На столе лежат стопки статей. Рядом – надорванный конверт, записка: «Присылаю вам статью по космонавтике…». Можно не обладать проницательностью графа Сен- Жермен, чтобы, не заглядывая в эти листы, сказать, что сыщется в них.

* Лет тридцать назад – оптимизм мечтательных златоустов. Яблоневый сад на Марсе – «Парк культуры имени Ньютона». Пыльная планета (Юпитер, наверное!), истоптанная бородатым туристом. Альфа Центавра, где живут наши товарищи по борьбе… Тройка! «Выиграла! – сказал бы я, показывая статью. – Двухтысячный год, путешествие на Юпитер. Страна строит коммунизм посреди пустыни космических масштабов».

* Лет семь назад – пессимизм все проигравших и потерявших. «Буран» пролетел. Байконур заржавел. На «Мире» – авария, авария, авария, авария. Даже на Юпитере и то все погано: авария, падение кометы Шумейкеров – Леви. Семерка! С хладнокровием я перевернул листы и в ту же минуту удалился на поле сражения, в котором очередному разгрому подверглось дрянное наследие советской космонавтики.

* А сегодня? Что теперь питает статьи? Практицизм, новая космическая деловитость. «По расчетам НАСА, если на Марсе построить сто крупных фабрик, производящих…», «Возможно, что первый аэроплан, запущенный в небо над Юпитером…», «Либо следует сбить его с курса серией направленных взрывов…» В последние годы статьи по космонавтике сплошь и рядом напоминают «обоснование финансовой заявки на проект». Ученые лукаво отстаивают перед государством право на эксперимент. Даже читатели втягиваются в эту игру и подробно обосновывают любую идею. Так что это – очередной план.Туз!

«И открыл свою карту».

– Карта ваша убита.

Действительно, письмо абсолютно о другом.

«Недавно в «Известиях», – пытался напомнить мне незнакомый читатель, – я встретил интервью с космонавтом А. Серебровым. Он сказал, что на станции «Мир» его поразила дрожжевая колония (какое-то запоздалое письмо: на «Мире» – авария, авария… – А. В.). Словно лента, мелькнувшая из кармана иллюзиониста, эта омерзительная тварь длилась и длилась, растянувшись на восемь метров. За несколько недель она превратилась в нечто чужое, готовое занять весь корабль и, может быть, вернуться на Землю. В тот момент я подумал, что мы, сами того не подозревая, вот уже сорок лет запускаем в космос корабли, чтобы только вывести какую-то невероятно плодовитую породу дрожжей, плесневых грибов или микробов.

Понимаете? Еще Джеймс Лавлок в 1972 году писал, что Земля – это огромное живое существо (Лавлок – британский химик; свое умозрительное планетарное существо он назвал Геей. – А. В.). Все ее части можно уподобить органам тела. Тогда роль сердца будет играть раскаленное земное ядро; желудком станут ее океаны, скелетом – твердые горные породы, легкими – рыхлая почва. Вулканы, столь досаждающие людям, вмиг превратятся в вены, по которым, как кровь, снует лава. Атмосфера защищает Землю, как нас – кожа. Мы, люди, тоже стали частью этого планетарного симбиоза камня и плоти, слившего воедино любое дыхание и всякую твердь. Человечество – мозг этого организма, но мозг, к сожалению, часто беспечный и недальновидный, губящий Землю и вместе с ней самое себя.

Возможно, именно некие импульсы, излучаемые Землей, побуждают нас стремиться в космос, затрачивая на это огромные средства. Мы посылаем туда экипаж за экипажем только ради того – сами об этой цели мы не догадываемся, – чтобы под действием космической радиации некий микроб из тех, что во множестве населяют корабль, стал смертельно опасен для человечества и, будучи доставлен тем же «Шаттлом» на Землю, как греки чревом Троянского коня в Илион, истребил весь род людской (интересно, автор понимает, что предложение не должно насчитывать целый десяток строк? – А.В.), а я, быть может, окажусь в положении Кассандры, напрасно твердившей, что дерзкие космические вылазки приведут к всеобщей гибели (какой к черту космос во времена Кассандры? Внутренняя рецензия: в урну! – А.В.).

Буду очень рад, если статья Вам подойдет.

С уважением».

Да, странное письмо, но ведь, в самом деле, космические полеты совершают не только командиры, бортинженеры и – с недавних пор – туристы, но и мириады незримых организмов – микробы. Что ожидать от них? Можем ли мы оценить опасность, грозящую нам?

Вот впечатления космонавтов, бывавших на станции «Мир» в последние годы: мутный свет, влажный, жаркий воздух, запах плесени, металла и резины. На стенках станции виднелись огромные – размером с тарелку – пузыри: это конденсировались воздух, выдыхаемый космонавтами, и испарения их тел. Здешний климат напоминал тропический. Зеленая плесень ковром покрывала установку для электролиза. Металлическая обшивка была испятнана следами ржавчины. Окно люка затянула студенистая слизь. Все эти беды натворили нежеланные спутники космонавтов – микроорганизмы, создавшие на борту «Мира» свой особый мирок, в котором лишь им было все «о'кэй».

Многие аварии, из-за которых злопыхатели ругали российскую космонавтику, на самом деле были вызваны проблемой, которую пока не мо1ут решить ни создатели Международной космической станции (МКС), ни руководители НАСА, планирующие экспедицию на Марс, которая продлится более двух лет. Эта проблема – микробы.

Всего на станции «Мир» проживало более 230 видов микроорганизмов, в том числе грибы, например представители таких родов, как Penicillium или Fusarium, и бактерии, например бациллы и псевдомонады. Одни попали на борт станции еще во время ее монтажа, другие – вместе с космонавтами, прибывавшими туда.

В основе всех неприятных явлений, перечисленных нами выше, а также целого ряда поломок, например выхода из строя радио- и видеоаппаратуры, систем снабжения водой и воздухом, лежат два процесса: биокоррозия и образование биопленок.

* В первом случае виной всему – вещества, выделяемые микроорганизмами: органические (щавелевая, лимонная, фумаровая) и неорганические кислоты (азотная и серная), а также ферменты и биогенные окислители.

* Во втором случае грибы и бактерии образуют колонию на поверхности металлических, пластмассовых или стеклянных предметов, покрывая их слизистым налетом. По отзывам специалистов, «это меняет структурные свойства материала, что может привести к крупным авариям». Водонепроницаемые поверхности начинают впитывать воду Мутнеют стекла. Засоряются трубопроводы. Меняются термические и диффузионные свойства материалов.

«Бороться с микроорганизмами на борту корабля очень трудно, – признает эксперт НАСА Монси Роман, – поскольку они чувствительны к космической радиации и под действием ее быстро мутируют и размножаются». Действительно, уровень радиации там примерно в сто раз выше, чем на Земле. Это ведет к жесткой селекции среди микробов: слабые гибнут. Зато те, кто выживает, оказываются более стойкими и агрессивными, чем исходные формы. Вот такими они могут вернуться на Землю – микробы, воспитанные Космосом.

По наблюдению ученых, у многих бактерий и грибов в космосе увеличивается толщина клеточных стенок; причиной этого является, очевидно, пребывание их в невесомости. Вирулентность, то бишь «ядовитость», бактерий растет. В свою очередь, иммунная система человека во время пребывания в космосе слабеет. Ей все труднее справиться с микробами. «У некоторых [космонавтов] в организме появляются кишечные палочки, которые не удается идентифицировать, – вспоминал в том же интервью А. Серебров. – В космосе очень опасная, враждебная человеку среда… Случайно или намеренно мы сотворим вирус, который уничтожит нас».

Понятно, что будущих участников экспедиций надо обезопасить от незваных врагов. В целом ряде стран ведутся работы по защите МКС от микроорганизмов. В НАСА разрабатывают узкопористые фильтры, а также аппарат «Catalytic Oxidator» для обработки воды: ее нагревают до 130°С под давлением, при этом большая часть микробов гибнет. По словам Монси Романа, «вода на МКС будет намного чище той, что мы пьем обычно дома» (то есть в США. – А.В.).

В московском Институте биомедицинских проблем используют иную тактику борьбы с микробами. Как известно, в неблагоприятных условиях тс впадают в анабиоз. У них исчезают все видимые проявления жизни. Российским ученым удалось с помощью особых бензольных дериватов вызывать это состояние у микроорганизмов. После обработки помещений подобными химикатами все микробы в них будут на какое-то время парализованы.

Кстати, живучесть микробов можно использовать и на благо самих космонавтов. Так, по сообщению американского Institute for Genomic Research, самым живучим существом на нашей планете является бактерия Deinococcus radiodurens. Она переносит температуры от -100 до+100°С и может выдержать дозу радиации, превышающую предельный уровень для человека в 3 тысячи раз. Подобная бактерия может выжить не то что в космосе – даже в ядерном реакторе. Сотрудники упомянутого института установили причину ее живучести. У каждого ее гена есть несколько копий. Поэтому в течение десяти часов она способна устранить более сотни генетических дефектов. Опыты над бактерией показали, что после простой генетической манипуляции она может уничтожать мусор и бытовые отходы или же вырабатывать продукты питания и лекарства. Подобная бактерия – то ли космическая «скатерть-самобранка», то ли «чудо-дворник» – пригодится, как считают в НАСА, во время долгих межпланетных перелетов или при создании колоний на других планетах.

Как видите, стиль «новой деловитости» вторгается и в разговор о микробах. Пока одни ученые размышляют над тем, как защитить космонавтов от этой напасти, другие калькулируют, решая, как призвать незримую рать под знамена будущих экспедиций. Покорение Марса – как же! – немыслимо без подспорья микробов. Без них не озеленить Марс. Имена будущих астронавтов, быть может, пока на устах лишь их матерей, ведь НАСА планирует запуск пилотируемого корабля на Марс лишь на 20 июля 2019 года, к полувековому юбилею высадки человека на Луну. Имена же бактерий, отправляемых на Красную планету, известны уже сейчас.

По сообщению Имре Фридмана из Института астробиологических исследований при НАСА, среди них:

* Matteia specifica – синезеленая водоросль, или цианобактерия, то есть бактерия со свойствами растений; она может превращать солнечный свет в энергию. Она питается минералами, вьщеляя азот; может подолгу существовать в условиях крайне низкой влажности.

* Chroococcidiopsis specifica – еще одна цианобактерия, которая прекрасно чувствует себя в сухой и соленой, жаркой и холодной среде.

* Deinococcus radiodurens – уже знакомая нам бактерия, готовая выдержать сверхвысокие дозы радиации.

С помощью генетических манипуляций можно заранее, еще при подготовке к полету, изменить ДНК этих микроорганизмов, приспособив их к марсианскому образу жизни. Со временем, когда климат на Марсе удастся изменить, а бактерии взрыхлят его почву и насытят ее питательными веществами, можно будет выселять на Марс высшие растения. Постепенно атмосфера планеты заполнится кислородом.

… Но это уже – тема других разговоров, окрашенных только в радужные тона. Переделав на чужой страх и риск Землю, технократы готовы начать «перестройку» Марса. Так, пустившись по следам неприметных бактерий, мы неожиданно перебрались из одной крайности в другую, словно доказывая, что этим микробам, в самом деле, подвластно все. Они оказались достойными соперниками человека.

АДРЕСА В ИНТЕРНЕТЕ:

Институт биомедицинских проблем (Москва): www.ibmp.rssi.ru/webpages/engl/welcom.html

Безопасность на МКС: www.msfc.nasa.gov/NEWMSFC/eclss.html

Грибы в невесомости: www.microbiology.utmb.edu/faculty/mcginnis/homepage.htm

Знание-сила 50 лет назад

Еще до установления дипломатических отношений между Россией и Кореей в 1884 году русские моряки подробно изучили, описали и нанесли на карту все восточное побережье Корейского полуострова. Наибольшей известностью пользуется плавание фрегата «Паллада», который в 1854 году прошел вдоль берегов Кореи от Пусана до устья реки Туманган. Участник этой экспедиции замечательный писатель И.А. Гончаров красочно описал природу и жизнь населения Кореи.

Первым русским путешественником по Корее был П.М. Делоткович. В начале 1886 года он вышел из Сеула, пешком пересек Корейский полуостров и далее по побережью Японского моря дошел до русской границы. Его путевые записки, опубликованные в Петербурге в 1889 году, содержат ценный материал по рельефу, почве, растительности и экономике северо-восточной части страны.

С 1895 года в Северной Корее, в самых труднодоступных, горных районах начинают работать специальные научные экспедиции, в организации которых огромную роль сыграло Русское географическое общество. Первая из этих экспедиций, возглавляемая И.И. Стрельбицким, отправилась по долине реки Туманган к ее истокам и достигла легендарного вулкана Пэктусан. Стрельбицкий был первым европейцем, побывавшим на «драконовском» озере в кратере вулкана и давшим научное описание всего этого района.

В том же году Северную Корею изучала экспедиция во главе с А. Г Лубенцовым, членом Русского географического общества. Со своим помощником и четырьмя казаками он дважды пересек Корейский полуостров вначале в северной, гористой его части, а затем в районе Пхеньяна, пройдя путь свыше двух тысяч километров по совершенно неисследованным местам. Лубенцов первый изучил схему расположения горных хребтов в Северной Корее и дал названия важнейшим из них. В дремучих лесах, покрывавших горы, русские часто встречали корейских охотников, вооруженных старинными фитильными ружьями или небольшими рогатинами и копьями. Лубенцов отмечает, что охотничий промысел имел немаловажное значение в экономике страны.

Симпатмей и искренней дружбой к корейцам проникнуты многие страницы его путевого журнала. В противоположность большинству западноевропейских и американских ученых, объяснявших экономическую отсталость страны неспособностью будто бы корейского народа к прогрессу, Лубенцов писал следующее: «Многие обвиняют корейцев в лености, но лучшим противодоказательством этого может служить цветущее положение корейских поселенцев как близ Благовещенска, так и в Южно- Уссурийском крае, а ведь в пределы России в 60-х годах выселились буквально нищие корейцы, у которых не было ничего, кроме своих здоровых рук да хорошей головы на плечах. Бедность жителей в самой Корее зависит главным образом от алчности и хищности многочисленных чиновников, которые выжимают все, что только возможно, из подведомственных им жителей». Лубенцов показывает гибельность для страны японского господства и отмечает повсеместную глубокую ненависть в Корее к японским захватчикам.

В 1897 году в Северной Корее работала еще одна экспедиция Русского географического общества под руководством знаменитого ученого В.Л. Комарова (впоследствии президента Академии наук СССР), изучавшая растительный покров страны.

Значительно более широкий размах, чем все предыдущие исследования, имела комплексная экспедиция в Северной Корее осенью 1898 года во главе с А.И. Звягинцевым. Она занималась геологическим и ботаническим обследованием, изучала население и экономику края. Экспедиция прошла путь протяженностью свыше двух тысяч километров и собрала обширный научный материал.

При проведении раскопок на глубине четырех метров под основанием дворца царицы Зенобии на месте древнего городища Пальмиры археологи обнаружили плиту с изображением женщины, сидящей за столом и что-то читающей. На столе перед женщиной, элегантно одетой и украшенной многочисленными браслетами и ожерельями, лежат книга и перо для письма. По мнению работавших на раскопках ученых, изображение на этой плите со всей очевидностью свидетельствует о том, что в древней Пальмире женщины умели и писать, и читать. Впоследствии это умение стало исчезать под воинственным «напором» традиций ислама.

Этот разговор скорее всего о самом себе, чем о каких-то абстрактных вещах.

В 1975 году мы с женой усыновили мальчика-вьетнамца из Южного Вьетнама. У ребенка – психическая травма. Последствия войны? Что ему пришлось пережить, когда бежал, спасая свою жизнь? Танки вошли в город… Через несколько месяцев мы узнали, что он происходит из знатного рода. Отец его был мэром города. Но вот травмирующий элемент, как это ни странно, не эта история, а история его деда.

Его дед, местный князь, пришел в американский госпиталь. Там было отделение по приему беженцев… И маленькая очередь – несколько крестьян, которые низко поклонились аристократу и предложили ему пройти без очереди. Американский сержант был крайне возмущен этим. Он окриком велел пожилому человеку встать в конец очереди. Жители умоляли его, причем там был местный учитель, который объяснял, что это – традиция, уважение к аристократии. Дед мальчика вынужден был уйти домой, так как не хотел обострять ситуацию. Пришел домой. Через несколько часов умер.

Маленький эпизод. Действительно. с одной стороны, права человека одинаковы для всех. С другой – глубокие местные традиции, представления о том, как вести себя достойно, и у каждого народа они свои. На этом примере мы видим, как высокие принципы могут входить в противоречие просто с реальностью и с элементарным человеческим достоинством. И так, к сожалению, происходит очень часто. Наша страна (Америка), к сожалению, в этом отношении очень нечувствительна. Мы гипертрофируем некоторые национальные американские черты и принципы, считая их универсальными, единственно возможными. И во многих случаях, сталкиваясь с представителями других культур, вызываем ненависть к себе, потому что ведем себя, с точки зрения местных жителей, надменно, беспринципно, рассматривая иные народы как недостаточно развитые.

Обратите внимание: в журнале, который здесь мы получили, есть статья Стюарта. Она написана с позиций культурного превосходства. Именно с этой точки зрения россияне рассматриваются как дети, интеллектуально недостаточно развитые. Это очень показательная статья. Очень много ненависти в России к Америке. Вполне обоснованной ненависти. Но следует просто посмотреть на самих себя. В связи с этим я хотел рассказать об идее контролируемой конфронтации. Она началась с «двух этических систем» (к этому я пришел в 1979 году).

I этическая система:

субъект поднимается в собственных глазах, когда он идет на жертвенный компромисс.

II этическая система:

когда он идет на жертвенную конфронтацию.

У меня были очень веские основания считать, что это то качество этической системы, по которому американская культура и российская (советская) фундаментально различались.

Все этические элементы советской пропаганды, вся система преподавания в школе были координированы по принципам второй этической системы.

«Нужно любить Родину». «Нужно быть хорошим товарищем». Много рекомендаций было, и все они, в сущности запреты, были сформулированы как призывы.

Владимир Лефеер, доктор психологии, профессор Калифорнийского университета

Можно ли представить, чтобы американская педагогика основывалась на подобной системе запретов?

Я счел тогда это чрезвычайно важным и решил рассказать об этом президенту Соединенных Штатов.

Меня, конечно, высмеяли.

