в Абу- Роаше, мы видим возвращение старой традиции – запрятать саркофаг поглубже. Кроме того, сам способ строительства – широкая открытая траншея, завершающаяся огромной вертикальной шахтой (на плане это выглядит как буква «Т», основание которой – вход, а «шапочка» – сама погребальная камера). Черты «стиля Джосера» усматривает Марк Ленер в скудных остатках перекрытий.

Замечу, что для своего последнего пристанища Джедефра избрал не просто пустое плато. Абу-Роаш – место с традициями, здесь найдены погребения эпохи I династии, времени становления великого государства в дол и не Нила, и памятники с именами двух крупнейших царей (Аха и Ден). Возможно, ему была важна близость к Гелиополю. Ведь он «сын Ра», поэтому и удалился из Гизы от своего земного отца, Хуфу.

Если бы царь Джедефра построил «полноценную» пирамиду в Абу-Роаше, она была бы сопоставима с гробницей Мен каура в Гизе (плошадь основания 102,2x104,6, высота 65; сходно и намерение сделать гранитную облицовку) или Нефериркара в Абусире (сторона основания 105 метров, высота около 72, эти метры я буду помнить всегда, сама промерила, страху натерпелась). Р. Штадельманн полагает, что при угле наклона стороны в 60 градусов она могла достигать 92 метров! Совсем недурно.

И все-таки, прямо скажем, хотя и в гранитной оболочке, но средняя пирамидка – площадь основания в четыре раза меньше, чем у Хеопса. Однако расположена она была на высоком плато, 150 метров над долиной Нила, отсюда огромная Гиза как на ладони. Не исключено, что Джедефра вступил на престол уже немолодым (такой, как Хуфу. вряд ли уступил бы «порулить») и трезво оценил свои возможности. Так, при значительно меньших финансовых затратах Джедефра возвысился бы над Хуфу, чью гробницу, как, видимо, уже тогда было понятно, впрямую не переплюнуть. Судьба распорядилась иначе, но десятиметровая пирамида Джедефра все равно выглядит потрясаюше.

Р. Б. Вспомнилось, как однажды, на стажировке в Питере, я, еще совсем «зеленая» аспирантка, спросила у Олега Дмитриевича Берлева, уже очень известного в мире египтолога, что ему понравилось в Египте. Времена были сугубо советские, но уже чувствовались «сквозняки перемен» – Берлев побывал в Египте в качестве туриста (его Учитель, наш крупнейший ученый Юрий Яковлевич Перепелкин, в стране фараонов не был вообще никогда). Спросила и мысленно зажмурилась от испуга – думаю, сейчас скажет такое, что мне и не снилось, и придется изображать какое-то понимание на пустом месте. Ответ Мастера ошарашил: «Пирамиды. Когда мы подъезжали из Луксора в Каир на поезде, были сумерки, и их грани освещались…» Тогда я не поняла. Прошлым летом, 7 июля, Олега Дмитриевича не стало, и память часто возвращает меня к тому разговору.

Конечно, одно из самых известных сооружений на земле, единственное из семи чудес древнего мира, сохранившееся до нас, и т. д. и т. п., но сколько можно? О них написаны пирамиды книг, нагорожены пирамиды выдумок, некоторых они даже лечат, но боюсь, скорее окончательно сводят с ума. П ирамиды как тяжкий крест лежат на немногочисленных плечах египтологов, поэтому могут иногда вызывать раздражение, ведь далеко не все проблемы науки сводятся к ним. Подозреваю, что не только я, но и долго и специально занимавшиеся ими ученые не могут ответить на все вопросы, однако пока у нас нет никаких серьезных оснований подозревать, например, неземное происхождение пирамид.

Оставлю в стороне научную аргументацию, и так никак не завершу этот очерк, скажу только, что они столь органично, столь естественно «вырастают» на почве древнеегипетской культуры, что трудно отнести их к какой-то другой… Особенно это очевидно, когда ходишь между гробницами вельмож в Гизе, разглядывая еще сохранившиеся изображения и иероглифы, когда обмираешь от восторга над каменными сосудами и ловишь на себе взгляд инкрустированных глаз статуй в залах Каирского музея. Впрочем, они смотрят куда-то поверх нас – в счастливое гармоничное прошлое.

БЕСЕДЫ ОБ ЭКОНОМИКЕ

Продолжаем публиковать беседы профессора Евгения Григорьевича Ясина, бывшего министра экономики России; главы фонда «Либеральная миссия», на радио «Эхо Москвы».

Беседу ведет корреспондент радио Ольга Бычкова.

О. Бычкова: – Много говорят о том, что есть китайская модель экономики, которая гораздо эффективнее, чем отечественная, и у нее очень много поклонников в России. Насколько этот путь был бы осуществим в нашей стране ?

Е. Ясин: – Этот вопрос многие задают, все хотят знать, нельзя ли было, как китайцы, не разрушать диктатуру коммунистической партии, которая бы держала всех нас в кулаке, и под ее властным контролем провести все реформы. Но решение о политической демократизации у нас предшествовало экономическим реформам, оно было принято в 1988 году и стало необратимым фактором нашей жизни, и политической, и экономической. И слава Богу, потому что у нас ничего не стронулось бы с места, если бы не было демократизации.

О. Бычкова: – Если бы не была упразднена статья о КПСС и ее руководящей роли в политической и экономической жизни?

Е. Ясин: – Да, шестая статья прежней Конституции. Конечно, это повлекло много трудностей. Я думаю, что в значительной степени из-за этого распался СССР, произошли другие неприятные вещи. Сам я всегда придерживался мнения, что коммунисты все это создали, и хорошо бы, чтобы они же и разгребли завалы, как сделали это коммунисты в Польше, например. Вы знаете, что либерализацию цен в Польше провело не либеральное правительство М азовецкого- Бальцеровича, а правительство Мечислава Раковского, последняя польская коммунистическая власть, осенью 1989 года? Я до сих пор к Раковскому испытываю поэтому чувство признательности. Он как бы взял на себя эту грязную работу.

Я вблизи наблюдал за экономической политикой последних правительств СССР, Рыжкова и Павлова. Не взяли бы они на себя эту ответственность. Павлов еще – может быть, он был человеком крутым, но уже было поздно, союзное правительство потеряло доверие, уже был конфликт центра и республик, прежде всего России в 1991 году. Политика могла быть уже только популистской. Коммунисты чувствовали, что они ничего не могут сделать, потому что никаким доверием больше не располагают.

О. Бычкова: – Но в Китае было все по-другому. Я всегда вспоминаю о том, что для того чтобы эта модель продолжала существовать и действовать, нужно было прежде всего подавить танками и расстрелять на площади Тяньаньмынь сколько-то тысяч студентов, до сих пор не установлено точное количество, и таким образом завинтить гайки и не выпустить эту власть из рук.

Е.Ясин: – В общем-то, вы правы, эта площадь – поворотный момент в современной истории Китая. Незадолго до этого был визит Горбачева, и китайская интеллигенция была захвачена идеями советской перестройки, она как бы толкала китайских лидеров повернуть по советскому пути. И тогда остановить это движение стоило большой крови.

Конечно, в проведении реформ политический фактор играет очень большую роль. Сохранение жесткого тоталитарного режима, который не считается с правами человека и жестко контролирует все, что происходит в стране, в сфере не только экономической, но и политической, идеологией, культурой, – это важно для успеха китайских реформ. Но мы же имели такой режим – и у нас не было таких высоких темпов экономического роста. Например, Горбачев в первый год своего правления хотел реализовать политику ускорения. Ничего не вышло, точнее, вышло все наоборот: наращивались показатели, а реально ничего не происходило.

Я думаю, что возможности двигаться по пути, который часто называют китайским, у нас были упущены. А к моменту перестройки мы находились – и находимся сейчас – на совершенно разных фазах развития.

Напомню: до того как развился капитализм, был аграрный строй, большинство населения составляли крестьяне – и у нас, и в Китае, и в странах Европы. В Америке, кстати, такого никогда не было, и это стало для них благоприятным фактором. И в тот момент, когда начинается переход от аграрного строя с большим – избыточным – аграрным населением к индустриальному строю, создаются условия для быстрого роста, для индустриализации. Она была в Европе – английская, французская, германская; в каждой стране свой вариант. Но каждый раз этот переход сопровождался высокими темпами развития экономики.

Такой период был и в жизни нашей страны. После Гражданской войны был нэп, и как раз в то время в России 80 процентов населения составляли крестьяне, 20 процентов – горожане. И сейчас в Китае – 80 процентов сельского населения. И это сельское население, на клочках своих сидящее, естественно, хочет жить лучше. А его все держали. У нас была продразверстка, в Китае – народные коммуны и прочее.