В то время я как раз получил американское гражданство, приехал в Вашингтон и позвонил в Белый дом. Меня спросили: «Что у вас за причина?». «Мне кажется, – ответил я, – это чрезвычайно важно для понимания природы советско-американских отношений».

Мне сказали, что перезвонят через два часа.

Через два часа перезвонили и пригласили в Белый дом. Меня принял не президент, а принял гораздо более важный человек – Джек Мэттлок. Некоторые из вас знают, тогда он был консультантом президента по стратегическим вопросам. По существу, это был главный интеллект Америки. Потом он долгие годы был послом Соединенных Штатов в Москве.

Беседовали в течение примерно часа. Моя идея показалась ему чрезвычайно важной, и он предложил мне подать (написать) проект и обещал официальную поддержку Государственного департамента.

Я написал. Был большой конкурс, и я выиграл. Калифорнийский университет в Ирвине получил средства для разработки этого проекта. И в течение года была создана концепция контролируемой конфронтации.

Я предложил американскому правительству не пытаться разрешать конфликты путем подписания каких- либо официальных документов, а добиваться снижения напряженности «де факто», на самом деле, независимо от того, как это оформляется в официальных дипломатических бумагах.

В это время Мэттлок готовил совещание в Рейкьявике. Это была первая встреча Рейгана с Горбачевым.

Написали письмо к встрече. В результате моей работы мы добились принятия той схемы, которая применялась на этих переговорах.

Суть заключалась в предложении конкретно не требовать от советского правительства громогласного подписания компромиссных документов. При желании – предоставлять советскому правительству возможность оформлять политические решения официально в одностороннем порядке. То есть заместить официальные соглашения компромиссом «де факте», который при желании каждая сторона может представлять своему народу в любой форме.

В американском правительстве смотрели на это достаточно цинично, но, тем не менее, эта точка зрения победила. И насколько я понимаю по результатам встречи в Рейкьявике, американская делегация и Горбачев следовали этому сценарию. Это вылилось в так называемую стратегию переговоров до переговоров.

Мне кажется, что это сработало достаточно хорошо, по крайней мере, многие историки сейчас рассматривают встречу в Рейкьявике как начало конца холодной войны.

В то время многие люди в Госдепартаменте пришли к пониманию: общая скоординированная акция – это снижение уровня конфронтации без попыток принудить другую сторону подписать какой-то идеологически глобальный документ о полном мире, дружбе и т.д.

Администрация Буша была ориентирована несколько иначе. Международные дела отошли на второй план, во всяком случае, американосоветские, и идея «контролируемой конфронтации» была забыта, а окончательно похоронена во время администрации Клинтона. Более того, в клинтоновское время была принята на вооружение прямо противоположная концепция, я бы назвал ее – «бюрократическая разрядка напряженности». Американское правительство стремилось взять за шиворот конфликтующие стороны, посадить их за стол переговоров и заставить подписать некоторый документ, который якобы должен был гарантировать…

Катастрофа произошла в Израиле. Клинтон, по существу, разрушил очень неустойчивые, но мирные отношения между палестинцами и израильтянами, пытаясь добиться получения некоторой резолюции. Очень многие люди начали прилагать усилия обязательно получить некоторый письменный документ, вместо того чтобы добиться реального прекращения вооруженных действий.

Забегая чуть-чуть дальше, должен сказать: в зонах этнических конфликтов разрешить конфронтацию нельзя. Конфликт этот останется для следующих поколений. Можно остановить только ситуацию, когда убивают людей, и именно это должно быть главной ценностью. Но это очень невыгодная стратегия для политических деятелей.

Гораздо выгоднее дать Нобелевскую премию мира политическому деятелю. И не тому, кто «де факто» что-то сделал, а тому, который «организовал» встречу, на которой пожали друг другу руки, подписали какой-то основополагающий документ.

Мне кажется, что это очень вредно… давать премию.

Как правило, о тех политиках, которым удается тихо разрешить конфликт (как те несколько человек, которые предотвратили ящерную войну во время Карибского кризиса: советники – деятели спецслужб, заключившие некоторое соглашение в момент, когда потерялись политические деятели Советского Союза и Америки, и вынудили стороны принять это соглашение), конечно, никто не знает. Это такой вне какого-либо официального существования факт.

Вот поэтому просчеты миротворчества заключаются, по-моему, в активном желании некоторых политических деятелей прослыть миротворцами, вместо того чтобы стать ими благодаря невидимым и невыгодным для карьеры действиям. Но для этого требуются другие – бескорыстные, умные, честные…

Труд всякого ученого, в особенности того, кто работает в практической области, – к ним отношусь и я, – в конечном итоге, хотя и опосредованно, всегда востребуется людьми. По моему мнению, третью мировую войну предотвратило вовсе не ядерное сдерживание, как считают многие, а космические средства разведки.

Они позволили нам убедиться, что американцы против нас ничего не затевают, а американцам – что мы ничего не задумываем против них.

Знание друг о друге сохранило между нами мир.

Борис Раушенбах

В октябре 2001 года в Москве был проведен не совсем обычный научно-практический симпозиум «Рефлексивные процессы и управление». В Дипломатической академии МИД России и Институте психологии РАН собрались представители России, Белоруссии, Казахстана, Молдовы, Украины, Болгарии, Канады, США. Необычность симпозиума проявилась в том, что среди участников были ученые гуманитарных и естественных наук, специалисты из сфер политики, дипломатии, государственного управления, журналистики, информатизации и др. Что привлекло специалистов из столь далеких друг от друга областей знаний собраться вместе, какие проблемы оказались у них общими, какие понятия сегодня используются в «прорывных областях» междисциплинарных взаимодействий? 0 симпозиуме рассказывает Владимир Лепский – председатель его организационного комитета, заведующий лабораторией психологии рефлексивных процессов Института психологии РАН, доктор психологических наук. Мы публикуем также выдержки из выступлений на симпозиуме доктора психологии, профессора Калифорнийского университета Владимира Лефевра – одного из основоположников данного научного направления.

В психологии и социологии, в политических науках, в военном деле, экономике и многих других областях знаний требуется описывать в объективных терминах не только материальный, но и физический аспект. А он связан с тем, что сущность многих процессов в нашем мире – многих, если не большинства! – состоит во взаимодействии людей.

Методы объективного описания систем вместе с их субъективными внутренними мирами и составляют предмет рефлексивных исследований. Роль субъектов могут выполнять отдельные люди, группы людей, организации и целые страны. Отдельные элементы описания могут быть связаны с широчайшим спектром явлений: от индивидуальных психологических процессов до макрокультурной традиции восприятия, создающей, например, у страны обобщенный образ себя. Такое многообразие и предопределяет междисциплинарный характер симпозиума, вызывает растуший интерес представителей различных областей знаний – от Алгебры до Языкознания.

Оказалось, что инвариантными процессами по отношению к различным типам субъектов (индивиды, группы, организации, государства, этносы, агенты с искусственным интеллектом и др.) оказались рефлексивные процессы.

Эти процессы определяют структуру внутренней организации субъектов, включение во внутренние миры видения самих себя, других субъектов, а также взаимных представлений субъектов друг о друге. Рефлексивные структуры и динамика их изменения (рефлексивные процессы) на макроуровне определяют все процессы регуляции деятельности субъектов различных типов. При таком подходе общность различных социальных образований и образований искусственного интеллекта определяется тем, что все субъекты рассматриваются как рефлексивные системы.

Особенно остро встают проблемы выявления особенностей рефлексивных процессов и возможностей воздействия на них в условиях конфликтных взаимодействий, особенно при попытках перевести эти конфликты в управляемую конфронтацию и сотрудничество.

Для моделирования рефлексивных процессов, наряду с привычными словесными описаниями, используются разнообразные представления: графические, специальные полиномы (многочлены), операторные и другие. Эти многообразные и хорошо разработанные методы позволяют фиксировать, анализировать и проектировать достаточно сложные рефлексивные процессы в различных сферах социальных взаимодействий.

Научные основы рефлексивного подхода к исследованию социальных систем были заложены в СССР в конце 60-х годов, особо следует отметить работы Владимира Лефевра, который в настоящее время является профессором Калифорнийского университета и продолжает исследования в этой области в тесном сотрудничестве с российскими коллегами. Участие В.А. Лефевра в симпозиуме позволило продуктивно обсудить вопросы, связанные с рефлексивными различиями у американцев и россиян в восприятии мира, регуляции деятельности и коммуникаций. Эти вопросы сегодня особенно актуальны в связи с поиском новых механизмов регуляции деятельности человечества.

Обсудив (наряду с чисто научными) ряд актуальных практических проблем, вставших перед человечеством и Россией, участники симпозиума выразили озабоченность в связи с тем, что государственные деятели, деловые круги, общественные объединения недостаточно осознают глобальные угрозы для человечества при вхождении в XXI век.

Владимир Лепский, доктор психологических наук

Наследие XX века: 5 стереотипов развития человечества

На пороге нового тысячелетия человечество все более отчетливо начинает осознавать, что старые парадигмы организации мирового порядка, отношений между государствами, этносами, культурами и их носителями, конфессиями и другими социальными образованиями безнадежно устарели и могут привести всех нас к катастрофе.

Совсем недавно мы были на грани ядерной катастрофы, угрозу которой смогли существенно ослабить, но нет полной уверенности, что ядерное оружие надежно защищено от экстремистов.

Сегодня удалось запустить новые механизмы, дающие надежды предотвращения экологической катастрофы, но нет полной уверенности, что мы успеем остановить процессы загрязнения среды до того, как будет достигнута черта необратимых явлений.

Процессы формирования глобального информационного общества таят в себе угрозы разрушения самобытных культур и их носителей. При этом в основополагающих документах мирового сообщества (Окинавская Хартия Глобального Информационного Общества, 2000) этим аспектам уделяется мало внимания.

«Неожиданно» возникшие угрозы глобального терроризма снова поставили человечество перед проблемами, к решению которых оно, как всегда, оказалось не подготовленным.

Почему человечество постоянно оказывается в ситуациях «неожиданно» возникающих угроз (ядерной, экологической, информационной, террористической и др.)? Каждый раз осознание этих угроз приходит тогда, когда требуются невероятные усилия для их нейтрализации, а порой вообще отсутствуют гарантии успешности их нейтрализации.

На мой взгляд, ответ прост: «Человечество не свободно в определении своего пути развития!». У человечества атрофированы механизмы рефлексии, позволяющие осознанно организовывать процессы своего развития. Человечество само ограничило свою свободу в силу того, что оказалось в плену стереотипов, преодолеть которые не удалось в прошедшем тысячелетии. Главных стереотипов пять.

Стереотип I. Доминанта каузального (исторического, генетического) подхода, когда причины явлений ищутся в «прошлом», а главный вопрос «Почему?». В философии каузальный подход называется также Лапласовским детерминизмом.

С точки зрения этого подхода Вселенная стремится от более организованного состояния к менее организованному.

Стереотип 2. Представление о научно-техническом прогрессе как естественном механизме развития человечества. Допустимость обособления научной истины от нравственности.

Но всегда ли готово человечество к использованию научных открытий и разработанных на их основе технологий? Есть ли у человечества механизмы, способные дать ответ на этот вопрос и при необходимости остановить процессы внедрения? Очевидно, нет.

Стихийные процессы использования продуктов научно-технического прогресса, подгоняемые запросами общества потребления, сделали человечество заложником лавинообразно нарастающих угроз для его существования. Сегодня безопасность и развитие человечества оказались в зависимости не только от национальных концепций, военных доктрин государств и действий их лидеров, но также от целей и нравственных ограничений отдельных группировок и лиц.

Стереотип 3. Представление об «обществе потребления» как безальтернативной и прогрессивной модели общества.

Все ли люди земли хотят участвовать в бесконечной гонке за все возрастающими материальными потребностями? Куда приведет эта гонка в условиях ограниченных ресурсов планеты? Все ли хотят обменять духовное богатство и свободу на явно избыточное материальное благополучие? Лично я не пожелал бы этого своим детям и внукам.

Стереотип 4. Доминанта рациональности над нравственностью в военной, политической, экономической и других социальных сферах.

Записки на полях

Павел Лохтунов

Этот симпозиум – третий. Первый был в 94-м. Второй – в октябре 2000-го.

На каждый приезжал Владимир Александрович Лефевр из Калифорнии. Тем, кто читал его книгу «Конфликтующие структуры» в начале 70-х, ничего объяснять не надо.

Для других же скажем. В этой книге ряд понятий из той области, которую потом Лефевр назовет «фундаментальной психологией», вводился на уровне философских категорий, но с математической жесткостью. И это относилось к вопросам, к которым, кажется, невозможно подступиться. Выпускник мехмата МГУ обращается к психологии Но… это не совсем психология в традиционной ее трактовке. А в традицию «искусственного интеллекта» это тоже не совсем укладывается. Книгу выпускает кибернетическая редакция издательства «Радио и Связь». (Если поставить их брошюры в ряд за много лет, станет ясно, ЧТО они выпускали!). Это была не диссидентская литература, а научные издания. Книга Лефевра – одна из тех, написанных «НЕ ТАК». Нормальный человеческий язык был также непривычен для научных текстов. Можно сказать – по Синявскому, – у него были «стилистические расхождения с Советской Властью». Это то, что определяется «на дух» – на любом кусочке текста. И независимо от конкретных «причин», какими бы они не были «на самом деле», его отъезд был предопределен. С соответствующими выводами. Изъятием книг из библиотек. Невозможностью библиографических ссылок. То, что он издается «там», ведет свою исследовательскую линию, преподает, – кто-то, конечно, знал. Но для читателя другого поколения разрыв был. Этот разрыв между 70-ми и 2000 годами восстановлен переизданием книги «Конфликтующие структуры» Лабораторией рефлексивных процессов Института психологии.

Книгу «Формула человека. Контуры фундаментальной психологии» («Прогресс», 1991 года издания) достать сегодня довольно сложно. Но «Космический субъект» (на русском и на английском) 2000 года позволяет продолжить беседу с автором – по его тексту.

Тезисы к симпозиуму изданы. Не после симпозиума, а до (на русском и английском). Книги и тезисы симпозиума продавались. Можно было купить тут же, в фойе. Уже по этому можно представить себе объем подготовительной работы! (Председатель организационного комитета – В.Е. Лепский, доктор психологии, заведующий лабораторией рефлексивных процессов Института психологии РАН).

Первый день – открытие. (Там Лефевр и рассказал про «бумажных человечков»). Еще два дня работали секции.

Выступали те, кто работает давно. И те, кто столкнулся с проблематикой совсем недавно. И аспиранты.

Секции:

1. Субъект. Рефлексия. Деятельность.

2. Рефлексивные процессы: математические модели и синергетика.

3. Рефлексивные процессы в политике. Информационные войны, терроризм и миротворческая деятельность.

4. Рефлексивные процессы в экономике.

5. Рефлексивные процессы в системах поддержки управленческой деятельности.

6. Рефлексивные процессы в массовых коммуникациях.

7. Развитие рефлексивных способностей.

На симпозиуме можно было встретить не только психологов и «чистых» специалистов в области управления.

Были:

Ю.Е. Фокин, ректор Дипломатической академии МИД России;

А.В. Брушлинский, директор Института психологии РАН;

И.В- Прангишвили, директор Института проблем управления РАН…

С приходом С.П. Курдюмова, члена-корреспондента РАН, и Г.Г. Маленецкого, доктора физико-математических наук, в руководство секции к традиционным вопросам математического моделирования рефлексивных процессов добавилось слово (и направление работы) «синергетика». Участие Института прикладной математики им. Келдыша, по-видимому, усилило «кибернетическую» направленность секции.

«…в массовых коммуникациях» – новая секция под руководством Г.В. Матвеевой, доктора психологии из МГУ. Актуальность проблематики можно не комментировать.

Еще одна секция: «Развитие рефлексивных способностей». Здесь, очевидно, имеются в виду и вопросы образования. Не только теории, но и практики. Новый круг участников – с И.Н. Семеновым.

Было выступление Лефевра. Конференц-зал института – полный. Были не только непосредственные участники симпозиума. Кто-то пришел на встречу специально, как специалист. Кто-то просто был рад увидеть Владимира Александровича.

Серьезный симпозиум.

А мы – «про фуршет». В начале. И в конце, к закрытию.

Участниками и тем более организаторам таких встреч известно: многое происходит «в кулуарах» – вне расписания докладов и номеров секций. В том числе и совсем уже в неформальном виде. На фуршете симпозиум продолжая работу. Более или менее в соответствии с аутентичным значением слова «симпозиум» в античной традиции.

Возвращаясь в «серьезную» тональность: был круглый стол. С большим количеством участников. В том числе и политологической, и масс-медийной ориентации.

Вопросы к круглому столу:

«Проблемы стратегического управления и развития России (рефлексивный аспект)».

Что такое стратегическое управление?

Каким требованиям должен удовлетворять стратегический субъект?

Стратегические субъекты в России.

Что мешает становлению стратегических субъектов в России?

Что способствует становлению стратегических субъектов в России?

– Из обмена мнений на кругом столе:

«Главная болезнь человечества, России в частности, – бессубъектность!» (В. Лепский).

– Из потока мнений:

На локальном уровне в области менеджмента, отдельных административных механизмов «управленческие» задачи как-то решаются. Но не все к тому сводится. Иногда надо понимать. Кому-то. И если есть чиновник (или аппарат), за решения отвечающий, кажется, есть кому. Но вопрос «кому» оказывается сложнсс… Здесь нужен постоянно действующий механизм. На что-то удалось взглянуть в «зеркале» круглого стола. Дальше – должен работать «Международный институт рефлексивных технологий»… «Междисциплинарные исследования» могут развернуть, реально вести только независимые структуры. Привлечь «интеллектуальные ресурсы». В советские времена такой опыт был у МГУ, РАН,… ВПК. Но тот механизм сейчас не работает.

Следующий, IV симпозиум будет. В октябре 2002 года. Но главное – и самое сложное – чтобы что-то реально происходило между октябрем и октябрем. Раз в месяц в Институте психологии РАН – семинар «Рефлексивные процессы и управление».

16 января прошла конференция в Доме ученых в Москве. Но несколько другая – «кибернетической» направленности.

Это уже другой круг вопросов, другие участники. Расскажем в ближайших номерах журнала.

XX век можно назвать «веком рациональности». На рациональности базируется рыночная экономика. Рациональность в войнах довела человечество до полной патологии, когда военные стратеги могли совершенно серьезно анализировать перспективы действий, в которых закладывались миллионы жертв ядерной войны. Рациональность породила концепцию «золотого миллиарда», в которой кто-то берет на себя право решать, кому жить на планете, а кому не жить.

Стереотип 5. Доминанта индивидуализма при формировании социальных отношений и общностей (западная модель). Гипертрофированная доминанта прав субъектов перед обязанностями взаимной регуляции целей, отношений и действий.

Индивидуализм – основа рыночной экономики. Индивидуализм привел сегодня мир к нестабильной однополярной системе. Индивидуализм – одна из главных причин нахлынувшей волны терроризма.

Первые три стереотипа органично связаны между собой, именно они определяли ведущий механизм развития человечества во второй половине XX века. Механизм, который неизбежно приведет человечество к катастрофе, поскольку человечество не является субъектом своего развития. Эти стереотипы жестко детерминируют целевую направленность человечества.

Четвертый и пятый стереотипы в основном связаны с механизмами регуляции взаимных отношений субъектов.

Свой вклад в преодоление доминанты рациональности над нравственностью внесли многие светлые головы человечества (Анатолий Рапопорт, Владимир Лефевр и др.), однако только сегодня человечество приближается к пониманию важности этой проблемы.

После трагических событий 11 сентября американцев волнует вопрос: «Почему они нас ненавидят?». Средние американцы искренне считают себя замечательными людьми. Они не нарушают законов, любят детей, жертвуют на благотворительность, регулярно ходят в церковь. К сожалению, сегодня средние американцы в большинстве имеют неадекватный ответ на поставленный вопрос. Часто можно услышать мнение: «Они нам завидуют». На мой взгляд, правильный ответ другой, он четко прозвучал в статье экономиста нью-йоркского аналитического центра The Globalist А. Байера: «Мы мало знаем о мире. Нас не интересует ни Ирак, ни бывшая Югославия. В наших программах новостей больше времени занимают репортажи о транспортных заторах, чем международные события».

Индивидуализм не может быть основой для регуляции отношений в современном мире.

Что касается прав человека, то еще несколько месяцев назад невозможно было бы даже предположить, что США с такой легкостью и невероятной быстротой смогут поступиться правами, которыми они так гордились и через критику несоблюдения которых они разваливали СССР. Оказывается, что кроме прав должны быть обязанности и механизмы контроля и обеспечения обязательств совместного сосуществования субъектов.

Эти стереотипы сформировались в условиях, когда можно было провести четкие границы между государствами, можно было локализовать сферы экономической деятельности, когда воздействие на окружающую среду отдельных субъектов не приводило к глобальным последствиям для всей планеты, когда человечество не было заложником отдельных асоциальных элементов и группировок. Эти стереотипы сформировались в условиях, когда было корректным понимание автономного существования отдельных государств и других видов социальных образований. Сегодня на планете сложилась другая ситуация – все мы зависим друг от друга, мы живем в «коммунальной квартире». Необходимы другие механизмы регулирования совместного проживания, основанные на кооперативном начале, а не на индивидуализме. Механизмы, позволяющие обеспечивать взаимопонимание и доверие субъектов, динамичные переходы от конфликтов к управляемой конфронтации и кооперации.

Рефлексивный подход может быть использован как основа для организации междисциплинарных работ, направленных на стабилизацию и развитие мирового сообщества. Базовыми принципами этого направления должны быть стремление к взаимопониманию и доверию всех видов субъектов, использование новых механизмов согласования их интересов, интеграции при сохранении самобытности и автономности.

В последние годы – благодаря инициативе Лаборатории психологии рефлексивных процессов Института психологии РАН – сформировалось международное сообщество специалистов в области исследования рефлексивных процессов и создания рефлексивных технологий (более пятисот квалифицированных специалистов, многие из которых являются лидерами других сообществ), организовано несколько международных симпозиумов, создан международный журнал «Рефлексивные процессы и управление» и сайт в Интернете ( www.reflexion.ru ). Сообщество способно принять активное участие в оперативном решении вставших перед человечеством сложнейших междисциплинарных проблем выживания и развития. Необходимо создать адекватные организационные формы и сформировать у государственных деятелей и лидеров международных организаций понимание того, на сколько важно использование новых подходов для решения проблем обеспечения безопасности и развития человечества.

Сегодня Россия может стать мировым лидером в области разработки и использования рефлексивных технологий по следующим направлениям:

Разработка рефлексивных технологий установления взаимопонимания и доверия различных типов субъектов мирового сообщества (государств, этносов, сообществ, граждан и др.).

Разработка рефлексивных технологий стратегического управления и развития мирового сообщества с участием и учетом интересов разнообразных типов субъектов (государств, этносов, сообществ, граждан И др.).

Разработка рефлексивных технологий обеспечения защиты субъектов и отношений между субъектами (в частности, государствами) от скрытого вмешательства других субъектов.

Разработка технологий «пробуждения» и поддержки рефлексии различных типов субъектов, в том числе граждан и населения планеты в целом. Формирование культуры стратегических субъектов.

Разработка гуманитарных технологий информатизации общества (включая СМИ) на основе рефлексивного подхода.

Осуществление международной экспертизы (рефлексивного анализа) ситуаций, конфликтов, документов и др.

Координация международных работ в области разработки рефлексивных технологий.

Разработка по инициативе России указанных технологий может способствовать также решению актуальных российских проблем: Создание в России организаций, способных оперативно мобилизовать интеллектуальный потенциал для продуктивного решения актуальных междисциплинарных проблем обеспечения безопасности и развития России. Вчера еще модные «Центры стратегических…», судя по результатам их работы, не смогли создать организационных технологий, адекватных поставленным проблемам. Сегодня в России практически отсутствуют организации типа «фабрик мысли» (в США яркий представитель «РЭНД корпорейшн»), потребность в них очевидна, и не только в связи с новой волной терроризма.

Мобилизация интеллектуального потенциала России для создания новых гуманитарных технологий, ориентированных на стабилизацию мировых процессов и организацию развития мирового сообщества, а также решение актуальных проблем развития России. Российский интеллектуальный потенциал «заиграет» в лучах успехов и славы, если удастся создать «организационную оправу», соответствующую его возможностям. В СССР «организационную оправу» создавал ВПК, и порой очень успешно, сегодня в России с этой задачей пока никто не справляется.

Становление России как ведущего мирового экспортера гуманитарных технологий.

Привлечение в Россию инвестиций на разработку интеллектуальных технологий.

Создание в России условий, привлекательных для интеллектуальной элиты, формирование предпосылок к переходу от «утечки мозгов» к эмиграции «мозгов» в Россию.

Имеет ли Россия шанс на прорыв в области интеллектуальных технологий и сможем ли мы использовать этот шанс, покажет время. Хотелось бы не упустить этот шанс, а если даже он несколько преувеличен, то спровоцировать этот прорыв и превратить Россию из экспортера природных ресурсов в экспортера интеллектуальных технологий.

Рассказ о знаменитой книге «Алгебра совести», открывающий перед читателем сокровенный смысл нового научного подхода

Вторым изданием вышла моя книга «Алгебра совести». Если бы я говорил о ней в Америке, говорил бы совсем не так, как я должен сделать это здесь, потому что моя душа выкрашена в два цвета, она звездно-полосатая, в соответствии с жизненным опытом. Поэтому давайте я сначала попробую сказать так, как я говорил бы в Америке.

Вот вышла моя книга. Вы видите ее. Она вышла в очень хорошем издании, написана ясным языком. Ее можно использовать тремя различными способами.

Те из вас, которые преподают, могут сделать как минимум четыре специальных курса по этой книге.

Книгу, кстати, можно заказать, как вы знаете, в любом университетском магазине. Кроме того, наложенным платежом по названному вами адресу.

Первый курс, который по ней можно читать, связан главным образом с этическими системами. Я думаю, книга может быть использована для студентов, начиная с третьего года обучения, но также – ранее-для продвинутых студентов.

Второй курс требует несколько более серьезной подготовки.

Я ду маю, эта книга была бы интересна студентам философских факультетов, можно было бы провести несколько интересных дискуссий, связанных с тем, как люди принимают решения в условиях моральных систем.

Наконец, третий курс. Он носит более специальный характер и связан скорее с математическими аспектами этой работы. Часть курса должна быть посвящена рефлексивным моделям, их связи с самореференцией, а другая часть – с динамическими системами, с тем, как производить моделирование субъективного выбора в нелинейном случае.

Другое использование этой книги состоит в том, что она может быть полезна специалистам по искусственному интеллекту.

Как вы знаете, проблема морального выбора становится основной в ряде прикладных разработок, и поэтому специалисты могли бы найти много интересного: как сопрягать имеющиеся материалы с моделями агента, в частности с военными моделями, торгового агента, а также сервисными системами, обслуживающими вычислительные центры.

Вот примерно так я бы рассказывал об этой книге в Америке. Идейная часть заняла бы гораздо меньше времени, потому что людям некогда и люди хотят знать, каким образом эта вещь может быть использована.

Здесь же я хочу рассказать об идеях, которые есть в этой книге, и о ее замысле.

Как возник этот замысел?

Я эмигрировал в 1974 году в Америку И моральные проблемы меня совершенно не интересовали. Если вы откроете книгу «Конфликтующие структуры», то увидите, как мало моральных вопросов, которые я пытался там развернуть. Это скорее некоторые интеллектуальные структуры по описанию рамок для принятия решений субъектом. Рефлексивные синдромы, которые позволяют, как мне кажется, представлять те вещи, которые трудно проговаривать без них.

Не знаю, всем ли известно: эмигрировать из Советского Союза было довольно трудно. Мне это удалось, потому что моя жена – еврейка. Я получил разрешение на эмиграцию. Но в Израиль я не поехал, поехал в Америку. А для тех, кто ехал в Америку, путь лежал через Австрию. Эмиграция была такая. Сначала попадали в Вену. Из Вены эмигрантов поездом посылали в Рим, и все ждали разрешения той или иной страны.

В 1974 году еще только началась эмиграция, еще не было никаких правил, мы ничего не знали.

И в Риме я очень жестоко отравился. Меня «скорая помощь» в беспамятном состоянии доставила в госпиталь Святого Евгения, госпиталь для бедных. Я попал в огромную палату, где были человек двадцать, все в тяжелом положении. Они умирали. Многие из них умерли. Я был в плохой форме и очень слаб, и за мной ухаживали два больных человека. Один был фашистом. И воевал под Сталинградом. А второй был коммунистом. И тоже воевал под Сталинградом. Оба были в плену в Советском Союзе, оба выжили. И вот эти двое, фашист и коммунист, оказались в каком-то смысле самыми близкими мне людьми. Я вдруг понял, что перед лицом смерти меня совершенно не волнуют политические взгляды этих людей. Тем более что они разговаривали между собой, и ясно было, что и их совершенно не интересуют политические идеи.

В этот момент возникло некоторое прозрение, что существует нечто более глубокое, чем политические взгляды людей.

Я должен сделать здесь маленькую поправку. Это было не религиозное чувство, скорее открытие инженера: вот мы все так устроены, наша конструкция такова, что наши политические взгляды, наши дискуссии в какой-то момент оказываются несущественными и управляют нами скрытые от нас силы, те. которые обычно многих из нас не интересуют. Я стал подумывать о том, что же это за силы? И главная мысль сводилась к тому, что сеть нечто «автоматоподобнос», то, что мной не управляется.

Я потом поясню, почему обращение к Богу, хотя я достаточно религиозный человек, по этому вопросу было бы совершенно неинтересно. Потому прежде всего, что ничего не объяснило бы, высокими словами объяснить такие состояния невозможно. Но вот эта мысль у меня тлела.

Потом мы эмигрировали в Америку. Было трудное устройство, плохое знание языка, непонятный мир вокруг. Надо было адаптироваться. На первых порах удалось устроиться помощником преподавателя русского языка в университете в Лос-Анджелесе. Я продолжал свои размышления.

И ют у меня как-то возникла одна конструкция. Я расскажу без всякой математики о ней. Бывают, вы знаете, такие карикатуры, когда в голове у человека нарисован человечек, в его голове – еще человечек и т.д. Такие карикатуры часто встречаются. И вот мысль, которая возникла, заключалась в том, что такие картинки могут быть использованы одним необычным образом – как вычислительные схемы.

Если некоторые числа (на самом деле это – не числа!) поставить в соответствие каждой такой мордочке и предположить, что эти мордочки связаны некоторыми функциями, можно сразу построить очень простую психологическую модель человеческого существа. Просчитать всю эту картинку – это будет некоторый акт поведения. Тот просчет, который относится к картине, как-то описывает образ себя, а просчет, относящийся к образу другого человека, – что человек думает о другом.

Но я сразу же понял, что вот такая, на самом деле, банальная эвристическая интерпретация, когда мы предполагаем какие-то рациональные рассуждения, оказалась базовой. Стало ясно, что эти «вычисления внутри» есть некоторые порождения внутренних эмоций. Это вторая идея, которая была заложена. И наконец, третья: необходимо найти правильные «функции». Я сейчас чуть-чуть расскажу об интуитивном подходе. (Я не хотел тратить жизнь на возможный подход: заниматься математикой, придумывать функции, как это делается очень часто. Дальше возникают интересные теоремы, которые можно доказывать и которые в конце концов выбрасываются, потому что не объясняют что- то в реальных отношениях.) Я поставил задачу найти те единственные функции, потому что если эта идея верна, то вряд ли здесь есть большой набор функций. Это – интуитивно. Самонаблюдение и дискуссии с одним приятелем, очень религиозным человеком, в конце концов привели к некоторой гипотезе, какими именно эти «функции» могут быть.

Первая модель была чисто булевой. Что это значит? Значения переменных – значения этих мордочек:«1» и «0». Интерпретация была «этической»: «1» соответствует «выбору добра», а «0» – «выбору зла».

Вычисления, которые соответствуют выбору, – те же самые правила: «положительный образ» – «1», а «0» – в вычислении картинки, которая нарисована в голове другого, дает картину страданий…

Дальнейшие размышления привели к мысли, что возникает не одно, а два «соответствия»! «Так» и как раз «наоборот»! Тут у меня возникло математическое ощущение, что могут быть два различных алгоритма. Вернее, две различные интерпретации одного и того же алгоритма: одна операция (для одних людей) соответствует конфронтации и та же самая операция (для других людей) – наоборот.

Так возникла идея двух этических систем. Оказалось, что эти операции несимметричны вот в каком смысле: если предположить, что субъект обладает способностью произвести выбор отношения, то при выборе одной из этих операций его образ всегда был «лучше», чем при выборе другой. Это означало, что, выбрав одну из этих операций, он будет подниматься в собственных глазах, а выбрав другую, не будет. Итак, теорема: если он поднимается в собственных глазах, выбрав это отношение с другим человеком, то он сам становится «лучше», то есть формула чаще выдает «единицы», чем в том случае, когда он выбирает другую операцию. И в этот момент мне стало более или менее ясно, что это – некая важная формула, что существуют две этические системы, и «машина» вообще никак не связана с какими бы то ни было практическими проблемами, с которыми связана активность субъекта! Что в этом отношении выбор диктуется не «пользой», не какими-то «стремлениями», а только регуляцией образа самого себя, стремлением повысить этический статус образа себя.

При этом возникла еще одна теорема. Оказалось, субъект поднимается в собственных глазах, выбирая другое отношение: если мы просчитаем всю ситуацию в голове субъекта, то она реже принимает значение «1». Итак, в результате выясняется: выбирая другое отношение, он создает «плохую» ситуацию! Он помещает себя в плохую ситуацию, также стремясь подняться в собственных глазах. А это естественно интерпретировать как некий формальный аналог «жертвенного поведения».

Это совершенно новая идея, потому что жертвенное поведение обычно рассматривается как альтруистическое. То есть жертва осуществляется «во имя» близкого человека, идеи, внешнего духа… А здесь оказывается, что единственный смысл жертвенного поведения заключается в том, чтобы гасить негативные импульсы в образе себя, то есть напрашивается гипотеза, что человек старается минимизировать чувство вины. Естественно интерпретировать эти «импульсы» как импульсы вины.

И вот история с бумажными человечками как раз и есть литературное пояснение к тому механизму, который был в этой модели. Это отражение. Не то что я сначала придумал эту историю, а потом стал искать какие-то формализмы, ей соответствующие. Нет. Как наиболее ясно и достаточно компактно объяснить вот эту идею? Один герой поднимается в собственных глазах, когда он идет на жертвенный союз, другой поднимается, когда он идет на жертвенный конфликт.

Представим, например: субъект мог уменьшить свои страдания, и для этого он должен был бы выбирать иное отношение. И сразу возникла картинка, обладатель которой ценой минимизации стремится попасть в лучшую ситуацию, но при этом ухудшает свой образ.

Наконец, выяснилось: есть еще два типа (модели) персонажей. Первый – это «святой». Это субъект, который идет на жертву, однако при последующих актах рефлексии видит себя не идущим на жертву, а исполняющим свой долг, работу. А следующий оказался «лицемер». Это субъект, который не идет на жертву, а только видит себя идущим на нее.

Теперь возникает гипотеза: нужно просчитать статусы индивидов, обладающих этими свойствами. Оказалось, что они упорядочились по своему статусу. Наивысший статус – у «святого», потом – у «героя», следующий – у «обывателя» и потом – у «лицемера». Оказалось даже возможно промерить статусы!

Довольно быстро я написал книгу. За четыре месяца.

В композиции использован рисунок Насти Траковсиой

«Человек один не может» – заклинал в предсмертном полузабытьи любимый герой Хемингуэя.

«Не может, не может» – вторят ему культурологи, социологи, психологи, нейрофизиологи. И вот – удивительная серия экспериментов по изучению так называемой зеркальной рефлексии.

В «Главной теме» этого номера рассказывается о рефлексии коммуникаций и взаимопонимания на уровне стран, народов, обширных групп людей. В экспериментах, о которых пойдет речь ниже, исследуются явления рефлексии на уровне групп нейронов и локальных зон в коре головного мозга высших млекопитающих.

Примечательно вот что: хотя действие и начинается с нейронов, заканчивается оно выходом на проблему зарождения речи у человека, затрагивая попутно весьма популярную в свое время и остро дискуссионную «теорию жеста» – связи первоначальных звуковых высказываний с жестами. Речь – это та самая особая способность нашего вида, которая порождает его поистине необъятные коммуникативные возможности. И которая делает возможным эффективное решение проблем и конфликтов в пространстве рефлексивных отношений.