Потом наступает момент, когда эта политика явственно для всех обнаруживает свою нерациональность, нежизнеспособность, и этим людям предоставляют свободу. Происходит некий рывок. Они просто хотят лучше жить, больше работать. Они продают, покупают, занимаются, я бы сказал, таким мелким предпринимательством для того, чтобы немного улучшить свою жизнь. И от этого происходит очень быстрый рост экономики. У нас он был в 1921 году. Наш нэп в значительной степени то же самое, что происходит в Китае. Несколько лет у нас, по-моему, с 1921 по 1928 годы, продолжалось это движение; потом Сталин посчитал, что возможности нэпа исчерпаны, и начал переход к социалистической индустриализации за счет подавления крестьянства.

Я хотел бы сказать еще, что когда мы рассматриваем какие-то экономические модели, нельзя подходить к ним только с экономической точки зрения. Есть еще один слой – человеческие настроения, ощущение подъема, которые возникает в стране и распространяется среди людей. Так было у нас в 1921 году. В годы нэпа расцветала ведь не только экономика, но и наука, искусство, у нас был Шагал, великие ученые. У нас есть, чем вспомнить эти годы. И в Китае сейчас так.

Как мы распорядились своим ресурсом, который возникает при такой смене фаз? Мы его потратили на социалистическую индустриализацию. Выстроили большое количество заводов, как сказал один предприниматель, не там и не для того. Сейчас 40 процентов наших предприятий убыточны, и мы должны думать о их реструктуризации, о том, что с ними делать, чтобы они смогли приспособиться к рыночной экономике. Китай тоже кое-что успел сделать на этом пути, но он не семьдесят лет, а всего пятнадцать лет строил такие заводы, мы им помогали. Сейчас для них госсектор составляет серьезную проблему, решают те же самые задачи, что мы когда-то решали и должны будем решать. Так что самое важное, почему мы сегодня не можем идти по пути Китая, – это разные фазы развития, а те возможности, что у нас были в двадцатых – тридцатых годах, мы просто в значительной степени упустили.

Говорят, там очень высокую роль в экономике играет государство. Да, это так. Но у них с государственным сектором связано 100 миллионов человек. Все остальные – это еще миллиард и 100 миллионов. У нас накануне реформ тоже к государственной промышленности было привязано 100 миллионов человек, но это было все экономически активное население. У нас было полное господство государства. В Китае при таком населении никогда не было полного господства государственной промышленности. Было огромное число крестьян, которые по колено в воле целыми днями работали на рисовых полях, и мелкие ремесленники, лавочники составляли значительную часть населения – всех их мы теперь называем малым бизнесом.

О. Бычкова: – Я где-то недавно видела такую цифру: американские инвестиции в китайскую экономику в двадцать с лишним раз превышают их инвестиции в экономику российскую. Американцы вкладывают средства в китайское государство?

Е. Ясин: – Вкладывают не американцы. У китайцев очень большая диаспора в Юго-Восточной Азии, примерно пятьдесят миллионов человек. Причем в тех странах, где они живут: Тайвань, Гонконг, Сингапур, Индонезия – это наиболее богатая и образованная часть населения, которая активно занимается бизнесом, и занимает важные экономические и политические позиции не только в Юго- Восточной Азии. Для Китая очень важно, что эти люди стали вкладывать в Китай. Начиная с какого-то момента они поверили Дэн Сяопину и начали возвращать капитал в страну – уже в качестве иностранных инвестиций сюда вернулись деньги, которые были вывезены из Китая тем или иным способом, либо накопленные этими зарубежными китайцами, либо это были капиталы, привлеченные этими зарубежными китайцами, как у нас говорят, которые выступали как операторы на финансовых рынках, привлекая инвестиции в Китай. Китай не просто в двадцать раз больше привлекает инвестиций, чем Россия; он по привлеченным инвестициям занимает второе место в мире после США. По-моему, два года назад он за один год привлек сорок три миллиарда долларов! Главным образом, это «китайские» вложения. Кроме того, в ряде государств это была осознанная политика экономической поддержки Китая. Мне рассказывали в Сингапуре, что господин Ли Куан Ю, бывший президент, очень влиятельный сегодня у себя на родине, как-то собрал всех предпринимателей Сингапура и сказал: все, договариваемся – 40 процентов всех инвестиций вкладывать в континентальный Китай.

У нас, к сожалению, нет такой диаспоры. Русские не так стремятся к богатству. В нашей эмиграции вы найдете профессоров, ученых, музыкантов. Предпринимателей с большими деньгами почему-то не так-то много. Мы можем говорить только о возврате вывезенных капиталов. Сейчас такой поворот намечается.

О. Бычкова: – Если вернуться в Россию – сейчас снова говорят, что нужно повышать роль государства в экономике. Имеется в виду что-то такое с китайским акцентом?

Е. Ясин: – Возможности у нас есть разные, есть и китайские, есть и европейские. Китай сегодня – в значительной степени страна, подконтрольная государству, которое прямо вмешивается даже в то, какие должны быть посевы, как собирать урожай и так далее.

О. Бычкова: – И расстреливают за экономические преступления.

Е. Ясин: – Да, бывает. Народ боится, живет в большом страхе. Это серьезное административное вмешательство через госсектор, контроль за значительной долей цен. Правда, несмотря на то, что им сейчас говорят, что Россия должна идти по китайскому пути, тем не менее они следом за Россией практически все цены либерализовали в последние годы. Так что у них тоже процесс либерализации идет.

Существенно то, как мы будем решать этот вопрос – восстановление административного контроля, который был потерян фактически в 1989- 1990 годах. Либо мы просто будем укреплять государство с точки зрения исполнения законов, то есть строить правовое государство, сила которою заключается в том, что оно отслеживает исполнение законов. Оно может проводить и структурную, и социальную политику, но главная его функция – следить за исполнением законов. Слабость российского государства связана не с тем, что оно мало вмешивается в экономику, а с тем, что оно пока не способно обеспечить исполнение наших же законов. У нас хороший гражданский кодекс, но мы не всегда его исполняем. Суды наши судят по-советски – остается самый справедливый суд, всегда с гарантированным исходом любого дела в пользу начальства. Это все есть, и это все – слабость государства.

Вот все накидываются на Путина – мол, он сказал: «диктатура закона», и теперь говорят: делаем ударение на слово «диктатура», мы ожидаем диктатуру, а насчет закона не доверяем. На самом деле, если говорить серьезно, это единственный род диктатуры, который нам нужен. У англичан есть такое хорошее слово «энфорсмент» – принуждение к исполнению закона. А мы такие либералы, что мы даже слово «принуждение» боимся применить.

ПРОБЛЕМЫ ПЛАНЕТЫ ЗЕМЛЯ

Андрей Никонов

«Первооткрыватель» Пуэрто-Рико (работа скульптора доцеретеллиевской эпохи)

Габриэля Гарсиа Маркеса спросили: «Почему герои его фантастической реальности никогда не попадают на Пуэрто-Рико? – «Кто же знает, что там случится?» – ответил патриарх.

В самом деле, что можно ожидать от места, которое занимает вершину Бермудского треугольника? Открытый Христофором Колумбом остров был назван Сан-Хуан (в честь почитаемого всеми католиками Иоанна Крестителя), а будущая столица, как и полагается, – «Богатым портом» (Пуэрто-Рико). Но на картах остров оказался Пуэрто-Рико, а город – Сан-Хуаном. Вроде бы находятся в составе Соединенных Штатов, но говорят по-испански. Даже вечнозеленый доллар кличут «песо». На спидометрах машин значатся мили, а указатели на дорогах размечены в километрах. (Зато до места доезжаешь в полтора раза быстрее.) Во время последнего референдума из двух вопросов на оба ответили; «Нет». Причем первый вопрос был: «Хотите ли вы, чтобы Пуэрто-Рико стало американским штатом?», а второй: «Желаете ли вы жить в независимом государстве?» Теперь американский сенат силится понять, что за статус у этого государства в государстве.

А что еще можно пожелать? Отличный статус. Налоги в федеральный бюджет платить не нужно, а субсидии от американского правительства исправно поступают. Поэтому даже сельское хозяйство на острове, где все растет само, похерили. Во всех магазинах фрукты и овощи – завозные. Из соседней Флориды.

Бойницы испанского форта обращены к Атлантическому океану с начала XVII в.

Попав на остров среди острова, где обосновался Вьехо (старый) Сан-Хуан, я, согласно добрым пуэрториканским традициям, оказался при деле, но без дела. Можно было, конечно, впасть в сиесту днем и фиесту вечером, подобно всем прочим. При свете дня все население отсыпается, чтобы в сумерках после обязательного посещения церкви и таверны влиться в бурную культурную жизнь.