С рефлексии (нейронной) начинаем – рефлексией (общечеловеческой) кончаем.

Кому не случалось наблюдать, как другой человек пытается повернуть неподатливую гайку или продеть нитку в неухватнос ушко иглы? И кто при этом не испытывал странное ощущение в мышцах – будто они напрягаются в попытке повторить движения этого человека, как бы стараясь ему помочь? Что же это в нас так внимательно следит за этими движениями и так точно, хотя и мысленно, воспроизводит их?

Вопрос этот, давно интересовавший многих нейробиологов, недавно получил неожиданное решение, которое, в свою очередь, породило целый спсктр новых вопросов и привело к появлению любопытных и интригующих гипотез. Оказалось, что всему виной особые нейроны, которые, в силу специфики своего действия, получили название «зеркальных».

Эти нейроны были впервые обнаружены итальянскими учеными Галлезе, Риицолатти и другими из Пармского университета. В начале 1990-х годов они начали изучать мозг мартышек. Вживляя в него электроды, они изучали активность нейронов в одной определенной зоне обезьяньего мозга – зоне Ф5. У человека ей соответствует зона Брока в левом полушарии, связанная, как сегодня считается, с процессом речи. Зона Ф5 у мартышек расположена в той части коры, которая заведует обдумыванием и осуществлением движений, и нейроны в зоне Ф5 становятся активными («выстреливают» сигналы), когда обезьяна выполняет какие-либо целенаправленные моторные действия.

И вот, показывая мартышкам, что они должны сделать, экспериментаторы неожиданно обнаружили, что нейроны зоны Ф5 выстреливают так, как если бы обезьяны сами выполняли те действия, которые у них на глазах производил человек. Если же предметы, с которыми это действие нужно было совершить, просто лежали на земле, нейроны Ф5 оставались пассивны. Иначе говоря, они реагировали только на показ, причем реагировали, как зеркало, – мысленно повторяя наблюдаемое действие. Поэтому исследователи и назвали их «зеркальными нейронами».

Тот факт, что зеркальные нейроны именно «повторяли» наблюдаемое действие, а не просто возбуждались при его наблюдении, подтвердился, когда экспериментаторы поощряли обезьян проделать то же действие своими руками. Оказалось, что при этом возбуждаются в точности те же нейроны, что при показе, и характер выстреливания сигналов тоже такой же. С другой стороны, зеркальные нейроны оказались весьма избирательными. Каждая их группа реагировала на ка~ кое-то определенное действие (и не реагировала даже на чуть-чуть отличные), причем реагировала строго определенным образом. Все это усиливало впечатление, что зеркальные нейроны – именно зеркальны: с их помощью мозг обезьян как бы постигал мозг экспериментаторов в его внешних проявлениях, в физических действиях.

Примерно то же происходит, видимо, в мозгу собаки, когда она бросается на человека, когда он еще только задумал сделать угрожающее движение. Этот феномен обычно объясняют тем, что собака видит те, едва заметные, самим человеком еще даже неосознаваемые изменения в стойке корпуса, положении рук и ног и т.п., которые мозг уже приказал телу произвести для подготовки к самому угрожающему движению. Но как она знает, что эти микроскопические изменения действительно возвещают угрозу? Возможно, и здесь собачьи нейроны, мысленно воспроизводя увиденные неприметные движения человека, создают в теле собаки напряжения, свойственные ей, когда она нападает сама. Иными словами, мозг собаки «читает» мозг человека.

Открытие зеркальных нейронов неожиданно вывело итальянских исследователей напрямую к давней загадке – могут ли животные понимать себе подобных, и если да. то каким способом. Известно, что матери-бабуинихи зачасту ю не откликаются на призывы своих заблудившихся в лесу детенышей. Экспериментаторы, обнаружившие этот факт, объяснили его тем, что бабуины неспособны понять, что поведение им подобных подобно их собственному поведению. Не видя детенышей, они не понимают, что значат их крики.

Ученые видят в этом одно из проявлений общей проблемы, которую можно определить как проблему «чтения» другого мозга. Несомненно, даже обезьяны в какой-то степени способны на такое «чтение» – во всяком случае, когда видят себе подобных перед собой. Описанные выше опыты итальянских ученых свидетельствуют, что обезьяны способны отчасти «читать» даже мозг человека. Люди наверняка наделены такой способностью – каждый из нас может привести множество соответствующих примеров. Но ученые не могут придти к согласию относительно того, как происходит такое «чтение». Одни считают, что оно осуществляется с помощью «теории другого»: наш мозг, накапливая жизненный опыт и обобщая его с помощью разумных гипотез, постепенно создает у себя своего рода «модель» того, как действует другой человек в тех или иных обстоятельствах, чего следует от него ожидать. По иной теории, «чтение» другого происходит с помощью своеобразной имитации: мы как бы ставим себя на место другого и мысленно имитируем то, что он должен думать, чувствовать и делать.

Открытие зеркальных нейронов не только выводит на эту фундаментальную проблему, но и склоняет отдать предпочтение тому ее решению, которое объясняет феномен «чтения другого» с помощью имитации. (Это, кстати, подкрепляет позицию тех ученых, которые считают, что процессы имитации играют важнейшую роль не только в культурной, но и в биологической эволюции.) Но поначалу зеркальные нейроны были обнаружены только у обезьян. Имеются ли они и у людей? Проверить это с помощью вживления электродов в человеческий мозг, разумеется, нельзя – люди не обезьяны. Но косвенные эксперименты, проведенные Лучано Фадиджо, показали, что при наблюдении каких-то определенных движений соответствующие мышцы подопытных людей непроизвольно сжимались так, словно они сами готовились произвести такие движения. А затем Риццолати и Графтон применили для наблюдения активности нейронов недавно разработанные методы прямой визуализации мозга Оказалось, что и у людей имеется нечто вроде зеркальных нейронов, причем сосредоточены они в области Брока – той самой, если помните, которая соответствует зоне Ф5 у обезьян.

Значение этого открытия тем более существенно, что область Брока, как уже сказано, связана с речью. Исходя из этого, итальянские исследователи выдвинули дерзкое предположение, что именно зеркальные нейроны были главным фактором появления речи у людей. По их мнению, эти нейроны стали первым мостиком между людьми.

Это могло произойти следующим образом. Наблюдая действия другого человека, первобытный охотник, точно так же, как и мы сегодня, мысленно воспроизводил эти действия с помощью зеркальных нейронов. Одновременно эти нейроны отдавали его собственным мышцам приказ совершать те же действия. Мышцы напрягались соответствующим образом, но сами действия не совершались – их подавляли сильные запрещающие импульсы, обычно подаваемые в таких случаях спинным мозгом. Иногда, однако, напряжение преодолевало запрет и прорывалось в непроизвольном и коротком «подражательном» действии. Такое действие, по мнению итальянских ученых, было зародышем жеста, дававшего возможность другому увидеть, что его «поняли». Иными словами, это был зародыш коммуникации. На следующем этапе из таких жестов родилась и собственно речь, управление которой, как прежде – управление жестами, сконцентрировалось в том участке, где у людей сосредоточены зеркальные нейроны – в участке Брока.

Впрочем, в последние месяцы группа Галлезе как будто бы обнаружила присутствие зеркальных нейронов и в некоторых других областях человеческого мозга, связанных уже не с моторикой, а с ощущениями. И это подвигнуло итальянских исследователей на еще более масштабную гипотезу, согласно которой зеркальные нейроны и осуществляемая ими имитация того, что происходит в мозгу другого человека, могут объяснить и такие явления, как сочувствие к другому человеку, сострадание, а также эмпатия, или «чтение» чувств другого человека. Гипотеза увлекательная и интригующая, но ее еще нужно подтвердить, прежде чем обсуждать.

Человек – венец природы. Это принимается «for granted» и приятно щекочет наше человечье самолюбие. Хотя у тех из нас, кто имеет склонность к сомнениям и самоанализу, нередко возникает вопрос: не льстим ли мы себе?

Человекообразные обезьяны уже давно служат кривым зеркалом, хранящим изображение того, чем когда-то был человеческий вид, или, гипотетически, мог бы стать, пойди «мы» (наша эволюция) «другим путем». Среди четырех видов больших человекообразных обезьян (шимпанзе, горилла, орангутанг и гиббон) шимпанзе получили львиную долю внимания в качестве модели человека на заре его возникновения.

Но в действительности мы знали довольно мало о диких шимпанзе до 1960-х годов, когда Джейн Гуделл впервые начала свои знаменитые, растянувшиеся на 30 лет исследования в лесах Танзании. Ее результаты шокировали специалистов: шимпанзе оказались не только исключительно умны, они также делились на множество общин с различными «культурами» и освоили пользование простейшими орудиями, а кроме того, ели сырое мясо. За последующие десятилетия исследователи обнаружили у диких шимпанзе и другие «человеческие» свойства: межобщинные столкновения; смертоубийственную территориальную агрессивность; групповую охоту на других млекопитающих, с принятым обрядом раздела добычи и использованием ее в качестве обменной монеты для политических и сексуальных бартерных сделок (иначе говоря – для платы за разные услуги); не только использование, но и производство орудий из растительных материалов и, в некоторых местах, даже из камня! (Помните, Энгельс утверждал, а мы учили в школе, что именно труд превратил обезьяну в человека.)

Эти наблюдения перевернули наш взгляд на шимпанзе, да и на нас самих, с ног на голову. Например, когда Гуделл впервые сообщила о всеядности и агрессивности шимпанзе, антропологам пришлось радикально изменить свое прежнее мнение о них как о вегетарианцах и пацифистах. Некоторые из ученых просто не хотели смириться с новым образом своих любимцев. Но по мере накопления наблюдений становилось ясно, что брутальная сторона шимпанзиной личности – это реальность. Самцы всеми силами стараются захватить господствующее место в жесткой иерархии стаи и получить в свои руки максимальную власть, пользуясь для этого самыми грубыми методами. Сексуальное насилие и избиение самок, не желающих подчиняться самцам, является рутинным явлением. Самцы патрулируют периметр своей территории, атакуя и иногда даже убивая неосторожных соседей. Когда обезьянья стая почему-либо делилась на две неравные, большая группа в короткое время уничтожала меньшую (слабых бьют). Такие междоусобные войны наблюдаются лишь у двух видов приматов – у шимпанзе и у людей.

Шимпанзе являются также умелыми и жестокими хищниками. Они истребляют сотни животных, от мартышек и антилоп и до диких кабанов. Особенно грубо и драматично выглядят их нападения на любимую добычу, красных обезьян колобус. Охота на них часто доходит до рукопашной борьбы между шимпанзе и его жертвой, с неизменной победой нападающего. Молодых и слабых убивают ударом в шею, а взрослых разбивают ударами о землю или древесный сук. «Высокопоставленные» самцы делят добычу вполне по-человечески, одаряя своих родственников и союзников и лишая вознаграждения соперников. «Власть имущие» используют мясо также для соблазнения самок, устраивая настоящие оргии, где ненасытный секс сочетается со столь же ненасытным обжорством.

Ну, и что же – скажем мы. В конце концов, в семье не без урода, и злые, агрессивные, хищные шимпанзе – не единственный тип среди человекообразных обезьян. Действительно, начиная с середины 1980-х годов стали появляться результаты систематического изучения близких родственников шимпанзе – бонобо, очень на них похожих, только меньше размером (почему их иногда называют карликовыми шимпанзе), и оказалось, что эти человекообразные являются полной противоположностью шимпанзе. Изучением бонобо занимался известный приматолог Франс де Вааль. Его книги, суммирующие многолетние наблюдения за бонобо («Мир среди приматов», «Бонобо: забытая обезьяна» и другие), описывают обезьянье общество, основанное на кооперации, групповой структуре и сексе как средстве социальной коммуникации. «Наивысшей точкой интеллектуальной жизни бонобо, – говорит де Вааль, – является не совместная охота или изощренные стратегии достижения доминантности, а умение решать конфликты и чуткость в отношении к ближним». Самки бонобо заключают между собой коалиции против самцов, предупреждая физическое и сексуальное насилие, которые постоянно применяют в отношениях со своими самками шимпанзе. Такие коалиции почти неизвестны в среде шимпанзе, где чисто «мужские» союзы инициируют все общественные действия – от охоты на малых животных и до защиты своих территориальных границ, – и пользуются их плодами.

Другой замечательный транквилизатор в социальной жизни бонобо – это секс. Часто говорят, что сексуальность – едва л и не самая главная их характерологическая черта. Бонобо совокупляются часто, в большом разнообразии позиций и чаше для удовольствия, чем для размножения. В этом отношении они превосходят всех млекопитающих, кроме Гомо сапиенс. Этому способствует и уникальное среди всех высших млекопитающих животных, включая шимпанзе, физиологическое свойство самок бонобо – их сексуальная активность не связана со временем течки (периодического созревания яйцеклетки). Этим свойством обладают только люди, и это тоже сближает бонобо с человеческой семьей. Не будучи ограничены кратким периодом течки, бонобо используют секс и для общения с самцами, и для зачатия, как и в человеческом обществе. Частота копуляций у бонобо, зафиксированная де Ваалем в зоопарках, несравненно выше сексуальной активности диких шимпанзе. Кроме того, бонобо занимаются парным женским сексом, когда две самки потирают друг другу гениталии для снижения межличностного напряжения. Таким же способом приходят к взаимному удовлетворению и пары самцов бонобо. Такие однополые связи никогда не наблюдались у шимпанзе. По удачному выражению де Вааля, «шимпанзе решают проблемы секса с помощью силы, а бонобо решают проблемы силы с помощью секса».

В войне бонобо отличаются от шимпанзе столь же разительно, как и в любви. Исследователи, наблюдавшие диких бонобо в лесах Конго, заметили, что, когда две стаи бонобо встречаются на пограничном участке между своими территориями, они не только не завязывают смертельные схватки, как это бывает у шимпанзе, но, напротив, вступают в контакты, а самки – в сексуальные связи с самцами враждебной общины.

Еще одно различие между бонобо и шимпанзе – в обычаях охоты и мясоедства. Бонобо ловят мартышек в своих лесных заповедниках почти столь же умело, что и шимпанзе, но они как будто бы не знают, что делать со своей добычей. Изловив детенышей мартышек, они часами играют с ними, как с куклами или игрушками, после чего отпускают их на волю, как будто бы им надоело это занятие.

Казалось бы, картина ясна. Свирепые большие шимпанзе не могут вызвать у нас такой симпатии, как миролюбивые маленькие бонобо. Как хорошо было бы нам взять пример с последних и истребить в себе черты первых. Но, как это часто бывает и в науке, и в жизни, обобщения, а тем более поспешные, могут оказаться при ближайшем рассмотрении не такими уж достоверными. И действительно, видный американский антрополог Крэг Стэнфорд предлагает глубже проанализировать приведенные данные. Он указывает, в частности, что почти все данные о поведении бонобо получены из наблюдения над группами в зоопарке Сан-Диего и в приматологическом центре Йеркс в Атланте. Правомерно ли сравнение между бонобо в неволе и дикими шимпанзе в естественных условиях? В общем плане известно, что животные в неволе обычно проявляют тенденцию к большей социальной активности, нежели их дикие родственники. Оно и понятно – им не нужно тратить время на поиски пищи, и просто нечего больше делать. Поведение животных в неволе совсем не обязательно отражает поведение их собратьев, которые продолжают жить в своих естественных местах обитания – в африканских лесах.

Поэтому важно обратиться к наблюдениям над популяцией диких бонобо. И такие данные есть, хоть и в меньшем объеме, чем для шимпанзе. Изучение диких бонобо основано на длительных наблюдениях, которые велись в двух местах в Республике Конго – на участке Вамба, где исследованиями руководил Такайоши Кано, и на участке Ломако, где работали две отдельные исследовательские группы из Соединенных Штатов и Германии. Эти данные, говорит Стэнфорд, показывают, что в одинаковых естественных условиях жизни самки бонобо отнюдь не так уж разительно гиперсексуальны, а больше похожи на диких шимпанзе.

Требуют пересмотра, по мнению Стэнфорда, и другие аспекты поведения бонобо. Их самки, действительно, часто проявляют доминантность по отношению к самцам, но это происходит лишь в тех специфических случаях, когда дело касается секса и пищи. Самцы получают секс, удовлетворяя потребности самки в пище. Покорность, как бы проявляемая при этом самцами, может рассматриваться как стратегический маневр в определенной ситуации. В то же время Стэнфорд признает, что такое разумное и мирное подчинение неизвестно в обществах других приматов. Тем не менее он спрашивает: действительно ли бонобо так уж абсолютно миролюбивы? По наблюдениям Кано, примерно половина их межгрупповых встреч сопровождается какого-либо рода агрессией. Такие столкновения отличаются тем, что у бонобо чаще происходят нападения самок на самцов, а не наоборот, как у шимпанзе. Даже наблюдения за бонобо в неволе (в зоопарках) говорят, что самки бонобо порой терроризируют самцов и атакуют их с такой яростью, что иногда даже повреждают им пенис.

Не берясь решать, кто прав в характеристике бонобо – де Вааль или Стэнфорд, мы, видимо, должны признать, что общество бонобо в любом случае далеко не так идеально, как его порой рисуют в популярной литературе. Такая идеализация имеет свои причины, дополнительные к научным.

Как мы уже говорили в начале этой статьи, люди склонны видеть в обезьянах, особенно человекообразных, не только свой собственный прообраз, но и указание на то, какими они могли бы быть, пойди эволюция по иному пути. И в этом плане противопоставление «жестокого» общества шимпанзе, в котором безраздельно господствуют сампы, «мирному» обществу бонобо с их гегемонией самок стало в последние годы весьма популярно, особенно среди феминисток. Есть много сторонников теории известного антрополога Марии Гимбутас, которая утверждала, что в Европе долгие тысячелетия царило матриархальное общество, создавшее здесь высокую культуру, мирные отношения между полами и общественное процветание, а затем рухнувшее под напором жестоких завоевателей – степных охотников так называемой курганной культуры, в обществе которых безраздельно господствовали мужчины.

В различных вариантах этот миф распространен и сегодня, как об этом убедительно пишет американский автор Синтия Эллер в книге «Миф о матриархальной предыстории». Как и другие подобные мифы, он в значительной мере опирается именно на «черно-белое» противопоставление «мужского» общества шимпанзе «женскому» обществу бонобо. Эти мифы исходят из представления, будто на заре своей эволюционной истории человечество тоже стояло на развилке двух путей, один из которых вел к «шимпанзеподобному» жестокому и грубому миру насилия, где сила определяет правоту и, перефразируя де Вааля, человеческие отношения определяются с помощью силы, другой же – к более доброму и мягкому человеческому обществу, где господствует компромисс и человеческие отношения строятся на сексе, а не на силе («make love, not war»). Сексуальность против брутальности – таковы были, по мнению сторонников подобных теорий, два возможных пути, стоявших перед человечеством на судьбоносной развилке эволюции.

Подобные представления подкрепляются также рассуждениями некоторых ученых – антропологов, бихевиористов и психологов, по мнению которых поведение и даже мышление мужчин и женщин управляется противоположными принципами и импульсами. Начало этому подходу положила группа антропологов, в основном мужчин, которая еще в 60-е годы прошлого века стала популяризировать среди широкой публики представление о мужчине-охотнике, чья творческая, изобретательная деятельность, необходимая для успешного добывания пищи, привела к усиленному развитию мужского мозга в процессе эволюции и предопределила характер нынешнего человеческого общества. (В этой связи некоторые антропологи-женщины вполне резонно поставили вопрос о том, что же в таком случае вызвало развитие женского мозга.)

Свое предельное, почти карикатурное выражение это противопоставление мужчин женщинам получило в названии нашумевшей на Западе книги Джона Грэя «Мужчины с Марса, женщины с Венеры». Эти распространенные сегодня идеи хороши для поп- культуры, но, как мы видели, имеют слабое отношение к науке. Изучение шимпанзе и бонобо показывает, что мы слишком упростили бы своих родственников- приматов, приписав им столь однозначно противоположные свойства. Действительность, как мы видели, много более сложна и неоднозначна.

Одна из двадцати фундаментальных аминокислот, мз которых природа «строит» протеины, а именно лейцин, оказывается, ценный катализатор. Группа химиков Ливерпульского университета в Англии, следуя ранее высказанным догадкам, исследовала каталитические способности лейцина. Им удалось показать, что эта аминокислота ускоряет химическую реакцию присоединения атома кислорода к органической молекуле, с образованием двойной связи с атомами углерода. В общей сложности ученые провели около ста реакций с участием полилейцина. Попутно найден более простой и дешевый способ изготовления лекарства от ангины.

Что для химиков еще интереснее, так это возможность иметь по выбору левосторонние и правосторонние молекулы, дающие, кстати, разные лечебные эффекты. Поскольку полилейцин физически это нерастворимый сгусток, он может быть просто отфильтрован и вновь введен в процесс. Руководитель группы Стен Робертс полагает, что полилейцин мог бы считаться одним из природных катализаторов, который помог на заре жизни на планете зарождению первичных сахаров. Он также доказал опытами, что и другие полимеризованные аминокислоты, такие как полиаланин и поливалин, обладают каталитическим действием.

Что ждет Землю – жара или холод?

Наряду с распространенной и даже подтвержденной наземными приборами тенденцией глобального потепления климата нашей планеты появились прямо противоположные ей точки зрения и доказательства. Так, немецкий палеонтолог Йерн Тиде, директор Института полярных и морских исследований в Бремерсхафене, считает, что все дело в равновесии парникового техногенного эффекта и естественного процесса периодического похолодания. Что переборет – вопрос вопросов. Он реконструирует доисторическое и современное развитие климата на базе осадков моря. Сравнение слоев донных отложений показывает, что теплолюбивые организмы в Северном море были готовы к потеплению 10 тысяч лет назад. Их численность достигла максимума 5 тысяч лет назад и с тех пор заметно снижается. Большинство ученых, разделяющих эту теорию, отдаляют этот момент на тысячи лет, однако сам автор гипотезы предвидит наступление ледникового периода в ближайшие сотни лет Несколько неожиданный вывод о похолодании на фоне многих предупреждений о потеплении подтверждается и наблюдениями из космоса. Сотрудники Национального центра атмосферных исследований в Боулдере, США, проанализировали показания прибора для микроволнового зондирования, установленного на метеоспутниках, работающих на полярных орбитах. Этот прибор под сокращенным названием MSU определял температуру воздуха в нижних слоях атмосферы по микроволновому излучению кислорода. Он зафиксировал некоторое падение температуры газов Земли.

Подарки Мертвого моря

Мертвое море, как свидетельствует само его название, лишено признаков жизни. Даже бактерии не могут существовать в его насыщенной различными солями воде. Однако, как выясняется, это соленое озеро, расположенное в самой низкой точке Земного шара, далеко не так уж мертво. Впадина Мертвого моря, его вода и его берега – это естественное хранилище целого ряда ценнейших минералов, имеющихся здесь в практически неограниченных количествах. К примеру, Мертвое море может обеспечивать потребности всего мира в магнии в течение 25 тысяч лет – так, во всяком случае, утверждает Эли Эгийон, возглавляющий беэршевский Институт разработок магния Мертвого моря – Магний – легкий, очень прочный и не поддающийся ржавчине металл, что делает его ценным сырьем для автомобильной промышленности. Соли магния служат исходным сырьем для производства различных деталей, позволяющих создать удивительно легкие, экономичные и надежные машины, которые к тому же требуют значительно меньше бензина, чем ныне имеющиеся. Новый автомобиль фирмы «Фольксваген» – «Lupo TDi», – в конструкции которого использованы магниевые детали, весит всего 830 килограммов и почти не загрязняет воздух.

Первые образцы «Lupo TDi», потребляющего всего три литра бензина на 100 километров пути, уже поступили в продажу в Германии. Эли Эгийон называет новый автомобиль «наиболее эффективной машиной этой части мира». В нем могут поместиться четыре-пять пассажиров, при том что весит он на 300 килограммов меньше, чем обычный автомобиль такого класса. Он снабжен также более эффективным карбюратором. Это флагманский корабль «Фольксвагена» в борьбе за чистоту окружающей среды.

Хотя пластики и фиберглас тоже легкие материалы, они не годятся для производства автомобилей, ибо не поддаются восстановлению. А 95 процентов деталей, сделанных из магния, могут быть восстановлены. Магний намного проще в обработке, выполненные из него детали пружинят, как губка, что делает его более безопасным в случае дорожных аварий.

В Израиле не предполагается налаживать массовый выпуск магниевых автомобилей, однако здесь открываются практически неограниченные возможности для производства автомобильных деталей из этого металла. В течение пяти или десяти лет страна может произвести магниевые детали для 5 или 10 тысяч автомобилей. Конечная продукция едва ли окажется более дорогой, чем аналогичные детали из алюминия, который также является легким металлом, но запасы которого значительно более ограничены.

Меньше и умнее

Компания Sony начала выпуск видеокамер нового поколения. Цифровые камеры DCR-IP5 и DCR-IP7 намного меньше своих собратьев – их вес 310 граммов, а запись ведется на 60- минутные кассеты стандарта MICRO MV (их размеры всего 46 х 30,2 х 8,5 миллиметров). Среди дополнительных функций, которыми обладают новинки, – упрощенный поиск отснятых фрагментов (камера выводит на экран начальные кадры 11 записанных эпизодов).

Новые камеры оснащены разъемами для карточек Memry Stick, с помощью которых можно перенести в компьютер небольшие видеофрагменты (до 280 секунд). Их можно редактировать, а также добавлять к ним титры и спецэффекты с помощью специальной программы. Такие небольшие видеофайлы можно посылать по электронной почте. С помощью компьютера новые камеры позволяют делать и полноценный монтаж: модель DCR-IP5 подключается к компьютеру специальным кабелем, a DCR-IP7 поддерживает функцию беспроводной передачи данных Blootooth.

ФОКУС

Илья Пригожин, физикохимик по роду занятий, мыслитель по существу, русский по происхождению, франкоязычный бельгиец по культурной принадлежности – человек с чрезвычайно своеобразной интеллектуальной судьбой. Еще своеобразнее культурные последствия того, что он сделал.

Его называют «современным Ньютоном», а сделанное им в науке признают основой возможной в будущем новой модели мироздания – третьей в европейское Новое время после моделей Ньютона и Эйнштейна.

Всю свою естественнонаучную жизнь он занимался неравновесной термодинамикой открытых систем – термодинамикой вдали от равновесия, которую он же, со своими брюссельскими коллегами, и создавал. Ему обязана существованием брюссельская школа термодинамики – крупнейшая в своей области; с нею – важный этап в становлении термодинамики необратимых процессов; одна из самых удачных, как говорят, математических моделей в теории самоорганизации и химических колебательных систем – так называемый брюсселятор. В 1977 году Пригожин получил Нобелевскую премию – за достижения сугубо химические: «за работы по термодинамике необратимых процессов и химических колебательных систем, особенно за теорию диссипативных структур». Он ввел само понятие «диссипативные структуры» (исходно – устойчивое упорядоченное неравновесное состояние системы, через которую проходят потоки энергии, массы и энтропии). И еще одно, настолько популярное в последние десятилетия, что оно как будто потеряло авторство: «самоорганизация».

Неравновесными процессами в открытых системах в ушедшем веке занимались многие: один из основателей общей теории систем J1. Берталанфи, Л. Онзагер, Л.И. Мандельштам, М.А. Леонтович, М. Эйген, создатель синергетики Г.Хакен… Но место Пригожина в этом ряду – особенное. Он перенес свои модели с физико-химических структур вещества на структуры вообще: можно, пожалуй, сказать – на структуры бытия: придал естественнонаучным суждениям статус онтологических. И это имело очень большое влияние далеко за пределами области его профессиональных занятий.

Книги Пригожина по неравновесной термодинамике – «Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой», «Время, хаос, квант: К решению парадокса времени» (обе – в соавторстве с И. Стенгерс), «От существующего к возникающему», «Конец определенности: Время, Хаос и новые законы природы» – выдержали не одно издание, с увлечением читаются непрофессионалами, включая и безнадежных гуманитариев, которых пугает самый вид формул. Названия их стали нарицательными, словесные обороты из них вошли в расхожий лексикон гуманитарных текстов, включая публицистику и повседневные разговоры. Узкоспециальная терминология быстро превратилась в элементы культурного языка, понимание которого уже как будто не требует знания ни химии, ни физики.

Издавался он много, в том числе по-русски, но ранние его книги – «Введение в термодинамику необратимых процессов», «Неравновесная статистическая механика», «Химическая термодинамика», «Термодинамическая теория структуры, устойчивости и флуктуаций» – не читались как мировоззренческие, философские, хотя там практически все для этого уже было. Только после 1977 года сам Пригожин приступил к осуществлению программы, конечной целью которой было изменить состав фундаментальных законов физики: включить в него необратимость и вероятность. Занявшись выяснением математических и физических оснований Времени (понятого как принцип бытия – потому мы и пишем его здесь с большой буквы), он поставил себе цель проследить эти основания до самых – естественнонаучно формулируемых – корней бытия. Так химик Пригожин стал превращаться в философа.

Перелом (для «массового» читателя) знаменовала в этом отношении книга Пригожина и Стенгерс «Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой», вышедшая во французском оригинале в 1979 году. По-русски первым изданием она вышла в 1986-м и стала интеллектуальным событием. Вот там-то и были заявлены претензии, по сути дела, на эпистемологическую революцию: на то, чтобы пересмотреть базовые принципы, установки, мыслительные привычки современной науки, восходящие, по меньшей мере, к Ньютону. Сформулировать такие законы природы, которые учитывали бы хаос, возникающий в неустойчивых динамических системах. А таких, по убеждению Пригожина, большинство.

Новый диалог, его онтология и этика

Фундаментальные характеристики мироздания, утверждает он – нестабильность, неравновесность, нелинейность, ни к чему простому не сводимая сложность. Классическое естествознание числило такие процессы по разряду отклонений, которыми следует пренебрегать при окончательном описании объектов. Пригожин увидел в них норму. Сложность первична; простота – частный случай. Разнообразие, множество вариантов возможного развития – первичны; единообразие и предсказуемость – частный случай. Перемены – закон; неизменность – преходяща. Обратимые процессы частый случай: они происходят только в достаточно простых системах (в качестве примера Пригожин обыкновенно приводит маятник). Но большинство систем в природе – сложные, и процессы в них необратимы. Вся природа по существу – постоянное порождение новых форм, принципов, состояний; она сама – открытая динамическая система, которая «выбирает» свой дальнейший путь в точках бифуркации. Нельзя ни точно предсказать, что будет выбрано, ни вполне надежно это контролировать: в критические моменты все решает случай. Природа- система регулирует себя сама. И должны быть развиты сугубо научные, рациональные средства к тому, чтобы понять мир в таком качестве. Переход от Хаоса к Порядку поддается математическому моделированию; существует ограниченный набор моделей такого перехода – универсальных, которые работают на всех уровнях природного целого.

Пригожин предпринял радикальную ревизию коренных понятий европейского естествознания и мировосприятия вообще. Он предельно расширил понятие Природы, включив в него вообще все, в том числе и человека с его свободой, творчеством и их продуктами. С этих позиций он переосмыслил то, как человек должен себя вести по отношению к своему Большому Целому.

В пределах классического мировосприятия, говорит Пригожин, человек рассматривал природу как механизм и надеялся подчинить себе без остатка. Он же утверждает ее самовольность и самовластность. «Новый диалог» с ней, считает он, должен исключать принуждение и насилие. То есть управлять природой – и отдельными ее частями – в рамках таких представлений очень даже можно: зная механизмы самоорганизации, намеренно ввести в среду нужную флуктуацию – и направить развитие. Правда, лишь в соответствии с возможностями самой среды. Известная свобода выбора у человека есть, но ей придется считаться с собственной «свободой» объекта. Тем более что последствия своих неверных действий человек тоже не может ни предсказать, ни контролировать. В мире Пригожина природу предписывается внимательно выслушать, а затем уже предложить ей что-то такое, с чем она могла бы согласиться. В качестве идеологии все это, может быть, и банально, но Пригожин отличается от прочих рассуждающих на подобные темы тем, что сформулировал конкретные естественнонаучные основания такой этики.

Пока коллеги-профессионалы спорили с Пригожиным, от его концепции, едва ли не сразу по ее возникновении, стали расходиться круги по многим областям знания. Уже сам Пригожин предложил рассматривать через призму понятий неравновесных процессов и открытых, самоорганизующихся систем социальные, психические, биологические явления. – и принято это было очень быстро. Его модели заработали в экономике и географии, геологии и лингвистике, экологии и медицине, демографии и метеорологии, – вообще едва ли не везде, где можно обнаружить развивающиеся системы: я сама сталкивалась с ними в текстах о «путях аграрного развития России», о «проблеме предотвращения конфликтов в Центральной Азии», об «истории структуры 1-й Государственной думы и ее фракций», о «законе кармы».

Время: мысли и чувства

Стержнем всего проекта и главной своей интеллектуальной заслугой сам Пригожин считает «переоткрытие» понятия Времени. Действительно, отношение ко времени (отождествленному с необратимостью) в «гуманитарном» и «естественнонаучном» пластах новоевропейской культуры издавна было очень разным. Насколько озабочено неумолимым временем было все, связанное с человеком, – настолько пренебрегали им в науках, занимавшихся «внечеловеческой» природой. Со времен Ньютона наука – чем дальше, тем больше претендовавшая на то, чтобы быть мировоззрением вообще, -утверждала, что в фундаментальных структурах мироздания никакого времени нет. Иллюзия его возникает в мире, статичном по существу, из-за того, что меняется положение и точка зрения самого наблюдателя. Время – в человеке; это, в каком- то смысле, сам человек.

Обратимым – по существу иллюзорным – время оставалось и для автора первого после Ньютона большого научного переворота – Эйнштейна. «Природа знать не знает о былом, ей чужды наши призрачные годы…»

Тут надо сказать, что пересмотр отношений со временем (в частности, нетривиальная для прежних эпох идея его «многомерности») – одна из сквозных идей XX века. Пересмотр отношений с культурными константами столь глубокого залегания – свидетельство радикальных переломов в культурной истории. В этот пересмотр Пригожин включился по-особенному: как традиционалист – представитель и продолжатель самой что ни на есть классической для Нового времени традиции. Он внедрил в описание фундаментальных уровней бытия («законов природы») идею, она же и чувство, на которой европейская культура строилась веками. Ей ведь совершенно чужда невозмутимость восточных, например, культур в отношении времени. Напряженное, динамичное чувство времени – одно из самых характерных европейских чувств. Европеец живет постольку, поскольку все время преодолевает свои прежние состояния, поскольку его выталкивают из этих состояний силы, которые он описывает как законы истории.

Последние два столетия различные формы историзма (интеллектуальной чувствительности ко Времени) интенсивно, но очень неравномерно врастали в разные области знания. Раньше всего это произошло в искусствах и 1уманитарных науках (и не удивительно: они ближе всего к живому человеческому чувству). В XVIII веке Время заметила в своих объектах космология (космогоническая теория Канта – Лапласа). Затем, в XIX – геология (историческая геология Лайеля). Далее – биология: эволюционизм Дарвина. В физике же и химии – занимающихся «фундаментальными» процессами в веществе – дело обстояло куда сложнее.

Эволюционизм здесь наталкивался на неколебимое представление (глубокое – на уровне интуитивного чувства), что на самом глубоком уровне никаких изменений – и никакого времени – быть не может. Поэтому в семидесятые годы XIX века потерпел неудачу крупный физик Людвиг Больцман, последовательный сторонник эволюционной теории Дарвина, попытавшийся стать Дарвином в физике. Он, кстати, впервые ввел временную необратимость в описании системы на микроуровне. Современное Больцману научное сообщество не поняло программы «эволюционизма» в физике и не приняло ее. Ей предстояло ждать своего часа еще почти столетие, а «Дарвином» физики суждено было стать, вероятно, Пригожину.

Возможно, впечатление, которое произвел Дарвин на своих современников, нам теперь трудно как следует оценить и прочувствовать. Оно апеллировало напрямую не только к умственным привычкам времени, но и к самим его мировоззренческим установкам. Может быть, идеи Дарвина определили все дальнейшие отношения европейского человека со Временем и Развитием. От его теории ждали, что она даст универсальный объяснительный принцип, который будет успешно работать на внебиологических материалах – в той же физике. Больцман, например, готов был перенести ее и на методы самого мышления. Соблазны «парадигматизации» дарвиновского подхода появились немедленно, закрепились в культурной памяти и потом уже воспроизводились при удобных случаях. Ведь нечто подобное произошло и с пригожинской теорией диссипативных структур! И это совсем не случайно.