На площадях и улицах старого города разыгрываются спектакли, бренчат оркестрики и звучат народные (то есть испанские) песни. Действо похоже на маленькое семейное торжество, где все давно и хорошо знают друг друга. (Через неделю и я уже здоровался с каждым – от бомжа-наркомана, притулившегося в теньке за ступеньками богатого и модного ресторана, до хозяина этого заведения.) Зрителей настраивают местные знаменитости – дивы из телерекламы и мыльных опер. Это не трудно, потому что «Мисс мира» выбиралась среди пуэрториканок почти столько же раз, сколько среди остальных наций, вместе взятых. Впрочем, среди тех, кто толпится около сцены, любые девять из десяти вполне конкурентоспособны на этом поприще, а остальные годятся в «Мисс Северная Америка» как минимум. Там же, у сцены, перекочевавшие с магазинных ступенек бомжи плетут свои незамысловатые розочки и рыбки из травки (из зеленой). В первых рядах восседают дедушки и бабушки с бесчисленными внуками и солидные сеньоры с не менее солидными золотыми цепями и крестами на шее. На сцене чередуются фольклорные ансамбли. Задорные андалузские песни сменяются трагическими балладами. Мощный голос очередной Кармен Миранды в длинном и непроницаемо-черном, как совсем южная пуэрториканская ночь, отражается от белых стен соседнего храма и ввергает всех в неподдельную печаль со слезами, переполняющими платки и пластиковые стаканы с пивом. Десяток разбитных девиц в красном, слегка приспущенном в сторону колен, туг же заставляют площадь подняться в «эль-меренго». Сей танец достойно развивает тему незабываемой ламбады в чуть-чуть более откровенную сторону. И даже унылые лица американцев, силившихся понять хоть слово, озаряются совсем неголливудскими улыбками. Первый губернатор острова Хуан Понсе-де- Лион, сложением и ростом напоминающий пушкинского командора, счастливо бронзовеет над потомками своих подданных. (Некогда прозванный львом губернатор сгинул где-то в южноамериканских дебрях в поисках источника счастья.)

Однако не всем по силам выдержать столь напряженный ритм жизни. Тем более когда кругом столько соблазнов: и дождевой тропический лес, и мангры, и знаменитые карибские рифы. Попасть в лес оказалось совсем не просто. Автобусы туда не ходят. Такси, если и поедет, то обратно не привезет – нечем будет расплачиваться. Пешком – полдня только в одну сторону. Пришлось смириться с прогулочным маршрутом для невзыскательных отдыхающих. Я оказался в микроавтобусе с семейством американцев, только что справившим свадьбу. Они с утра пораньше уплетали чипсы и жирные кремовые пирожные. «Ну, сейчас начнется» – подумал я, окинув взглядом серпантин, устремившийся на самый верх Срединной Кордильеры. И началось – то, что по-американски называется «жидкой улыбкой». Не улыбались только шофер и я.

Какой же пуэрториканец не любит праздника?

Его звали Иисус, и вел он нас, точнее, вез в свой парадиз.

Парадиз раскинулся там, где тучи Северной Атлантики цепляются за Срединную Кордильеру – островной хребет. Когда-то, примерно семьдесят или восемьдесят миллионов лет назад, карибская плита ударилась о североамериканскую. От удара на ней вскочили Большие Антильские острова. От Кубы до Пуэрто-Рико зарубцевавшимся швом на месте столкновения тянется Срединная Кордильера, в которую упираются все североатлантические тучи. В бессильной ярости от невозможности прорваться на юг они дождем изливают все свои слезы.

И едва мы оставили салон автобуса, как оказались промокшими от макушки до кончиков кроссовок. На это Иисус со свойственным ему смирением заметил: «Это дождевой лес». (Высохли тоже быстро, чтобы еще не раз вымокнуть по новой.) Последние десять тысяч гектаров этого леса прижались к вершине Эль-Юнке. (Так назван весь национальный парк.) Слово «Эль-Юнке» получилось от переиначивания на испанский лад имени местного доброго духа Лукуйо. Дух не смог защитить население острова. Все племя «тайно» тайно исчезло, нахватавшись европейских болезней. (Нам они тоже кое-что успели подарить взамен.) Остались лишь наскальные рисунки.

Уцелело и немножечко леса. Хотя вряд ли в былые времена здесь росли эвкалипты, имбирь и бамбук, расплодившиеся ныне. Но папоротники, которых более ста сорока местных видов, еще живут. Древовидные папоротники на пять-семь метров вознесли свои перистые кроны. Под ними приютились травянистые родственники, более привычные нам. По стволам и веткам незваных пришельцев расселись вперемежку паразитические бромелии и опять же папоротники. Подвижное население леса мелко и немногочисленно: саламанкиты (изумрудно-зеленые гекконы и голубовато-серые анолисы) и соперничающие с ними размером палочники и ярко-желтые улитки-каракалы. Совсем крошечные созданьица – коричневатые лягушечки-коки, меньше ногтя ростом – невидимым хором сопровождают группу по лесу. Своим пением они достойно отвечают птицам. Именно птицы все еще как-то поддерживают угасающее разнообразие и самобытность островной живности.

1. Остров, где даже бомжом быть приятно…

2. Сальса – прародительнице ламбады и эль-меренго

3. Не стоит обгонять дорожную полицию

4. Санхуанский модерн

5. Пиво, ром и пирожки с крабами – для русских со скидкой

6. В эту гавань кораблям было зайти не просто

Многоцветье Пуэрто-Рико: Корума. Ангел и Катя

Роговые кораллы (эуплексавра) на Карибском рифе

Измельчали коренные пуэрториканцы не случайно. Для борьбы с ядовитыми змеями завезли мангустов. Прожорливые зверьки поели почти все, что бегало, прыгало и ползало, кроме самых больших и самых маленьких. Вот и получается, что в заповеднике не осталось почти ничего заповедного, кроме папоротников и коки.

Но разбавленный азиатскими, африканскими и австралийскими пришельцами лес продолжает жить своей дождевой тропической жизнью. Корни деревьев и сопутствующие им грибы и бактерии разрушают вознесенное Кордильерой океаническое дно. Не будь леса, горы бы не стирались так быстро. Кристаллы и минералы переходят в растворы, которые ниспадают водопадами, стекают ручьями и сливаются в большие черные (от смытой органики) реки, которые несутся к Атлантическому океану.

Унесенные водой минеральные и органические добавки дождевого леса оседают, захваченные другим лесом – мангровым. Туда я направляюсь сам. Благо автобусы доходят почти до самых зарослей. Пуэрториканский городской автобус с его мощнейщим кондиционером – это глоток свежего прохладного воздуха посреди знойной весны. Но если перед ним не выскочить на дорогу, вожделенная свежесть умчится вдаль серебристым снарядом. (Если выскочить, тоже не всегда затормозит.) Ходят они по расписанию, но каждый по своему собственному, независимому от расписания маршруту. Второй может прийти через пять минут после первого, а третий – через два с половиной часа. Но это неважно. Если долго ничего нет, можно и пешком прогуляться. Дорога тянется вдоль бесконечного желтого песчаного пляжа с редкими кокосовыми пальмами.

Маленький островок леса, прижатый к лагуне кокосовыми плантациями, по-прежнему смело наступает на целую Атлантику. (Это местечко, тоже национальный парк, называется «Пиньонес» – ананасики.) Красная мангрова лапшой свесила свои длинные (до тридцати сантиметров) стручки красноватого цвета прямо в океан и простерла над волнами толстые широкие кожистые листья, покрытые защитным восковым налетом. Им совершенно не страшны соленые брызги, от которых лопаются клетки обычных наземных растений. На ее раскидистых низких густых ветвях днем любят вздремнуть серые и зеленые с оранжевым игуаны. С заходом солнца они плюхаются в лагуну, чтобы подкрепиться морской травой. Это самые большие из диких пуэрториканцев. У некоторых игуан от довольно умной для рептилий мордочки до кончика чернополосого хвоста – полтора метра.

Приютившие игуан мангровы тоже сбрасывают семена в соленую воду. Чем больше семян упало – тем лучше. Хоть одно прорастет в не слишком гостеприимной для цветковых деревьев среде. На смену им упадут новые, которые уже распустились лимонно-желтыми цветами. Некоторое время семя, смазанное с одного конца водонепроницаемым составом, будет болтаться, словно поплавок- перо. У него появятся корешок и несколько листьев. В таком виде мангровая поросль может покачиваться на волнах до года или пока не прибьется к отмели. Еще через год росток вытянется на метр вверх и, выпуская опорные корешки, пошагает вдоль берега. Несколько таких растеньиц, переплетаясь, в состоянии ослабить течения. Вокруг них наслаиваются заиленные пески. Добавляется листовой опад (по три тонны листьев с каждых четырехсот соток). На опад набрасываются изголодавшиеся бактерии-разрушители, и через несколько лет лес прирастает новой полосой черной от органики почвы.

Пора поднимать паруса

Кактусовый лес (Гуяиика)

Эти почвы издавна используются человеком для посадок кукурузы, бататов, бананов и сахарного тростника. Среди тростника обосновалась одна из достопримечательностей Пуэрто-Рико – «Планта «Баккарди». Здесь выбраживает знаменитый ром. Весь производственный цикл происходит прямо на глазах у посетителей. Их бесплатно возят на колесных микропоездах. От упаковочного цеха, где с конвейера сходят запечатанные коробки с лимонным «Баккарди», вагончики катят к бродильному с его сногсшибательным запахом. Там при виде бутафорских бочек самый мелкий член группы, лет шести, спрашивает: «А мы всё это будем пробовать?» Дегустационный цех, который рабочие называют «комнатой счастья», правда, показывают только издали. Последним настает черед зала славы, где выставлены образцы всей продукции. На мой вопрос: «Который сорт «Баккарди» самый вкусный?» блондинка-экскурсовод, сладострастно закатив глаза, отвечает: «Аньехо» (что по-испански значит «старичок»). По окончании экскурсии можно бесплатно получить два стаканчика любого «Баккарди», чистого или с добавками. Опытным путем, взяв на двоих с моим напарником Игорем четыре разных напитка, мы устанавливаем, что блондинки не всегда обманывают.

1. В гуще мангров (Пинъонес)

2. Колючки тоже бывают красивыми (бромелия)

3. Манящие крабы скрываются среди воздушных корешков черной мангровы

4. Морские анемоны в ожидании добычи (или добытчика)

5. Морской еж – диадема (со всеми своими колючками)

Но вернемся в мангры. Разлагая органическое вещество, микробы используют для своих разрушительных целей весь кислород, и в нескольких миллиметрах ниже поверхности его не остается совсем. Продавленная ногой ямка тут же заполняется зловонной жижей – значит, здесь работали серные бактерии. В этой черной-черной грязи вырастает черная мангрова с солёными на вкус удлиненными листьями. Чтобы хоть как-то продышаться, дерево выставляет наружу многочисленные воздушные корешки. Только ступая по этим естественным гибким колышкам, и можно пробраться в мангровые дебри.

Судовой врач с колумбовой каравеллы писал в 1494 году, что мангры «так густы, что и кролик вряд ли проскочит». Проверить сие наблюдение на кролике мне не довелось за неимением последнего. Но, продираясь сквозь этот плетень, вертлявым игуанам и крабам-бокоходам я позавидовал.

Ежовый кактус

Древовидный папоротник – символ дождевого тропического леса

Мангровый земляной краб, перебирая страшно мохнатыми ножками, старается поскорее закопаться от меня в самую грязь. В последний момент я ухватываю его поперек панциря, но тут же отпускаю. Его зазубренная клешня размером с мою ладонь шел кает прямо перед пальцами. Проверять на себе, развивает ли именно эта клешня давление в 500 ньютонов (достаточное, чтобы разрезать гвоздь), мне что-то не хочется. Впрочем, возможность остаться без пальцев не слишком пугает хозяев мелких придорожных кабачков. По всему заповедному лесу видны закопушки – это отлавливали ярко-оранжевых мангровых крабов и их соседей, голубовато-синих больших земляных крабов. (Они, действительно, большие – почти десять сантиметров в поперечнике.) Их мясом начиняют пирожки, которые жарятся в кипящем кукурузном масле и охотно поглощаются отдыхающими.

Лишь крошечные манящие крабики могут чувствовать себя в безопасности. Но на всякий случай, завидев приближающееся прожорливое двуногое, дружной стайкой в сто-двести штук скрываются в частоколе из воздушных корешков. При этом в сторону непрошеного гостя обращена развитая красная или желтая клешня. Лишь зазевавшиеся соперники, сцепившись из-за безучастно взирающей на них самки, остаются на месте. В поединке побеждает не сильнейший, а хитрейший. Встав в правостороннюю стойку, оба соискателя одной из равновеликих (но небольших) клешней дамы упираются своими клешнями- переростками. В выигрыше оказывается тот, кто первым уберет свою конечность. Противник же, кувыркаясь, летит по песочку, отброшенный назад внезапно распрямившимся собственным манипулятором.

Ущипнуть крабы могут всякого, но питаются тем, что нападало с мангров, – толстыми листьями, плодами и улитками, кофейными зернами, цветом и формой действительно похожими на жареный кофе. Если съедобный краб полакомится фруктами с дерева «гиппомане манкинелла» (пачкульника), похожими на крупные сочные яблоки, он сам становится ядовитым. Кожа у отобедавшего таким крабом начинает чесаться. Если вовремя не промыть желудок, может быть и хуже. Обильный сок смывается с дерева дождем, и под пачкульником не стоит даже прятаться.

В сезон дождей погруженные в воду мангровые стволы и корни облепляют усоногие раки в своих белокаменных домиках-палатках, розовые двустворки-мидии, красные, желтые и черные морские спринцовки. Спринцовки похожи на маленькие кожистые мешочки с двумя трубками. Из трубок, если надавить на вынутую из воды спринцовку пальцем, вылетает струя, давшая этому животному название. (На самом деле, морские спринцовки относятся к хордовым, так же как и люди.) Все вместе сидячие обитатели подводных мангров многократно прокачивают сквозь себя морскую воду, выбирая из нее все мало-мальски съедобное и попутно осаждая прочую взвесь.

Благодаря этим уловителям мути и тормозящим снос более крупных частиц манграм в прибрежных пуэрториканских водах может существовать самое «чистолюбивое» сообщество – рифы. Подобно тропическому дождевому лесу, рифы живут энергией света и нуждаются в незамутненных водах. Прозрачных, как «Баккарди» тройной очистки.

Ром вспоминается не случайно. Какой пиратский роман обходится без одноглазой бородатой хари, свесившей фиолетовый с красными разводами носище в кружку со старым добрым ромом? Подплывая на катамаране к коралловым островам, я убедился, что пираты знали свое дело: ром – не роскошь, а проверенное средство от морской болезни. К тому времени катамаран достаточно напрыгался по карибским волнам. От сугубо внутренних мыслей не отвлекал даже вид капитанши в розовом купальнике. Она- то и посоветовала хорошенько отхлебнуть «Баккарди». Податливая русская душа отказаться не смогла (тем более что для русских, в отличие от нелюбимых гринго. все путешествие обошлось почти бесплатно). И действительно полегчало. Можно было напяливать маску-ласты и плюхаться прямо с судна в воду.

Пригодились и невостребованные в поездке яства. Коралловые рыбки, словно птицы, слетались на зажатую в руке булку. Совали свои носы-пинцеты фиолетовые с лимонно-желтыми плавниками рыбы-хирурги. Стайками кружили ронки в желтую и голубую продольную полоску А крапчатый красно-зеленый снэппер разевал свою пасть размером с кулак, так что собственный кулак непроизвольно отдергивался. Когда же в руке ничего не осталось, а рыбы, рыбины и рыбки расплылись по своим рыбьим делам, вспомнилось, что на плече висит фотоаппарат. Возможности современной техники безграничны, а главное – дешевы. В отличие от наших. Накормленные рыбы отвечали разноцветной (черной ее никак не назовешь) неблагодарностью и позировать не желали. Снимать в море оказалось намного сложнее, чем на суше. Мало того, что уплывал объект, но и самого фотографа, вопреки желанию, относило в противоположную сторону. В итоге бок оказался изодран о коралловые ветки, в ноге засели ежовые иглы, а фотоаппарат медленно оседал на дно узкой рифовой полости, из которой торчали шипы рассерженного кузовка. Тут и рыба-хирург возвратилась. Оправдывая свое название, она запускала свой нос во все царапины. Воспоминания о фотосъемке остались надолго – коралловые рубцы, обработанные стрекательными клетками, саднилиещенеделю, а заживали почти три месяца.

Зато, когда чешется, сразу вспоминается белое известковистое дно, посреди которого к бликуюшей поверхности возносятся желтоватые от полипов коралловые сплетения. Хрупкие на вид, но очень прочные на излом ветви акропор замерли безлистым лесом. Памятниками мозгам стоят шары сидерастрей. Все они поросли сиреневыми веерами горгоний и коричневыми канделябрами эуплексавр. Из глубоких ниш выглядывают красно-желтые антенны омаров и седые ершики ежей -морских яиц. А над головой летят сине-желтые рыбы-ангелы.