Как интеллектуальное событие Пригожин был подготовлен по меньшей мере всем XIX веком, на протяжении которого происходили, накапливаясь, события разной степени радикальности, в целом «сдвигавшие» научное мировосприятие от жесткого детерминизма и механистичности в сторону статистического и вероятностного подхода. Развитие, эволюция – вообще ведущие понятия в мышлении XIX века; понятие «абсолютного» за всем этим в течение последних двух веков постепенно теряется, пока не исчезает, наконец, совсем. В немецком идеализме, философской доминанте начала века, под Развитием понимается еще развитие Абсолютного Субъекта – богочеловечества. Но в следующую эпоху в эволюционизме Дарвина, Конта, Спенсера оно уже – развитие природы, а история человека – завершающая фаза естественноисторического процесса. Отныне Время, форма развития живого, связывается с непрестанным порождением нового. Идея развития проникала в структуру мысли все глубже, пока, наконец, не встал вопрос о механизмах и природе развития как такового. И наука, и культура в целом ко времени Пригожина уже были «готовы» к тому, чтобы кто-то задумался наконец о возможной «общей теории изменений».

Оправдание Случая

До-пригожинским европейским мышлением была освоена в основном необратимость «с человеческим лицом». Оно знало ее, например, под именем Судьбы, Рока. А вместе с ними, в том же букете понятия, которым Пригожин тоже предложил полноценный естественнонаучный – и на основе этого философский статус: Случайность, Вероятность, Выбор… – все то, из чего рождается, в чем осуществляется Судьба-Необратимость в ее человеческих обличьях. А Пригожин взялся показать, как все это происходит на уровне «естественных», глубоких структур бытия. Опираясь на работы русских математиков А.Н. Колмогорова, Я.Г. Синая, В.И. Арнольда, он описал новые классы неустойчивых динамических систем, поведение которых можно охарактеризовать как случайное. Так Случай получил естественнонаучный статус и стал предметом рационального моделирования.

Случай и Вероятность постигла в европейской культуре в известном смысле та же судьба, что и Время с его необратимостью. О них много говорили – только не в пределах науки. Классическая наука занималась связями и закономерностями существенными, необходимыми, общеобязательными. Случай же – вещь принципиально «иррациональная» – властвовал над человеческой, слишком человеческой, далекой от всякой науки жизнью (опять человек и Большая Природа оказались как бы по разные стороны «барьера» -как будто в различно устроенных сферах бытия).

Перечитав статью, почувствовала, что о многих, кто лишь в ней упомянут, скользнул, как тень, на заднем плане, хочется сказать хотя бы чуть подробнее: о тех, кто создавал культурный контекст идеям Пригожина, кто решал в каком-то смысле одни с ним задачи и мотет претендовать на общий с ним результат во влиянии на умственный климат нашей эпохи.

Имена

Берталанфи (Bertalanffy) Людвиг фон (1901-1972) – австрийский, затем канадский и американский биолог-теоретик и философ, один из тех, кому обязана своим существованием очень характерная для XX века область знаний под названием «общая теория систем». Ему принадлежит сама идея построить теорию, которая описывала бы общие принципы устройства и поведения систем вообще, независимо от природы элементов, которые их составляют. Пригожин, по сути дела, работал в том же направлении: создания средств к тому, чтобы выявлять изоморфизм законов в разных областях реальности и таким образом в конечном счете описывать реальность в целом. То есть решать философские по природе задачи естественнонаучными средствами.

Научная история неопределенности началась тоже в XIX веке. Немецкий физик, физиолог, натурфилософ Г.Т. Фехнер (1801 – 1887) первым всерьез заговорил об индетерминизме в естественных науках, даже выделил там разные его варианты. Причем интересно, что идея неопределенности у него связана с представлением о мире как едином органическом целом и о некоем «высшем» законе, через который мир может быть описан в качестве такого целого. Пригожин, разумеется, не наследник и не продолжатель Фехнера; здесь преемственность не концепций, а тем и интуиций. Да, у Фехнера такие интуиции возникали в пределах совершенно других установок, которые нынешней культурой чувствуются как безнадежно архаичные. Но уверенность его в том, что есть неопределенность, коренящаяся в самом процессе с его непредсказуемым развитием, оказалась точным попаданием и нашла продолжение в вероятностных теориях XX века. Продолжил эту тему и Пригожин.

Энтропия, или Судьбы необратимости

У образа необратимости – большой, космологической – в новоевропейской мысли были свои этапы развития. Первый из них определялся представлением, согласно которому ее нет – или, что то же, для понимания мироздания ею можно пренебречь. Следующий этап начался в XIX веке и ознаменовался формулировкой второго начала термодинамики. Новое понимание гласило: необратимость есть, она разрушительна; в перспективе – неизбежная тепловая смерть Вселенной. Третий этап начался в XX веке и связан с именем Пригожина. Основные идеи: необратимость, во-первых, пронизывает все уровни мироздания, а во-вторых, она способна быть конструктивной – вообще она скорее синоним жизни, чем смерти. Пригожин – чего до него, кажется, никто не делал – показал конструктивную роль разрушения – известного классической термодинамике под именем энтропии.

Винер (Wiener) Норберт (1894-1964) – американский математик, один из основателей кибернетики. Сформулировал общий замысел и основные положения новой науки с таким названием (1948) и дал ей само название, которое немедленно привилось. Усмотрел подобие между процессами управления и связи в машинах, живых организмах и биологических сообществах: во всех названных областях это, считал он, – прежде всего процессы передачи, хранения и переработки информации. Информацию же – начало, противоположное, по его убеждениям, энтропии – Винер включил в число фундаментальных характеристик мироздания, наряду с веществом и энергией, а науку кибернетику замыслил как общую теорию организации – то есть в конечном счете борьбы с Мировым Хаосом. (Задачу создания общей теории организации решал на свой лад, как можно заметить, и Пригожин.)

Дарвин (Darwin) Чарлз Роберт (1809-1882) – английский естествоиспытатель – геолог, ботаник и зоолог, создатель эволюционного учения, получившего, с легкой руки Т. Гекели (1860), имя «дарвинизма». Обобщив и результаты собственных наблюдений, и взгляды многих эволюционистов начала XIX века, дал формулировку основных факторов эволюции органического мира. Был так впечатлен достижениями современной ему биологии и селекционной практики, что распространил идею селекции и на действия Всевидящего Существа по отношению к своим созданиям – увидев вначале в изменениях видов селекцию, проводимую Создателем. Затем, в «Происхождении видов путем естественного отбора» (1859), представил процесс уже как естественный – Творец, однако ж, упоминался. В конце жизни разочаровался в эволюционной идее.

Конт (Comte) Огюст (1798-1857) – французский философ, одна из ключевых фигур позитивизма как интеллектуальной программы. Все его теоретические построения пронизаны идеей развития. Задачу самой философии он видел в описании развития мысли – прежде всего научной. По его мнению, человечество в своей умственной эволюции проходит три стадии: теологическую, метафизическую и позитивную, то есть научную; и точно те же стадии проходит в своем развитии каждая наука. Дал, между прочим, первое систематическое изложение истории естествознания.

Несмотря на свое греческое имя, как бы автоматически свидетельствующее о древности понятия, энтропии нет и полутора веков. Его ввел в 1865 году Р. Клаузиус как понятие физическое: энтропия (S) в термодинамике – функция состояния термодинамической системы. Согласно второму началу термодинамики, в замкнутой системе неравновесные процессы сопровождаются ростом энтропии и приближают систему к состоянию равновесия, в котором она максимальна. Это состояние необратимо; в нем система уже не способна совершать работу; теплообмен прекращается. Особый драматизм закону придает статистическая интерпретация. В ней энтропия – мера беспорядка в системе, а конечный результат действия второго начала термодинамики – однородность, лишенная формы, иерархии, вообще какой-либо дифференциации. Другое ее имя – смерть.

Неравновесные процессы в открытых (сообщающихся со своей средой) системах, которые изучает термодинамика Пригожина, тоже связаны с возрастанием энтропии, но наделяются новым смыслом. Она перестает быть синонимом смерти.

Классическую термодинамику сам Пригожин назвал теорией «разрушения структуры» и взялся дополнить ее теорией «создания структуры». Дав четкую естественнонаучную формулировку конструктивной роли, которую на всех уровнях природы играют необратимые процессы, он предложил основы будущей всеобщей теории формообразования: кристаллизации порядка из неупорядоченных (и неравновесных) состояний. Необратимость была введена в уровень фундаментальных законов физики.

Спенсер (Spencer) Герберт (1820-1903) – английский философ и социолог, еще один столп позитивизма. Имел целью создание синтетической философии, которая объединяла бы данные всех наук и формулировала общие для них закономерности. Для синтеза же всех знаний, полагал он, необходимо представление об универсальном законе эволюции: роста степени дифференциации материи и ее структурной организованности (это и есть, по его мнению, прогресс). Не уставал подчеркивать то обстоятельство, что свой «закон прогресса» он сформулировал еще за год до появления в печати «Происхождения видов» Дарвина и таким образом предвосхитил дарвиновскую идею эволюции. В Дарвине, впрочем, он видел не соперника, но, напротив, того, кто дал его закону биологическое подтверждение, а биологию сделал образцовой наукой, потеснившей в этом отношении физику и математику.

(Вообще, стоит обратить внимание на то, насколько устойчива в европейских умах связь между стремлением дать разным уровням и областям реальности единое, цельное описание – и идеей эволюции.)

Хайдеггер (Heidegger) Мартин (1889-1976) – немецкий философ. Радикальным образом соединил понятия человека и времени: считал конечность, она же временность, самой существенной характеристикой человека, которую тот должен осознать и принять в полной мере, чтобы обрести собственную подлинность и постичь истину бытия. Во многом определил духовный контекст, в котором формировались европейские интеллектуалы поколения Пригожина.

В открытых системах отток энтропии наружу способен уравновесить ее рост в самой системе. Тогда может возникнуть и поддерживаться стационарное состояние (Берталанфи назвал его «текущим равновесием»). По своим характеристикам оно может быть близко к равновесным состояниям; в этом случае производство энтропии будет минимальным (это – так называемая теорема Пригожина, которую он доказал еще в 1947 году). Но если отток энтропии превысит ее внутреннее производство – возникнут и станут разрастаться до макроскопического уровня крупномасштабные флуктуации. Начнется самоорганизация системы: из первоначального хаоса станут возникать все более упорядоченные структуры, все более сложно организованные состояния.

Хаос от Гесиода до Пригожина, или История Хаоса как часть истории Логоса Заговорив о Хаосе, Пригожин затронул – и привил к стволу европейского классического рационализма – одну из очень древних тем (не древнее ли темы Времени?). Корни ее – там, где мысль еще едина со своими мифологическими истоками. Ведь мир возникает из первоначального Хаоса едва ли не во всех мифологиях. В европейской традиции это имя впервые произнес Гесиод, и обозначало оно темную зияющую пра-бездну, которая возникла прежде всего остального.

В самом своем начале интеллектуальная история Хаоса была очень интенсивной. Философы – досократики, очень любившие рассуждать о нем, порой трактовали Хаос чуть ли не по- пригожински: как неупорядоченное первовещество, первоначало Вселенной (чаше всего его отождествляли с водой), из которого – случайно или под воздействием неких сил, противоборствующих или упорядочивающих, – рождается мир. Эта же мысль знакома и стоикам: Хаос у них – кладовая первовещества, из нее подпитывается Космос-порядок.

Хакен (Hakeri) Герман (р. 1927) – немецкий физик. Во второй половине 60-х, на основе анализа модели статистических характеристик излучения вблизи порога лазерного генерирования, выдвинул междисциплинарную концепцию самоорганизации и назвал ее «синергетикой», от греческого «ухнесгейб» – содействие, сотрудничество. Термин был призван акцентировать внимание на согласованности взаимодействия частей при образовании структуры как единого целого и прижился очень быстро, сделавшись обозначением междисциплинарного направления научных исследований процессов самоорганизации в системах самой разной природы. Термин стали распространять и на теорию Пригожина, называя его, наряду с Хакеном, основоположником синергетики. Объективно говоря, это справедливо, хотя сам Пригожин от этого термина дистанцируется. В его глазах «синергетика» – лишь частная формулировка феноменологической теории лазера, которая и была в свое время предложена Г. Хакеном (впрочем, с точки зрения Хакена пригожинская теория диссипативных структур – тоже не более чем раздел нелинейной неравновесной термодинамики). Тем не менее, как бы ни относились друг к другу Пригожин и Хакен, важно, что у них оказались до известной степени общие результаты в смысле влияния на умственный климат времени: обоих прочитали и восприняли в контексте большого интереса к концепциям самоорганизации, причем к таким, которые могли бы объединить разные области знания.

С началом христианской эры Хаос приобретает однозначно негативные коннотации. Он появляется уже в Книге Бытия: «тьма над бездною», бывшая до сотворения мира, – это тьма именно над хаосом. Бездна – в греческом тексте Септуагинты, «темная, бездонная, страшная пустота» – очень близка к хаосу греков. Но этот Хаос уже не мог быть первоматерией, источником возникновения всего: ведь библейский мир сотворен из ничего. Хаосу осталась роль Ада: в этом качестве он и продолжает существовать, и именно отгула в конце времен, как сказано в Апокалипсисе, предстоит выйти Зверю.

В Средние века опять вспомнили о Хаосе; Василий Великий, Беда Достопочтенный, Фома Аквинский увидели в нем так называемую вторичную материю (sylva) – результат первого акта творения. «Беспорядочное смещение телесной твари, которое древние звали хаосом» (так назвал Фома эту разреженную массу беспорядочно движущихся первоэлементов), была первым состоянием вселенной, до существования оформленных тел – правда, лишь логически, а не по времени. В этом явно отозвался Хаос стоиков.

В Новое же Время мысль как будто забыла о Хаосе. Новоевропейская наука не занимается им, она интересуется порядком. Впрочем, может быть, для нее никакого хаоса в мире-механизме и вовсе нет? Он если где и есть, то разве только в душах и делах неразумных людей. То есть раз его нет в объективном составе бытия – он, как и необратимое Время, – в каком-то смысле иллюзорен.

К Хаосу после перерыва в несколько столетий вернулись в начале XX века. Правда, им занялось скорее воображение, чем мысль, а если и мысль – то в основном художественная и гуманитарная. Сохранялось чувство, что Хаос (как и Время) – это принадлежность человеческих дел. Следующий этап интеллектуальной истории Хаоса начался во второй половине века: этап научного, рационального его освоения; им занялись естественные науки и технологии. Это неспроста совпало с возникновением чувства, что старые модели рациональности не годятся, их нужно или расширять (как предлагает Пригожин), или радикально трансформировать. Очень популярна стала тема ограниченности знания. Логос обращается к Хаосу, когда у него возникают проблемы с самим собой, с собственными возможностями и границами – как к своему резерву?

Понятия

Аттракторы (от английского to attract – притягивать) – геометрические структуры, которые характеризуют поведение системы в фазовом пространстве по прошествии длительного времени. Траектории, выйдя из начальных состояний, в конце концов приближаются к аттракторам. Упрощенно говоря, аттрактор – это то, к чему система стремится прийти – к чему она «притягивается». Самый простой случай аттрактора – неподвижная точка. Именно в нее всегда неизбежно возвращается маятник – простейшая колебательная система – после того, как оказывается выведенным из состояния равновесия. Аттракторы же хаотические, которые соответствуют «непредсказуемому» (то есть лишь в ограниченной степени предсказуемому) движению, имеют сложную геометрическую форму.

Бифуркация (от латинского bifurcus – двузубый, раздвоенный) – буквально означает «раздвоение», разделение, разветвление. В этом смысле слово употребляется, например, в анатомии («бифуркация бронха»), в географии (так обозначается разделение реки на две ветви). В математике термин применяется в более широком смысле – для обозначения качественных изменений объектов при изменении параметров, от которых эти объекты зависят. Переход через бифуркацию – процесс случайный, подобный бросанию монеты.

Флуктуация (от латинского fluctuatio – колебание) – случайное отклонение величины, характеризующей систему из большого числа частиц, от ее среднего состояния. Имен но флуктуация вынуждает систему выбрать ту ветвь, по которой будет происходить дальнейшая эволюция системы.

Пригожин был не одинок в интеллектуальной «реабилитации» Хаоса, но роль ему принадлежала очень большая, в своем роде единственная. Так же, как это было со Временем, он предложил основы естественнонаучного языка, на котором стало можно говорить о Хаосе. Хаос и порядок теперь видятся как части одного целого. Они предполагают друг друга, нуждаются друг в друге, возникают друг из друга. Хаос, утверждал Пригожин, способен быть продуктивным. На микроуровне он присутствует всегда; он – физическая основа нестабильности. А благодаря ей объекты в определенных условиях становятся чувствительными к возмущениям на микроуровне, флуктуациям – и те влияют на макромасштабное поведение объекта! В классических подходах такие влияния вообще не рассматривались. Бывший синоним «иррационального», «темноты», «бездны». Хаос вошел в границы Логоса, стал его частью. Из области «иррационального» (надо ли говорить, насколько «иррациональное» – культурный конструкт!) переместился в другую культурно сконструированную область: «рационального».

Пригожин довел до глубоких следствий процессы, начавшиеся в европейском мышлении задолго до него. Прежде всего – это вращивание понятия Времен в структуру понимания все новых и новых областей реальности. Но корни сделанного им – не понятийные, они прежде всего ценностные.

САМЫЙ НЕОБЫЧНЫЙ сувенир придумали японцы. Теперь любой житель Страны восходящего солнца может запечатлеть свой ген на память и даже его подарить. Процедура не очень болезненная (берется небольшой срез кожи) и недорогая – сорок три доллара. Выявленный ген помещается в специальный раствор, в котором «проявляется» в виде абстрактного рисунка. На двнь влюбленных, к примеру, свои гены, заключенные в «сердечки», подарили 250 японцев.

САМАЯ МАЛЕНЬКАЯ рептилия обитает в национальном парке Харагуа в Доминиканской республике, а также на острове Беата.

Американские и пуэрториканские зоологи недавно обнаружили этот неизвестный науке вид пресмыкающегося длиной всего 1,6 сантиметра. Этот карликовый геккон уже получил официальную «прописку» в системе биологических видов и положенное ему латинское название – Sphaerodactylus anasae.