К сожалению, все это живое великолепие все больше перекочевываег на рынок. Мальчишка-продавец умоляет довольно дешево купить хоть что-нибудь из разложенных в ледяных коробках-погребках ангелов, енэпперов, моллюсков- стромбусов и осьминогов. Осьминоги, конечно, хороши и в вареном, и в жареном, и в маринованном виде. Еше вкуснее стромбусы, и раковины у них очень большие и красивые. Но без них рифы становятся не только беднее, но и болезненнее воспринимают все невзгоды. Без рыб и моллюсков, очишаюших кораллы от водорослей-обрастателей и прогрызающих все насквозь ежей, рифы просто гибнут.

Ежей, в основном несъедобных красных каменных (с черными иглами на красном панцире), развелось столько, что в море не зайти. Купаться можно лишь в заливчиках, где соленость воды чуть ниже, чем та, при которой они себя хорошо чувствуют. Как-то наблюдал сцену, как привыкшие совсем к другим морям соотечественники решили поплавать прямо в Атлантике. Пройдя шагов пять по дну, они поняли, что им не только в открытый океан не выбраться, но и обратно не вернуться. И долго взывали к своим заболтавшимся подружкам, чтобы те бросили им фирменные кожаные кроссовки. Догадливые соотечественники вполне заслужили памятника. Но пока памятник ставит соотечественник. Конечно, Зураб Церетели. Конечно, Колумбу.

Новый медный «болван» устремит свой взор туда, где далеко за Атлантическим океаном суровым взглядом встречает его брат-близнец, названный почему-то Петром I. Ну, что же: пуэрториканцы любят подарки, и любимый религиозный сюжет у них – «дары волхвов». И этоещене вся перевернутая история Пуэрто-Рико.

ГОДОВЫЕ КОЛЬЦА ИСТОРИИ

Сергеи Смирнов

Учитель гуманитарного класса попросил меня рассказать его питомцам о Траяне и его эпохе. Римскую историю эти школьники знают неплохо, но соседи Рима остаются для них лишь варварами-интервентами либо объектами очередного грабежа римлян. Пора выпустить молодняк на простор Евразии во всей ее этнической и политической пестроте. Пусть учатся чувствовать себя наследниками всего человечества! Эпоха Траяна для этого очень подходит: уже действует Шелковый путь от Китая до Сирии, а вдоль него расположилась цепь великих держав. Рим и Парфия, Кушаны и Индия, Хань и Хунну, все они энергично торгуют или воюют, причем враждуют обычно с ближайшим соседом, а союзничают «через одного».

Траян воевал с Парфией не только для того, чтобы занять легионеров полезным делом или отомстить за давний разгром Красса, но и для снижения цен на импортный шелк. Со времен Августа покупка шелка разоряла знатных римлян, а производить этот экзотический продукт римские подданные не умели. Только при Юстиниане I секрет шелка будет раскрыт византийцами; до тех пор торговый баланс Запада с Востоком остается «перекошен» в пользу Востока. Такое введение в глобальную экономику понятно и интересно для девятиклассников…

Римскую империю времен Траяиа естественно сравнить с империей Хань иа другом краю Евразии

Но при этом нужно учесть факт, неведомый мудрецам той эпохи: до распада державы Хань остается 80 лет, а до распада Римской державы – 290 лет. Эта разница в возрастах держав (или народов – не в названиях суть!) должна проявляться в поведении рядовых граждан Рима и Хань, а также их правителей. Действительно, в империи Хань II века легко найти властелинов, подобных безответственному Домициану, но аналогов Траяна на троне Поздней Хань не сыщешь!

Деятель, современный и подобный Траяну, в Китае есть. Это полководец Бань Чао, покоритель Западного Края (Си Юй), победитель хуннов и союзник всех их недругов, будь то сяньби (предки монголов), динлины (предки хакасов) или да-юэчжи (кушаны). Но действует Бань Чао на свой страх и риск – скорее, как Ганнибал в Италии, чем как Цезарь в Галлии или как Траян в Дакии либо в Парфии. В ханьской столице – Чанъани – всем заправляют придворные евнухи и прочие чиновники, строящие карьеру скорее на доносах, чем на честном исполнении служебного долга.

Конечно, такой нечисти полно и в имперском Риме, но там немало людей иного склада. Их Траян делает своими министрами, поскольку сам он – того же поля ягода. Первый император рожден и вырос вне Италии, в давно покоренной и романизованной Иберии Дальней. Кто знает, в чьих легионах служил там Траянов предок – Сципиона Младшего или Сертория, Помпея или Цезаря? В имперском обществе Рима это не важно: честный и талантливый воинещеможет дорасти до императора.

Под стать Траян у его ближайшие соратники: Лициний Сура, Лузий Квиет и Корнелий Тацит. Первый – двойник Траяна по биографии и характеру, подобно Гефестиону при Александре Македонском или Титу Лабиену при Цезаре. Второй – сын вождя кочевников из Мавритании, римский Отелло. В Римской империи нет расовой дискриминации, поэтому Лузий Квиет достиг высших военных постов, а веком позже его соплеменник (Песцений Нигер) попробует занять римский трон.

В державе Хань тоже терпят служилых «варваров», но лишь при условии освоения ими китайской культуры в полном объеме. Простому вояке вроде Квиета лучше не показываться в ханьской столице: чиновники съедят! Да и сам Бань Чао предпочитал не покидать Западный Край в течение тридцати лет – пока не истратил здоровье в пограничных войнах. Но в Римской империи II века морально здоровые легионы и провинции еще способны на время вылечить центр державы от бюрократического паралича. Так проявляется на бытовом уровне «возраст державы», или «возраст народа», трудно объяснимый на языке теоретиков…

Марк Аврелий

Достоин внимания и последний сподвижник Траяна – министр и историк Корнелий Тацит. Он, конечно, не прямой потомок древнего рода Корнел иев. Кто-то из предков Тацита был усыновлен в этом роду или отпущен на волю; возможно – во время массового террора Суллы, когда имя Корнелиев получили 10000 рабов казненных противников диктатора. Но и тут происхождение неважно: Корнелий Тацит чувствуег себя сыном Римской державы и отчасти – врачом, лечащим ее социальные недуги посредством исторических исследований.

Интересно, что на востоке Евразии был «аналог» Тацита. Это Бань Гу – брат воеводы Бань Чао и придворный историограф, автор «Истории Поздней Хань», достойный продолжатель дел «китайского Геродота» – Сыма Цяня. Несомненно, регулярные доклады Бань Гу о подвигах его брата в Западном Крае были так же важны для карьеры Бань Чао, как публикация в Риме свежих глав книги Цезаря о галльской войне – для поддержания славы заальпийского воеводы в глазах римского плебса, накануне неизбежной схватки за власть с сенатом и Помпеем. Но в Китае незнатный пограничный воевода Бань Гу не имел надежд на захват высшей власти…

Интересное получилось сравнение римских дел с китайскими! Эту аналогию стоит развить и дальше – сравнив борьбу Рима с Дакией и войны между Хань и Хунну. Итоги нам известны: Дакия стала римской провинцией, сейчас это – Румыния с языком, восходящим к латыни, и религией, принятой из Византии. Ничего подобного мы не видим в современной Монголии – на месте бывшей державы Хунну. Местная религия пришла из Индии, язык не связан с китайским… Почему так получилось?

Очень просто: китайские колонисты не желали селиться к северу от Великой стены, в сухой степи. Хозяйственный уклад земледельцев Китая (поливное земледелие) не переносится в степь, а менять свой образ жизни в угоду климату завоеватели не склонны. Напротив, римское земледелие переносится за Альпы или за Дунай без больших изменений.

Колонисты сеют тот же хлеб, сажают тот же виноград; только оливки хуже вызревают на севере. Нет экономических препятствий к симбиозу вчерашних легионеров со вчерашними варварами!

Тут можно напомнить школьникам о двух румынских исторических фильмах, посвященных войне и миру гой поры: «Даки» и «Колонна» Титуса Поповича. Особенно удачен второй фильм – единственная (на мой взгляд) честная экранизация великой трагедии переселения народов и вынужденного мирного сосуществования побежденных с победителями. Рядом с этой картиной можно поставить разве что болгарский фильм «Хан Аспарух» – но это более поздняя эпоха, и совсем иное соотношение сил варваров и имперцев…

Кстати, школьники наверняка спросят меня о родстве современных монголов с древними хуннами. Вопрос не из легких. Похоже, что язык хуннов принадлежал к тюркской, а не к монгольской группе алтайской семьи. Прямыми предками современных монголов были, скорее, древние сяньби – соратники юного воителя Таншихая, разгромившего хуннов в середине II века. Но единство быта кочевых скотоводов Великой Степи позволяло побежденным сравнительно легко сливаться с победителями. Поэтому несомненно, что среди жителей современного Улан-Батора или Гоби много потомков древних хуннов. Их можно опознать даже внешне: согласно китайским хроникам, хунны отличались от коренных китайцев «возвышенными носами». То есть они были похожи на столь любезных российскому сердцу индейцев Северной Америки или нынешних жителей Горной Шории!

Траян

Как быть с вековым диалогом Рим – Парфия?

Итак, контакты римлян с даками и ханьцев с хуннами поддаются разумному осмыслению и даже прогнозированию. А как быть с вековым диалогом Рим – Парфия? Мы знаем, что Траян сумел разбить парфян, даже захватил их столицу – Кгесифон на Тигре (бывшую Селевкию). Но потом император счел за благо отступить на западный берег Евфрата и заключить мир с парфянскими царями – Пакором и Волагазом. Почему он так решил, и прав ли был в этом решении? Видимо, прав. Ведь эта Граница оставалась стабильной в последующие сто лет – вплоть до гибели Парфянского царства в ходе восстания персов во главе с Арташером Сасанидом (в 224 году). Можно сделать вывод, что в эпоху Траяна Парфянское царство уже подверглось бюрократическому вырождению – наряду с империей Хань. Но почему Траян не попытался окультурить ослабевшую Парфию по римскому образцу – как Александр Македонский завоеванную Персию?

Допустим, что Траян сделал разумный вывод, зная о быстром распаде Македонской державы на Ближнем Востоке. Здешний симбиоз хозяйственных укладов, культур и религий не уступал, а превосходил по сложности эллинский мир или Римскую империю; поэтому западным пришельцам не удавалось соблазнить аборигенов греческим или римским образом жизни.

Когда Траян понял это – в ходе Парфянской войны или еще до ее начала? Второй вариант кажется более вероятным: в действиях Траяна незаметно суеты и импровизации. В Дакии он был заранее уверен в успехе и потому не пожалел усилий для постройки каменного моста через Дунайещев ходе боевых действий.

Евфрат и Тигр гораздо уже Дуная, но постоянных мостов римляне там не строили.

Так зачем же тогда Траян затеял заведомо бесплодную войну на востоке? Возможно ли, что императору был более важен процесс, а не результат войны? Может быть, такой результат был полезен не одному Траяну, но и всей Римской державе? Вести войну только для того, чтобы занять армию великим делом; чтобы отвлечь растущие силы социума от внутренних усобиц… Ну, и конечно – сдвинуть границу римского влияния на восток, уменьшить расходы на привозимый издалека шелк!

Эти расчеты выглядят правдоподобно. В сущности, так же рассуждали правители империи Хань, посылая Бань Чао в Западный Край, но не выделяя ему серьезных подкреплений. Наоборот, из столицы на запад отправляли толпы «молодых негодяев» – осужденных преступников, заменяя им тюремное заключение пожизненной ссылкой. Законопослушных пахарей правители берегли повсюду – как на востоке, так и на западе Евразии. Но при этом на западе были лишние силы: безработная молодежь из приграничных провинций процветающей империи охотно вступала в победоносные легионы. На востоке таких добровольцев не было: здешняя молодежь увлекалась преступностью, и ее путь в армию был иным.

Адриан

А как была связана армия с народом в Парфянском царстве? Совсем иначе, чем в Риме или в Хань, потому что сами парфяне составляли небольшую долю населения подчиненного ими Ирана. Родиной этих конных витязей была степь на крайнем севере страны, б современной Туркмении. С коренными персами парфян сближали язык и память об общих богах – дэвах (духах ветра и иных стихий). Но религиозная реформа Заратустры не затронула парфян: они отказались признать разделение мира на светлое царство Ахурамазды и темное царство Аримана, и погому сделались для своих родичей-персов презренными язычниками.

Но после того как власть греков- селевкидов над Ираном ослабела, парфяне первые собрались с духом и отвоевали иранские земли у западных чужаков. В итоге Парфянское царство стало химерой, где большинство населения согласно терпеть власть правителей-иноверцев до тех пор, пока они доказывают свое право на власть регулярными военными подвигами и невмешательством в культурную жизнь большинства населения. Имея столь непрочный тыл, парфянские цари не решались вести агрессивные войны вдоль Шелкового пути. Но когда с запада или с востока в Иран вторгались иноземцы, парфянская армия геройски (и обычно успешно) прогивостояла им.

Вероятно, Траян понял эту необычную ситуацию в ходе Парфянской войны. Он решил не прилагать особых усилий для полного разгрома парфян, чтобы их непрочная власть не сменилась общенациональным сопротивлением персов под религиозным знаменем. В ту пору это удалось римлянам – но сто лег спустя неизбежное случилось, и новый, сасанидский Иран сделался опаснейшим врагом Рима на востоке. Эта вражда тянулась 400 лет – вплоть до покорения Ирана арабами, которое ничуть не улучшило отношений межлу Византией и новым исламским халифатом.

Антоний Пий

Сравним Парфию с царством Кушан

А теперь сравним понятную нам Парфию с загадочным царством Кушан, которое отделяло западный Иранский мир от Дальневосточной ойкумены. До недавних пор мы знали историю кушан лишь по обильным упоминаниям их деяний в летописях соседних народов: китайцев, индийцев и иранцев. Лишь в 1979 году драматические раскопки В.И. Сарианиди в Северном Афганистане вскрыли могилы безымянных царей I века – предков великого Канишки, который был современником Траяна и соперником Бань Чао в борьбе за контроль над Шелковым путем.

Мы не знаем языка, на котором говорили кушаны; но, видимо, этот язык принадлежал к иранской группе индоевропейской семьи (как и язык парфян). Мы знаем, что центром державы Кушан с середины II века до новой эры была Ферганская долина, отвоеванная ими у греческих правителей Бактрии. Китайцы называли эту страну Давань, а самих кушан – да-юэчжи, и регулярно направляли к ним го посольства, то военные отряды, чтобы добыть местных коней – родоначальников прославленной персидской конницы, а через нее – арабских скакунов Средневековья и современных ахалтекинцев. Итак, быт кушан мало отличался от быта их западных соседей – парфян, и вполне можно сравнить дальнейшие судьбы этих двух кочевых народов.

Парфяне подчинили себе земледельческий Иран в III веке до новой эры – как только исчезло державное единство Селевкидов. Царь Канишка решил повторить этот опыт в Индии в конце I века – вскоре после распада Греко- Индийского царства, основанного беглецами из Бактрии, благо, путь из Средней Азии в Индию через горные перевалы Афганистана известен с незапамятных времен. По нему прошлиещедревние арии, а потом – воины Александра Македонского и Деметрия Бактрийского.

Так воители-кушаны стали очередными владыками Северной Индии, не отказываясь от контроля над Шелковым путем на севере. Но удержать эти два региона в одной державеещеникому не удавалось, и кушаны не стали исключением из общего правила. Распад империи Хань в конце II века избавил кушанских правителей Средней Азии от давления с востока; но в середине III века их одолели западные соседи – персы. После этого наследники Канишки правили только в Индии.

Здесь кушаны составляли ничтожное меньшинство населения; поэтому Канишка пошел на сближение с буддистами, а его внук Васудэва сделал буддизм государственной религией своей державы. Так Кушанская Индия повторила судьбу Парфянского Ирана. Сходным оказался и конец обеих держав: парфян свергли персидские националисты (Сасаниды). а кушан – индийские националисты (Гупгы). В обоих случаях национальное восстание шло под религиозными лозунгами. Симпатии царей-Кушан к буддизму вызвали антипатию царей-Гуптов к этой мировой религии. С тех пор влияние буддизма в Индии пошло на убыль. Его теснил возродившийся индуизм, и монахам-буддистам пришлось вести свою проповедь в окрестных землях: в Средней Азии, Китае, Индонезии и Индокитае. В наши дни многие историки рассматривают эту экспансию первой из мировых религий как рубеж, отделяющий Средневековье от Античности.

Реформа Константина

На западе Евразии подобным рубежом стала религиозная реформа Константина в начале IV века. Она была неизбежна: христианское вероучение охватило к тому времени большинство подданных Римской державы. Но начало мирному сосуществованию христиан с имперской властью положил именно Траян. Он хотел исключить любые гражданские усобицы в доставшейся ему державе, и потому запретил магистратам принимать доносы на христиан. Врагом империи и римской религии следует считать лишь того, кто сам заявляет о своей вражде! С прочими инакомыслящими власть может примириться.