САМУЮ ОБИДНУЮ награду придумали на радиостанции ВВС. Премию «Заплесневелый свиной пирог» решено присуждать за «подрыв основ качественного, своевременного и самобытного питания». Первым лауреатом стала всемирно известная сеть McDonald’s. ВВС объявила, что политика абсолютно одинаковых ресторанов McDonald’s в 120 странах мира представляет угрозу для культуры пищи каждого из народов. На церемонию вручения награды представители McDonald’s не явились.

САМЫЕ ПРОВОРНЫЕ медсестры работают в больнице итальянского города Лекко. С недавнего времени младший медперсонал поставили на роликовые коньки. Администрация больницы считает, что так медсестры будут быстрее добираться до пациентов. Идею предложил глава клиники Доменико Поцца. Таким необычным способом он решил хотя бы частично компенсировать постоянную нехватку медперсонала.

САМЫМ БОГАТЫМ пастухом неожиданно стал житель Кашмира. Отправившись на поиски своей овцы, он случайно забрел в пещеру, где обнаружил 30-сантиметровую статуэтку бога Шивы. Оказалось, что в пещере находился древнейший храм. Теперь пещера может стать местом массового паломничества, а пастух, заверяет министерство туризма Кашмира, будет получать 10 процентов всей выручки, поступающей от посещения туристами древнего храма в течение пяти лет, начиная с 2002 года.

САМОЕ ПОЛЕЗНОЕ КРАСНОЕ ВИНО научились изготавливать французские виноделы. Они наладили производство красного вина в таблетках. Опьянеть от винных таблеток нельзя, зато они сохраняют все полезные свойства напитка.

Исследования доказали, что вещества, содержащиеся в красном вине, защищают человека от многих болезней – начиная от сердечных приступов и заканчивая старческим слабоумием.

Виноделы полагают, что многие фармацевтические компании, особенно из северной Европы и США, будут покупать у французов порошок, чтобы делать из него винные таблетки.

САМЫЙ МОЩНЫЙ компьютер, производительность которого превышает 12 триллионов операций в секунду, изготовлен американской корпорацией IBM и получил название ASCI White. Компьютер занимает площадь, равную двум баскетбольным площадкам, содержит 8192 процессора SP3 с тактовой частотой 375 мегагерц, 6 терабайт оперативной памяти и жесткие диски объемом 166 терабайт. Плоскопанельный монитор, обладающий разрешающей способностью в 200 точек на дюйм, позволяет получать качественное изображение, как в иллюстрированном журнале.

Компьютер будет использоваться в исследованиях по моделированию ядерных взрывов, а потому к нему подключат лишь несколько лабораторий. IBM не собирается останавливаться на достигнутом и планирует создать компьютер в десять раз более производительный, который сможет моделировать ядерный взрыв в реальном времени.

САМЫЕ СТАРЫЕ ДЖИНСЫ в мире – естественно, фирмы Levi Strauss amp; Co. – оценены в 35 тысяч долларов. Нынешний владелец скорее всего продаст эти штаны 1880 года выпуска музею Levi’s. До этого самыми древними джинсами в собрании фирмы считался рабочий комбинезон, изготовленный около 1885 года в Манчестере, штат Нью-Гемпшир. В позапрошлом веке, когда джинсы были новыми, они стоили от 1,25 до 2долларов.

САМЫЙ БЕСПРИНЦИПНЫЙ политик работает в бразильском парламенте. Этот депутат за три года успел семь раз поменять партийную принадлежность. Чаще всего он выбирал правое крыло парламента: в ряды либеральной партии, например, записывался четыре раза. Впрочем, бразильские парламентарии нередко меняют свои убежден ия. Известен случай, когда депутат сменил пять партий правого толка, прежде чем стать центристом.

САМЫМ ЗЛОВОННЫМ вооружением скоро снабдят американских солдат. Ученые США разработали оружие, испускающее невыносимое зловоние, которое должно заставить неприятеля покинуть занимаемую им территорию. Группа исследователей не один год занималась синтезом запаха, вызывающего у человека непреодолимое отвращение. По словам ученых, бомбы с вонючими боеголовками вряд ли будут применяться в настоящих боевых действиях, но они могут пригодиться при ликвидации уличных беспорядков.

САМЫЙ ПОЖИЛОЙ пользователь Интернета – англичанка Дженет Торп. Недавно эта 107- летняя жительница Южного Йоркшира изъявила желание обучиться компьютерной грамоте, чтобы попасть во Всемирную паутину. Для этого Дженет стала посещать компьютерные курсы, специально организованные городскими властями для пожилых людей. По словам преподавателей, Дженет быстро постигает азы работы в Сети.

Итак, «Властин колец» – на экранах.

Киноманы смущены – фильм, по их мнению, не обладает выдающимися достоинствами. Толкинисты (одни) – в восторге: их любимый автор «пошел в широкие массы». Толкинист Борис Гребенщиков посмотрел фильм «с добрым чувством». Толкинисты (другие) – полны скепсиса: Толкиным здесь и не пахнет.

Тем не менее залы кинотеатров полны жаждущими увидеть фильм.

Откуда у наших современников тяга к виртуальным мирам? Об этом – в статьях, публикуемых ниже.

Первый раз я прикоснулась к творению Толкина в 1984 году, когда выехала в Германию для участия в международном научном сотрудничестве. Знающий коллега посоветовал мне не жадничать и выложить 49 марок за толстенный том со странными фигурами на обложке. Трудно объяснить нынешнему читателю, сколько надо было внутреннего героизма семнадцать лет назад, чтобы потратить означенную сумму на незнакомую книгу Я это сделала, и… полученные эмоции тысячекратно превысили вложенные в покупку средства. Второй раз я пережила сказочное ощущение от соприкосновения с жизнью Средиземья (Middle-earth) через тринадцать лет, когда «Повелителем колец» наслаждался мой сын, обсуждая со мной все приключения героев. И вот с начала февраля первая часть экранизации эпоса Толкина – на экране. Только сейчас, обогащенный терминологией эпохи Интернета, я осознаю, что еще полвека назад книга Толкина стала для читателей порталом в виртуальную реальность Средиземья, о чем в те далекие годы еще никто не догадывался…

Земляне познакомились со Средиземьем в 1937 году, когда появилась первая книга Джона Рональда Руэла Толкина «Хоббит». Достаточно банальная сказочная история о походе семерых гномов за драгоценностями к дракону получила какое-то необычное очарование прежде всего потому, что главным экспертом-взломшиком по извлечению сокровищ стал хоббит по имени Бильбо Бэггинс. Для тех, кто не знаком с этим славным народцем, расскажу в двух словах: нечто вроде Винни-Пуха в человеческом обличье, только с медвежьими лапами. Кроме того, вся история развивалась на фоне каких-то совершенно житейских чаепитий, склок, страданий Бильбо по поводу тягостей бытия и отсутствия теплого одеяла. Из обилия мелочей Толкин соткал целый мир, и чтение книги превращаюсь не просто в восприятие истории, а в погружение в параллельный мир со своими мыслями, героями и правилами, отличавшимися от наших земных.

Трилогия Толкина «Повелитель колец» (в оригинале «The Lord of the Ring») увидела свет через два десятилетия после «Хоббита» и ни в коей мере не была детской книгой хотя бы по объему – более тысячи страниц. Суть ее трудно передать в нескольких словах, поскольку одних заметных героев и сюжетных линий наберется два-три десятка. Но делать нечего…

Есть в Средиземье некое кольцо Всевластья – кто владеет им, получает абсолютную власть над миром. Проблема лишь в том, что, надев кольцо на свой палец, его владелец попадает под его власть, и в конце концов становится непонятно, кто кем владеет, – он кольцом или кольцо им. Главному доброму Maiy Гэндальфу ясно: кольцо надо уничтожить. Сделать это можно лишь в страшном огне вулкана, где оно и было выковано много лет назад. А отнести его к месту уничтожения предстоит совершенно обычному хоббиту Фродо (племяннику Бильбо) в сопровождении двух его приятелей и слуги. Поскольку противостоят ему девять черных всадников, носящих семь колец власти (менее мощных, чем кольцо Всевластья), в компанию четырем хоббитам отряжены представители главных добрых сил Средиземья – гномы, эльфы, люди, следопыты и сам Гэндальф. Вот, пожалуй, и вся коллизия. А дапьше начинается жизнь: герои идут, исполняют свой долг, преодолевают слабости, совершают героические поступки.

Первая часть этого эпоса пол названием «Содружество кольца», рассказывающая о начале похода, и появилась на экранах. Вторая часть «Две башни» появится к Рождеству 2002 года, а заключительная – «Возвращение короля» – в декабре 2003 года. Кинотрилогия (стоимостью в 270 миллионов долларов) наверняка станет не меньшим событием в мире киноискусства, чем «Звездные войны» Джорджа Лукаса. Скорее всего, успех будет еще большим, потому что выхода фильма с нетерпением ожидают не только киноманы, но и десятки миллионов читателей и почитателей книги, многие из которых прочли и перечитали ее десяток раз.

Почему же эта книга на протяжении десятилетий привлекает в свои ряды все новые и новые тысячи поклонников? Еще до рождения понятия «Интернет-портал» книга «Повелитель колец» стала как раз таким местом доступа в Средиземье, некой коллективной картой виртуального мира. По словам тысяч и тысяч фанов, мир книги для них ничуть не менее реален, чем окружающая действительность. Об этом же, кстати, писал и сам Толкин в 1939 году: «Создатель, фантастической сказки творит некий Вторичный мир. в который может проникать сознание читателей. В этом мире «правдиво» то, что соответствует законам этого мира, и вы верите ему, пока в нем находитесь». Термин Толкина «Вторичный мир» полностью соответствует принятому сегодня понятию виртуальной реальности.

Чтобы этот другой мир не выглядел картонным городком для кукол, Толкин тщательнейшим образом прописал его историю, генеалогию, картографию и даже разработал специальный язык, на котором фаны во всем мире пишут стихи и даже серьезные лингвистические работы о его структуре. О серьезности, с которой поклонники воспринимали мир Толкина, говорит хотя бы тот факт, что он получал от них десятки писем с жалобами на совершенно недостаточное количество сведений о геологическом устройстве Средиземья. Музыканты требовали нот «средиземских» песен, ботаникам не хватало подробностей флоры, а историки сожалели о крайней бедности сведений о политическом устройстве прошедших веков. Толкин выпустил из бутылки джинна: в шестидесятые годы в университетских кампусах Англии и США стали появляться плакаты с лозунгами «Фродо жив» и «Гэндальфа в президенты», а в середине семидесятых принтеры Стэнфордского университета были среди других шрифтов снабжены и алфавитом Толкина. В наши дни российские поклонники Толкина выезжают в лесные лагеря и, одевшись в соответствующие одежды, сражаются, разыгрывая сцены книги, которая (по их же словам) давно стала для них своеобразной библией.

Но настоящей благодатью для толкин истов стал Интернет: кроме сотен интернет-сайтов, где они получили возможность обмениваться своими соображениями, возникли ролевые игры online, поэтому исчезла нужда ехать в сырой лес и лупить друг друга деревянными и железными мечами. Но вот в чем загвоздка: сам Толкин люто ненавидел все технологические новинки – поезда, автомобили, телевизоры и даже охлажденные продукты из холодильника. Этой ненавистью пронизана и вся его книга. Противопоставление «технология – природа» проявляется и в борьбе двух главных магов – Гэндальфа и Сарумана. Добрый Гэндальф всегда руководствуется в своих шагах принципами морали, а Саруман имеет мозг, сделанный из «металла и колес». Толкин считал, что все технологические новинки только нарушают естественный ход вещей. По сути дела, его кольцо Всевластья и есть современные технологии, которые, с одной стороны, дают людям власть над миром, а с другой – полностью подчиняют их себе. Единственно возможным решением конфликта Толкин считал уничтожение кольца, чтобы сохранить свою человеческую сущность. Режиссер фильма «Повелитель колец» Петер Джексон так объясняет свое понимание идеологии Толкина: «Его глубоким убеждением было то, что любая сила и мощь порочны в своей сути. Никогда не может быть хорошей Силы».

По этому поводу настоящие толкинисты задают вопрос: кому будет служить новый фильм Джексона – добру или злу? Споры начали возникать уже по поводу отбора актеров. На роль повелительницы эльфов Арвен была выбрана Лив Тайлер, но толкинисты считали, что она не достойна этого, поскольку снималась в таких бездарных фильмах, как «Армагеддон». Не менее болезненно воспринимается совершенно естественное сокращение некоторых сцен и видоизменение некоторых героев, это породило настоящие сражения между «пуристами» и «ревизионистами». Кстати, несмотря на неприятие технологий, все перечисленные возмущения высказываются толкинистами в Интернете.

Один из наиболее популярных сайтов, посвященных фильму, – TheOneRing.Net, сокращенно TORN. Создал его 23-летний канадский студент Майкл Регина, а главной его притягательной силой стало огромное количество разнообразной, так сказать, несанкционированной информации: огромная сеть новозеландских помощников (кстати, многие из них толкинисты-любители) сообщала Майклу все подробности о съемках, происходивших в Новой Зеландии.

Кстати, Интернет ясно показал, что, кроме последователей добрых сил, у эпопеи Толкина есть немало поклонников и их оппонентов. Есть уже множество сайтов, посвященных Мордору, – стране зла, с разнообразнейшими картинками, размышлениями об отвратительности добра, играми и встречами монстров-единомышленников. Вот еще одна сторона Интернета: предельная демократичность его способствует как распространению добра, так и зла.

Компания «Новая линия», снимавшая фильм, открыла свой официальный сайт еще в мае 1999 года, что многим казалось абсурдным, но это был сознательный шаг для установления контаков с сообществом фанов. Здесь с самого начала предлагались самые разные картинки, мелодии и тексты, связанные с фильмом. Одним из сильнейших ходов стало выкладывание первых отснятых кадров фильма в сеть: 7 апреля сайт посетили 1,69 миллиона человек за 24 часа. Кстати, упомянутый выше TORN буквально через несколько часов разместил на своем сайте не только кадры, но и подробный анализ каждого из них, и был вознагражден миллионом посетителей. Подобная популярность интернет-сайтов дала создателям фильма уверенность в том, что они выбрали правильный путь для его продвижения, поэтому они отказались от демонстрации двадцатиминутного анонса на Каннском фестивале. Вместо этого официальный сайт поддерживает постоянные контакты с полусотней самых популярных сайтов фанов книги. К сожалению (для создателей фильма), всепроникающая доступность Интернета сразу же приводит к проблеме авторских прав.

На сайты фанов выкладывается абсолютно все: все тексты Толкина, его письма, все иллюстрации ко всем изданиям, кадры из фильмов. Один интересный пример. В фильме Джексона большинство ролей играют настоящие актеры, но для одного из созданий – Голлума (кстати, переродившегося в «крысозмею» под воздействием кольца) – пришлось сделать полную компьютерную анимацию. Естественно, вид Голлума хранился в большом секрете, но… практически мгновенно стал известен сайту TORN и появился на нем. Режиссеру пришлось лично обращаться к Майклу Регине и просить не раскрывать его «козырных тузов» до премьеры. Майкл решил не конфликтовать с источником собственной популярности и (что немаловажно) благосостояния.

Используя все, что касается творчества Толкина, фаны приводят в свое оправдание аргумент, что оно является достоянием всей Земли, так же как Библия или мифы Древней Греции. У них нет и не может быть владельца. Таким образом, широчайшая популярность сопровождается полной утратой таких понятий, как авторское право и интеллектуальная собственность, и каждый должен решать, что ему выгодней.

В чем состоит задача философии? Издавна считается – объяснить мир, дать представление о человеке и его месте в мире.

Темпераментный Карл Маркс был уверен, что пришла пора мир изменить. Харьковские ученые, кандидаты философских наук Яна Боцман и Дмитрий Гордевсний миры придумывают.

На совместном счету двух философов – они печатаются под общим псевдонимом Александр Зорич – уже шестнадцать романов, действие которых происходит в альтернативных мирах. Они занимают сейчас первые строки в рейтингах, и, по слухам, ведутся переговоры о съемках фильма. Судя по всему, философы, которые миры сочиняют, интересуют нынче народ несравненно больше, чем философы, которые миры объясняют. Как бы ни называл Александр Зорич свои книги – романтическими и страшными сказками для взрослых, футуристическими авантюрными романами или альтернативной исторической драмой, – в сущности, он составляет, зашифровывает и посылает миру послание, message о возможности жить более яркой, насыщенной и полнокровной жизнью.

Как соотносятся сочиненные авторами миры с реальностью? Чем привлекают их игры с виртуальными героями в виртуальной действительности? Могут ли философские концепции, рожденные в тиши кабинета, изменить ход событий? Я задала эти вопросы Александру Зоричу, однако соавторы отвечали по- разному и распались на эмоциональную Яну и безупречно логичного Диму. Остается загадкой – как только ухитряются они много лет писать вместе? Но это не единственная загадка Зорича, фантома, заставляющего читателя верить в существование их фантомных миров.

Биография – это тоже сюжет для романа

Биография соавторов тоже может послужить сюжетом романа, в основе которого лежит философская проблема двойничества. Мало того что при ближайшем рассмотрении Александр Зорич оказывается Яной и Димой. Так еще и Яна при более близком знакомстве распадается на философа и программистку, а Дима – на философа и математика. В то же время их биографии настолько сходны, что единый псевдоним – это всего лишь признание сложившейся общности.

Так, Яна училась на инженера-программисга, но параллельно устроила себе «вторые университеты». Ходила на семинары и лекции по философии, читала книжки по философии, этнографии, психологии, ориенталистике, благо, еще со времен школы знала японский, немецкий и английский языки. И не успев получить диплом программиста, стала аспиранткой кафедры теории культуры и философии науки Харьковского национального университета, а еще через три года защитила диссертацию с манящим названием «Дзен-буддизм в европейской культуре». Попутно получив и собственно философское образование при кафедре философии ЮНЕСКО.

Дима по базовому образованию – математик, но в аспирантуру поступал по специальности «Философская антрополог ия и философия культуры». Специальность выбирал, как он сам признается, «исходя из пламенной любви к истории Античности и Средних Веков», поскольку считает, что в наши дни исследователь этих эпох чувствует себя свободным именно под личиной культуролога, а не традиционного историка. Под мудреным названием его диссертации «Девиантное мышление как фактор культурной динамики» кроется эссе о западноевропейском христианстве и околохристианских ересях.