Эту разумную политику продолжили наследники и единомышленники Траяна: Элий Адриан, Антонин Пий, Марк Аврелий. Непрерывная чреда их правлений запомнилась потомкам как «золотая осень» римской державы и всего античного Средиземноморья. Граждане и правители стареющего Римского мира наслаждались плодами давней пахоты и посевов, при этом нечаянно бросая наземь семена будущего Средневековья. То же самое происход идо в Индии и Иране, в Средней и Центральной Азии, в Дальневосточной ойкумене, то есть во всех регионах, связанных воедино древним Шелковым Путем.

Можно надеяться, что такой синтетический обзор политического и культурного наследия Античности в масштабе всей Евразии увлечет моих завтрашних слушателей – юных россиян конца XX века, которых ветер истории внезапно перебросил из золотой осени Российской империи в предрассветные сумерки нового мира на просторах древней Евразии.

ПОНЕМНОГУ О МНОГОМ

Второго июля 1900 года в небо Германии над Боденским озером поднялся первый в мире дирижабль. Для того времени его размеры – 128 метров длины и 12 метров ширины – казались очень внушительными. В одной из двух гондол находился граф Фердинанд фон Цеппелин, который настойчиво претворял в жизнь идею нового летательного аппарата. Первый полет управляемого аэростата металлической конструкции отпраздновали очень торжественно. Фон Цеппелин превратился из «кандидата в сумасшедший дом» в «покорителя небес». После первого дирижабля были построены еще 119. Во время Первой мировой войны они служили бомбардировщиками, хотя и без особого успеха из-за своей малоподвижности. Позднее их применяли для перевозок пассажиров через Атлантику. Но авария дирижабля «Гинденбург» в мае 1937 года положила конец эре цеппелинов. Погибло 96 человек. Это событие потрясло весь мир. Два последних дирижабля были демонтированы в 1940 году по приказу нацистского министра авиации Геринга.

Однако история дирижаблей продолжается. Пять лет тому назад в Сермании была создана акционерная компания «Карголифтер АГ». Ее акционеры взялись за осуществление смелого плана – использовать летающие сигары небывалой величины для транспортировки грузов по всему миру.

Идея эта пришла первоначально «революционеру» по традиции – барону Карлу фон Габленцу. Он родился в семье воздухоплавателей, его дед был одним из основателей авиакомпании «Люфтганза», а отец – пилотом. Сам барон не был связан с авиацией. Он занимался логистикой и намеревался решить самую насущную проблему в этой сфере – сократить время транспортировки грузов. До сих пор турбины, части мостов или промышленных установок перевозят с перегрузкой с одного транспортного средства на другое. В результате приходится иногда останавливать движение на железных дорогах или блокировать целые трассы. Гиганты «Карголифтера» будут перевозить тяжелые и громоздкие грузы, летая на высоте 2000 метров и минуя все препятствия по прямой. То, что до сих пор перевозилось неделями или месяцами» может быть доставлено за несколько дней. «Карголифтер» намного быстрее, а стало быть, и дешевле, чем любое другое транспортное средство. Он будет иметь длину 260 метров, ширину 65 метров, вместимость – 550 тысяч кубометров. Только на его носу может поместиться восьмиэтажный жилой дом, а в трюме – пассажирский круизный лайнер «Европа».

В ноябре 2000 года открылся сборочный цех, где будут конструироваться дирижабли, и один такой испытательный дирижабль «Джон» величиной с аэробус уже летает. Серийное производство начнется с 2004 года, а к 2015 году планируется создать флот из пятидесяти воздушных грузовых судов, которые будут эксплуатироваться во всем мире.

При погрузке и разгрузке, благодаря грузовой раме, которая крепится под днищем цеппелина, он сможет буксировать грузы до ста шестидесяти тонн. «Карголифтер» маневрирует на высоте ста метров над землей. Его вертикальные пропеллеры работают так, будто дирижабль собирается идти на подъем. За счет этого канаты, закрепляющие судно на земле, находятся в натянутом состоянии. Чтобы компенсировать потерю веса при разгрузке, специальный хобот будет всасывать воду, которая закачивается в баки, расположенные на грузовой платформе. Иначе дирижабль улетел бы и не вернулся, как воздушный шарик, когда его выпускают из рук.

Критики видят одно слабое место в процессе разгрузки и погрузки: как быть при сильном ветре или урагане? Конструкторы вроде бы уже нашли решение этой проблемы, но ожидают каких-нибудь других сюрпризов, с которыми придется столкнуться. Тем временем более 50 тысяч акционеров уже поверили в эту «революционную» идею, а сотни капитанов подводных лодок и «боингов» уже подали заявления о приеме в экипаж дирижабля, состоящий из десяти человек.

«Если все получится», – говорит Карл фон Габленц, – то я великий провидец. А если нет? Тогда я чокнутый прожектер».

ЛИЦЕЙ

Кирилл Ефремов

На протяжении тысячелетий люди беспрестанно утрачивали книги. Так, античная словесность, повлиявшая – начиная с эпохи Возрождения – на творчество почти всех мало-мальски значимых европейских писателей, на самом деле представляет собой скудные остатки огромного Собрания книг, накопленного к моменту падения Римской империи. Почти две трети всех литературных произведений, написанных античными авторами. погибли ввиду тяжких бедствий, постигших Рим, Александрию, Константинополь, или были утрачены по небрежению писцов, не всегда находивших время и силы для копирования языческих книг.

Впрочем, в засушливых районах Египта в последние два столетия регулярно обнаруживают все новые папирусы с фрагментами сочинений античных авторов. Что приносят эти открытия? Неужели нам удастся обрести давно исчезнувшие сочинения? Оправдан ли подобный оптимизм?

Распалась связь времен…

От времени пострадали даже самые знаменитые авторы древности: Эсхил, Софокл, Еврипид, Аристофан. Из более чем трехсот тридцати пьес, написанных ими, до нас дошли целиком только сорок три. Лишь по отрывочным цитатам или беглым упоминаниям мы знаем о других книгах. Сведения о них приходится собирать буквально по крупицам.

Еще меньше повезло лучшему комедиографу эпохи эллинизма Менандру. Долгое время его наследие считалось почти полностью утерянным. От остальных древнегреческих драматургов не осталось почти ничего, кроме мелких отрывков. Особенно сильно пострадало научное наследие. А ведь в науке крайне важна преемственность поколений! Сколько ученых потратили все свои силы, всю жизнь, чтобы заново открыть то, что уже было когда-то известно их предкам, но позднее утрачено. История науки полна «топтаний на месте» или ложных увлечений, чему причиной – забытые знания.

Когда теряются или забываются книги – памятные знаки, следуя вдоль которых ученик приходит к учителю, – тогда распадается связь времен. Непреодоленное прошлое вновь и вновь оживает, пока ученики все-таки не повторят открытие, давно сделанное их неведомым учителем, которого они так и не обрели. Ненаставленные на путь истинный ни одним пергаментом и ни одним папирусом, они остались в неведении.

Теперь история античной науки для нас – это, скорее, перечень анекдотов, связанных с именем того или иного ученого, или же список его сочинений, к которым не прилагается ни страницы текста. Так, до нас дошли лишь обрывки античной философии, и остается только благоговейно вспоминать тех средневековых богословов, чьими радениями довольно полно сохранены труды Аристотеля и Платона.

Убыль начинается с первого века греческой философии – с «семи мудрецов» (Фалес, Солон и другие), от которых остались лишь отдельные афоризмы: «Познай самого себя», «Соблюдай меру», «Плохие люди составляют большинство». Астроном, математик и путешественник Фалес, считавший «началом всего» воду – как близок его вывод современной картине происхождения жизни на нашей планете! – написал две книги – «О солнцестоянии» и «О равноденствии», но обе они не дошли до нас. Перечни трактатов, приводимые Диогеном Лаэртским в книге «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов», на удивление обширны – тем печальнее думать о том, что большинство этих работ давно утрачено.

Среди исчезнувших произведений было немало политических трактатов: например, «Государство», одна из первых анархических утопий в истории человечества, сочиненная знаменитым киником Диогеном Синопским- Утеряны его диалоги и драмы. Мы поневоле связываем имя этого философа лишь с анекдотами: «жизнь в бочке», «Александр, заслоняющий солнце», «фонарь, с которым белым днем в людном городе не сышешь ни одного достойного человека»… Все прочее исчезло в потемках истории.

Терялись и работы, относившиеся к другим областям науки. Греческий математик Диофант, живший в III веке до новой эры, на страницах своей «Арифметики» исследовал решения линейных и квадратных уравнений с одним или несколькими неизвестными. Однако это основное сочинение александрийского ученого сохранилось не полностью. Было утрачено решение сотен задач. Европейским математикам нового времени пришлось все начинать заново.

Римский писатель Плиний сказал об астрономе Гиппархе, что тот «оставил потомкам в наследство небо», но от его рукописного наследия не осталось почти ничего, кроме второстепенного сочинения «Комментарии к Арату и Евдоксу». У самого Плиния утрачены книги о современной ему истории Рима и о войне с германцами.

В трудах историков особенно нетерпимы лакуны, ибо они оставляют нас без знания прошлого. Что толку заявлять, как сделал когда-то Тацит, что анналы твои будут написаны «sine ira et studio», «без гнева и пристрастия», если пристрастные писцы превратят их в набор хрестоматийных отрывков, подвергнув безжалостному сокращению.

«Анналы» и «История», два главных труда Тацита, состояли из тридцати книг. До нас дошло около половины этой исторической дилогии. Утрачены, например, описания событий, происходивших во время правления Калигулы (роковая для Рима эпоха!) и в первые годы пребывания у власти Клавдия. Утрачен, самое главное, рассказ о правлении Домициана, разгневанным свидетелем которого был сам Тацит. По короткой оговорке, брошенной им в «Жизнеописании Юлия Агриколы», можно догадаться, какой была ТА история: «Как наши предки были свидетелями того, до каких пределов может доходить свобода, так мы видели последнюю степень рабства». Увы, эти грозные инвективы бесследно исчезли во тьме веков, и новым поколениям европейцев еще в XX веке пришлось заново испытывать на себе «последнюю степень рабства».

Рукописи не горят?

Когда-то в одной лишь Александрийской библиотеке хранилось около полумиллиона книг. Здесь действовал крупнейший в Древнем мире «издательский центр»: книги переписывали, а затем рассылали по всему Египту и окрестным странам. Списки с них делали вплоть до вторжения арабов. В песках Египта не раз находили остатки папирусов, датируемые V – VI веками новой эры.

Увы, Библиотека, о которой X.Л. Борхес писал, что «хранимых в ней томов гораздо больше, чем песка в пустыне и звезд на небе», погибла. Жертвой огня стали почти все книги, кроме чудом спрятанных. Библиотека горела несколько раз: в 48 году до новой эры, когда в город вошли войска Цезаря (его друг и ученик Марк Антоний, стремясь загладить урон, подарил библиотеке 200 тысяч книг, вывезенных из Пергама), в 391 году, во время столкновения между язычниками и христианами, и, наконец, была сожжена дотла в 642 году, когда «я, покоритель персов, царь Омар, я, утвердивший торжество Ислама, послал своих солдат предать огню всю исполинскую Библиотеку».

Однако в сухом египетском климате уцелевшие папирусные свитки могут пролежать не одну тысячу лет. Поэтому в различных районах Египта вот уже два столетия обнаруживают фрагменты сочинений античных авторов. Встречаются довольно важные находки.

Так, в 1890 году была обнаружена сделанная в конце I века новой эры копия «Афинской политики» – неизвестного прежде трактата Аристотеля. В свое время Аристотель составил с помощью своих учеников 158 трактатов, посвящейных истории политического строя различных государств. Теперь нам известен хотя бы один (!) из них.

В 1896 году обнаружился труд Герона Александрийского «Геодезия» (около 60 года новой эры), содержащий сокращенные методы вычисления квадратных и кубических корней. Подобный метод использован, например, при создании компьютера.

В 1905 году был найден большой отрывок из пьесы «Третейский суд». Ее автор – Менандр, произведений которого многие поколения европейцев были лишены Теперь, по прошествии почти столетия, мы располагаем полным текстом его комедии «Брюзга», почти полным текстом – «Самиянки», первой половиной комедии «Щит», обширными отрывками из «Сикионца», «Ненавистного», «Остриженной». Так, постепенно в курс древнегреческой литературы с полным на то правом возвращается еще одно имя.

Наконец, нельзя не упомянуть важнейшую находку, сделанную в 1947 году в одной из пещер близ побережья Мертвого моря, в местности под названием Кумран. Проникнув в пещеру в поисках пропавшей козы, юноша-бедуин обнаружил глиняный сосуд с семью кожаными свитками. Он решил нарезать из них ремни для сандалий, но кожа была слишком хрупкой и ему пришлось оставить эту затею. Какое-то время свитки лежали в шатре бедуина, пока не попали к одному из антикваров, а уже оттуда в руки профессора Э. Сукеника из Иерусалимского университета, оценившего их уникальный характер.

Так было положено начало поиску кумранских рукописей. Сейчас ученым известно уже около девятисот свитков, относящихся к эпохе раннего христианства. В них содержатся и книги Ветхого Завета, и множество совершенно неизвестных прежде текстов. Их возраст от 1900 до 2300 лет. Они считаются одними из древнейших рукописей мира.

… Итак, прошлое можно вернуть? Увы, чаше всего ожидания ученых оказываются обманутыми. Среди находок преобладают все те же известные сочинения Гомера, Демосфена, Еврипида, Менандра, Платона, Фукидида, Гесиода. В других случаях найденные тексты не вызывают интереса даже у филологов. Вот недавний пример.

Нo какие рукописи?

Перенесемся в Италию, к подножию вулкана Везувий. Среди зданий, раскопанных в Геркулануме, внимание филологов лавно привлекала вилла тестя Цезаря – консула Луция Кальпурния Пизона. Еше в XVIII веке здесь обнаружили около 1200 сильно обугленных папирусов. Реставраторы сразу же попытались прочесть найденные письмена, однако им недоставало умения. В поисках уцелевших фрагментов они безжалостно соскабливали все, что казалось им навсегда утраченным, превращая остатки прошлого в пыль. После такой радикальной чистки в распоряжении ученых осталось 1826 фрагментов текста, но и эти хрупкие, почернелые комки – некоторые напоминали, скорее, брикет, чем папирус, – с трудом поддавались исследованию. Всего около восьмисот кусочков папируса удалось развернуть и изучить.

Лишь весной 2001 гола появилось сообщение о том, что американский исследователь Стивен Вурас воспользовался для прочтения остальных фрагментов особой цифровой камерой, снабженной несколькими фильтрами. Она позволила разглядеть следы давно выцветших чернил и – чудесным образом – прочитать тексты, канувшие в «пепельную Лету». Видны стали даже знаки препинания.

Когда Стивен Бурас приступал к работе, специалисты предвидели крупные открытия. «В научный обиход войдут новые тексты Эпикура и Аристотеля» – полагал обозреватель «Нойе Цюрхер цайтунг». «Наконец, в распоряжении ученых окажутся подлинные тексты Вергилия» – прогнозировала «Зюйд- дойче цайтунг». Однако ожидание античного чуда сменилось некоторым конфузом. Все расшифрованные тексты вышли из-под пера одного и того же человека, давно известного филологам своим стремлением – подобно современным журналистам – писать «понемногу обо всем».

Консул Пизон оказался почитателем весьма популярного в то время автора – Филодема (около 110 – 40 годов до новой эры). Этот ученый грек, родившиися в Гад аре, близ 1енисаретского озера, в тридцать лет приехал в поисках славы и средств в Неаполь – город, часто посещаемый римской знатью. Вскоре он основал здесь эпикурейскую школу и разразился целым потоком книг – сочинениями по логике и этике, десятитомной историей философии, трактатами о добродетели и морали, эротическими поэмами. Произведения его мало оригинальны; пожалуй, ценны они лишь цитатами из других, утраченных нами авторов.

Интересы науки разошлись с духом времени. Мечтая о книгах, которые мы потеряли, филологи с трепетом ожидают все новых находок папирусов, но их достоянием, как уже упомянуто, чаще всего становятся либо штампованные переиздания «классической школьной библиотеки», либо модные трактаты, которые пристало иметь в доме всякому уважающему себя патрицию, пусть его рука давно не касалась пыли папирусных свитков.

Так, филолог XXX века, исследуя случайно уцелевшие фрагменты книг, изданных на русском языке в конце XX века, напрасно будет искать среди них Арсения Тарковского или Константина Вагинова. Вероятнее всего, изящную словесность нашего времени представят все те же отрывки школьного курса литературы, а также Полина Дашкова, Виктор Доценко или – в лучшем случае – Борис Акунин.

Стараниями издателей, пекущихся «то об академичности, то о научности», скорее сохранятся эти авторы, а не какие-то «немодные олеши». Да что там Юрий Карлович! В видном московском издательстве отвергли рукопись книги о Л. Толстом с приговором: «Разве молодым людям и домохозяйкам нужен Толстой? Нет! В стране найдется всего человек двести, кому он нужен».

Ах! «Филодемкнига» процветает посей день.

P. S. Редакция журнала «Знание – сила» приглашает к сотрудничеству издателей, заинтересованных в выпуске книги К.Б. Мардова «Прозрения Льва Толстого».

ЖЕНСКИЕ ИСТОРИИ В ИСТОРИИ

Наталья Милях