Они родились в один год, выросли в одном дворе, жили в одном подъезде, ходили в один класс и в одну музыкальную школу, оба сменили первое образование – математика и программирование – на философию, почти одновременно защитились, работают на одной кафедре, в одном университете, обе диссертации были посвящены религии. При этом они не муж и жена, хотя многие читатели уверены в обратном.

– Мы – исключение, – говорит Яна. – Хотя знаем, что в дружбу между мужчиной и женщиной люди сейчас не верят. Впрочем, как и во все времена, если судить по «Запискам у изголовья» одной из моих любимых писательниц, японской фрейлины Сэй-Синагон, жившей в XV веке.

Миры, в которых хочется заблудиться

– Почему, на ваш взгляд. современного образованного человека привлекает игра в придуманные альтернативные миры, наполненные волшебством, магическим действом?

Дима: – Магия привлекает и будет привлекать, потому что она существует и действует Наука и магия – это две различные формы знания об устройстве мира и о воздействиях на мир. Магия обычно пользуется языком метафор и качественных соотношений, наука – языком цифр и количественных отношений. Маг ия тяготеет к тому, чтобы быть эзотерическим искусством, а наука, напротив, стала светской, сферой культуры. В XVIII-XIX веках Европу «перекосило» в сторону науки – но не следует забывать, что подобного перекоса тогла не наблюдалось ни в Индии, ни в Китае, вообще нигде больше.

Когда в XX веке стало ясно, что наука поставила мир на грань глобальной катастрофы, но при этом едва ли смогла осчастливить даже «золотой миллиард», о незаслуженно забытой магии вспомнили и она сразу же проявилась в десятках различных жанров. Одним из них стала фэнтези. Лично мне – и как философу, и как человеку, отягощенному духовными и физическими проблемами, – магия исключительно интересна. Я не имею в виду черные европейские «шутки» с восковыми фи!урками и рисованием красных пентаграмм. Интерес представляют восточные и мезоамериканские энергетические концепции человека и мироздания, позволяющие, как минимум, повысить общее «качество жизни» отдельно взятого человека, укрепить здоровье и придать дополнительный импульс творчеству. С другой стороны, магия предоставляет писателю множество ярких образов и новых правил сюжетной игры – как можно пройти мимо?

Яна: – Даже в коммунистические, псевдоатеистические времена магические ритуалы использовались активнейшим образом. Например, парады на Красной площади были организованы как однозначно магическое действо – вождь стоял на возвышении, дружина располагалась внизу и демонстрировала свою «крутизну» громкими криками и ритмичными движениями. Или, например, мумия Ленина в Мавзолее – чем это не некромантия, чем не вуду? Что же касается фигуры мага, которая для фэнтези является ключевой, с этим сложнее. С отчуждением человека от природа личностей подобного «энергетического уровня» на единицу населения становится все меньше, а потребность в «магах», то есть мужественных и способных принимать рискованные, порою этически неоднозначные решения личностях, осталась. Особенно сильна тоска по лидерам такого рода у молодежи. Именно этой потребностью и подпитывается жанр фэнтези. Можно даже сказать, он на ней паразитирует.

– Значит, все дело в разочаровании в науке, прогрессе и так далее?

Яна: – Уже сейчас многим очевидна ущербность апологетики технического и социального прогресса. Думаю, что жизнь наша мало-помалу дрейфует от прогрессистских обольщений к средневековой простоте, к позитивному Новому Средневековью, о котором писал еще Бердяев. Полагаю, на подходе новая, посттехнологическая эра, эра возвращения к биоэтике, к простоте отношений, к природе, к исконным религиозным ценностям. А фэнтези помогает этот процесс осмыслять, готовиться к нему.

Дима: – Наша пресная повседневность требует острых приправ. Космическая фантастика – это горчица. Киберпанк – соус чили. Фэнтези – душистая смесь вроде сухой аджики. Если же рассуждать в философских терминах, то сейчас культура переживает острый кризис маскулинности и феминности, хотя на Украине и в России этот кризис выражен слабее, чем в США, например. Так или иначе, мужчине сейчас тяжело чувствовать себя Героем и Любовником, а женщине, соответственно, не менее трудно ощущать себя Героиней и Возлюбленной Подругой. Ну, а фэнтези поставляет прекрасные образцы и того, и другого.

– В отличие от обычного человека вы можете видоизменять реальность по своему усмотрению. Что именно вы меняете?

Яна: – Целые слои реальности. Например, «воюем» с ее технократическим аспектом. Если говорить о роли личности, то в наших романах, в отличие от обычной жизни, конкретная личность может сделать очень многое для своего отечества, для своего мира, для себя. Мы ведь пишем «героические» тексты. Людям приятно чувствовать себя героями. А реальность редко предоставляет им такую возможность.

Дима: – Наши авторские, рукотворные миры ярче и интереснее, но едва ли лучше. Просто мы пишем свои миры крупными, контрастными мазками, в то время как наш мир весь исполнен в полутонах, да еще и затуманен повседневностью.

Философия плюс литература равняется…

– Какие основные «страсти», на ваш взгляд, движут людьми?

Дима: – Философский экзистенциализм XX века дает весьма внятный ответ. Это любовь, страх и переживание одиночества. Такие чувства и качества души, как ненависть, зависть, сопереживание, тщеславие, альтруизм, мизантропия и множество других являются либо комбинациями, либо следствиями трех названных «страстей» или, пользуясь профессиональным языком, «экзистенциалов».

Яна: – Я думаю, что основная страсть человечества – развлекаться. Вторая – как можно меньше думать и решать. Ну, и третья – страсть к продолжению рода. А такие «классические» романные страсти, как честолюбие, желание любить, познавать, мстить и повелевать, в современном мире проявлены довольно слабо. Девяносто процентов населения любой «развитой» страны больше всего на свете любит, увы, смотреть телевизор.

– А ваши герои?

Яна: – Наши герои, как правило, крайне влюбчивы, крайне честолюбивы и ужасно любознательны. «Низменные» страсти – а именно жажда удовольствий, азарт и похоть – им, как правило, тоже не чужды. Нередко ими движут страх или инстинкт самосохранения.

Дима: – Однако туг есть тонкость. Я, будучи человеком из плоти и крови, постоянно нахожусь во власти сложной композиции чувств-полутонов. Но обычно фэнтези не терпят такой сложности, здесь на первый план должны выйти обнаженные экзистенциалы и их ближайшие производные. Ненависть, метафизический ужас перед потусторонним, демоническая жажда власти, плотская страсть, тщеславие воина, любовь – в общем, сильные чувства сильных людей. Как у Софокла или, скажем, у Виктора Гюго.

– Что же такое любовь?

Яна: – Жертвенное, самоотверженное чувство, а не синоним «привязанности», как сейчас. Любовь в современном мире чрезвычайно редка, даже самая обыкновенная, при постоянной занятости у людей попросту не остается энергии.

Дима: – Сейчас любовь на 80 процентов есть продукт социального конструктивизма и только на 20 нечто подлинное. Культурные установки и веления социума постоянно тащат Человека куда-то мимо конкретного Другого в область достаточно абстрактных категорий. «Работай! Иначе не выплатишь кредит за свой дом». «Посмотри телевизор! Иначе не узнаешь о новых убийствах в Афганистане». «Вожделей к Сидни Кроуфорд! Она – эталон плотской красоты». Тысячи подобных императивов создают духовный климат в каждой отдельно взятой голове, а в совокупности таких голов – миллиарды. Что остается от любви под таким прессингом к 35 годам?! Поэтому мы заставляем своих героев влюбляться и переживать свою любовь так, как сейчас, возможно, просто не умеют. Пытаемся заново научить наших читателей любить.

– А какие мыслители составляют, на ваш взгляд, цепочку, ведущую из глубины веков к Новому Средневековью?

Яна: – По количеству социальных потрясений список возглавляют, конечно, Маркс с Энгельсом. По «индексу цитируемости» лидером будет Зигмунд Фрейд, который первым вскрыл и продемонстрировал механику темных сторон человеческой личности и ввел язык для анализа психики. Для двадцатого века это было огромным потрясением. Древний человек, впервые увидевший свое отражение в зеркале, поразился, наверное, не меньше. Одна из самых ярких фигур восточной философии – древнекитайский мыслитель Конфуций. Его учение настолько потрясло древних китайцев, что в 555 году его обожествил и. Кстати, в Китае до сих пор очень почитаемы потомки Конфуция – потомки в шестьдесят пятом (!) колене.

Дима: – Думаю, это Аристотель, Августин Аврелий, Фома Аквинский, Кант, Ницше и Гуссерль. Аристотель первым в европейской традиции показал, что такой туманный предмет, как метафизика, может быть подчинен рациональной логике, и открыл возможность строить доказательства существования Бога и рассуждать о его атрибутах. Августин был первым последовательным интерпретатором Нового Завета – европейское христианство, по большей части, религия не Христа, а Августина. Фома довел до совершенства дело, начатое Аристотелем, завершив средневековую схоластику. Его философская концепция смогла подтолкнуть Европу от чистого созерцания Бога к созерцанию, а затем и изучению природы. В официальной доктрине Фомы, получившей название томизма, берет начало вся наука Возрождения и Нового Времени.

Канту принадлежит гениальная интуиция об относительности пространства-времени и разворачивание этой интуиции в достаточно убедительную концепцию. А главное, Кант положил конец чистой европейской метафизике, то есть фактически свел на нет и Аристотеля, и Фому. Ницше в комментариях не нуждается – хотим мы того или не хотим, с ним соотносится вся новейшая философия и не только философия. Фактически Ницше сделал возможными и психоанализ, и культурологию, и много других дисциплин XX века. Ну, а Гуссерль, скажем так, подарил западной цивилизации надежду, что она сможет расхлебать кашу, заваренную Аристотелем, Августином, Фомой, Кантом и Ницше.

– В каком из придуманных вами миров вы хотели бы жить?

Яна: – Ни в каком – не хватило бы мужества и личной силы. Во всяком случае, для того, чтобы жить там в качестве героини.

Дима: – Меня вообще не тянет за пределы этого мира. К радикальному эскапизму я не склонен. Но если бы нам взаправду предоставили возможность сотворить или преобразовать мир, мы бы, пожалуй, взялись за это дело. Жаль ведь упускать такую^ возможность – второй раз не предложат! И это был бы мир, который ДЕЙСТВИТЕЛЬНО может спасти красота.

…Так что такое романы Александра Зорича?

– Это бегство от жизни, – уверен маститый критик постарше. – Не отрицаю, чтение романов Александра Зорича не самый самый худший вариант. И все-таки это занятие сродни наркомании. Тоже своего рода зависимость, и весьма опасная. В длинной череде торговцев «опиумом для народа» этот сочинитель стоит отнюдь не в самых последних рядах. Его романы – это всего лишь сладкий яд выдуманных миров, сфабрикованный для удовлетворения ложных потребностей слабых душ. Как писал Беранже, «честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой». И пусть не смущает вас прекрасный художественный язык его книг и обманчивая красота его героев – лучшие сорта опиума тоже когда-то были яркими цветами мака.

– Нет-нет, это призыв к счастью, – не согласен критик помоложе. – Смелость, красота, изящество – все, чего так недостает нам в наших буднях, есть в романах Александра Зорича. А может быть, наши будни не так уж и серы, и проблема в том и состоит, что прагматизм надел шоры на наши глаза? И романы просто помогают нам увидеть привычный мир таким, как он есть, – прекрасным и яростным? Почувствовать себя героем, несущим ответственность за свое счастье и за свое несчастье. Разглядеть в себе силы противостоять и бороться, любить и ненавидеть – искренне и яростно. Книги Зорича дают нам возможность прожить историю человеческой культуры в своем воображении и найти затем в настоящем наше подлинное «я».

РАЗМЫШЛЕНИЯ У КНИЖНОЙ ПОЛКИ

Можно сколько угодно спорить о том, лучше или хуже стала наша жизнь после распада Советского Союза, но бесспорным является факт: уже можно регулярно получать письма не только из ближнего, но и (об этом не мечталось!) из самого дальнего зарубежья. Одно из них сейчас лежит передо мной. В прочном конверте – прекрасно иллюстрированная и доступно написанная книга «Лес и цивилизации», присланная аж из самой Японии. Авторы Дж. Флекли, П. Бан и др., редактор и идейный вдохновитель – профессор Международного научного центра японских исследований в Киото Йосинори Ясуда, с которым мне посчастливилось около года работать в одной лаборатории. Профессор Ясуда – известный в Японии и за ее пределами специалист. Он изучает процессы взаимодействия и взаимовлияния природы и человеческого общества. Анализ роли лесов в хозяйственной и культурной жизни прошлых и нынешних поколений землян – одно из самых важных направлений его работы. Для японцев лес – объект священный. Фундамент такого отношения кроется в их древней религии – синтоизме. И даже сейчас, когда человек повсеместно теснит леса, в Японии древесная растительность покрывает более 70 процентов ее территории. А что же мы? Так ли уж серьезно воспринимаем набившие оскомину расхожие фразы: «Лес – наше богатство», «Леса – легкие нашей планеты» или даже простое «Берегите лес от пожара»? Говорят, что природа не прощает ошибок. Еще говорят, что лучше учиться на чужих ошибках, чтобы самим не ошибаться. Но чтобы извлекать уроки из опыта прошлых поколений, надо знать его. А это, увы, не всегда просто.

Прошлое и природы, и общества умеет хранить свои тайны. Книга «Лес и цивилизации» приоткрывает завесу над некоторыми из этих тайн.

Каменные идолы на острове Пасхи

У многих народов была своя «земля обетованная», и они стремились попасть туда. Подчас, чтобы до нее добраться, им приходилось пересекать морс. В новое время всем памятны переселения в Америку обедневших испанских идальго, английских пуритан или ирландцев, ставших чужими в родной стране. В древности искать «свою Америку» не раз отправлялись греки. Для них она неизменно лежала на Востоке, среди мудрости и роскоши, ведь Запад был достоянием дикарей, не строивших города и скрывавшихся в лесах.

Жители Эллады, гористой страны с немногими плодородными долинами, довольно рано столкнулись с проблемой, хорошо известной европейцам нового времени. Страна оказалась перенаселенной. Ее города-государства процветали, но прокормить всех уже не могли. И люди пускаются в плавания в поисках лучшей доли. Неизвестные заморские края кажутся им землей обетованной; они обретают там новую родину. Так почти три тысячи лет спустя нищий и безземельный люд покидал Европу, чтобы переселиться за море, в страну, населенную дикими индейскими племенами.

В IV веке до новой эры, в пору походов Александра Македонского, греки расселились по Персии и Египту. В эпоху Великой колонизации они пересекли Черное и Ионическое моря. В VIII же веке до новой эры до «земли обетованной» было рукой подать. Тысячи греков покидали Элладу и устремлялись в Малую Азию, на другой берег Эгейского моря. Здесь, попав в среду, созданную местными великими цивилизациями, они многое заимствовали. Энергия, темперамент, напор эллинов смешивалась с опытом и восточными откровениями древних. Сплав их культур отлился цепью городов, протянувшейся по всему побережью Малой Азии – от Троады до Карии, от Ил иона до Милета и Галикарнаса. Впоследствии именно в Милете родится Геродот, отец греческой истории.

Греческая культура многое унаследовала от народов, населявших в древности Анатолию. Образно говоря, корабли, бороздившие Эгейское море, переносили прошлое азиатских народов в будущее Европы. В основе античной цивилизации (а значит, и европейских культур нового времени) лежат давние достижения, отнюдь не принадлежащие грекам.

Путешествие в глубь Эфеса

Вот недавняя громкая новость: «типично греческие» храмы начали строить вовсе не в Элладе. Сенсация эта родилась на месте печально славных деяний Герострата. Австрийский археолог Антон Баммер, обследуя руины храма Артемиды в Эфесе, усомнился в предании, коему доверяли до сих пор. Ему не верилось, что монументальное святилище размерами 50 х 103 метра, украшенное ста двадцатью колоннами, было возведено в VT веке до новой эры на пустом месте.

Раскопки показали: прежде здесь тоже высился храм, только был он куда скромнее, в сорок раз меньше знаменитого чуда света (13,5 х 6,5 метров), но форма была примечательна. Археологам открылись целла – помещение с изображением божества или его символов, – а также коллонада из двадцати колонн. Это древнейшее святилище напоминало собой Парфенон, лишь сильно уменьшенный, но самое важное – его возраст. Черепки битой посуды, заложенные в основание храма, были украшены геометрическим орнаментом, вышедшим из моды еще в VIII веке до новой эры! Этот «классический храм» в Эфесе был построен в ту пору, когда жители Эллады умели сооружать лишь скромные хлжины.

На этом сенсации не кончились. Под остатками греческого строения обнаружился мегарон (от греческого «большой зал») с очагом посредине: эта форма с незапамятных времен использовалась в Анатолии…

Обедневшие жители Эллады устремлялись за мере, надеясь поправить свои дела. Нищий, безземельный люд искал счастье на чужом берегу.

Здесь дела у многих колонистов и беженцев впрямь шли на лад.

Залогом тому-процветание основанных ими городов

В поисках земли обетованной

…в Анатолии, в Малой Азии. Как же получилось, что греки расселились в Малой Азии, эмигрировали туда, как ирландцы или идальго?

На рубеже XIII – XII веков до новой эры страшное бедствие постигло Пелопоннес, родину героев, недавно отличившихся у стен Трои. Свою страну они оборонить не сумели. Сюда пришли племена с севера. Под их ударами пали микенские крепости. Лишь Афины избежали разгрома. На опустевших землях расселилось пришлое греческое племя – дорийцы. Они были предками спартанцев.

Что же стало с грекам и-ахейцами, населявшими Микены, Тиринф, Пилос? Часть их все-таки спаслась. Одни укрылись в Аттике.

Единожды выдержав натиск врагов, афиняне отныне обречены соперничать со спартанцами. В их давней стойкости коренятся будущие раздоры в Элладе.

Другие ахейцы – их было большинство – бежали туда, где некоторые из них уже бывали, воюя или торгуя: они укрылись в Малой Азии. Именно они связали прошлое и будущее греческой культуры. Благодаря им классическая Греция сохранила элементы микенской культуры. Хранительницей прошлого стала Малая Азия. Здесь столетиями рассказывали предания о Троянской войне, о славе и величии ахейцев, о былой красоте их городов. В конце концов, эти сказания нашли своего Гомера. Так после поражения южан в Гражданской войне в США почти столетие сохранялись предания о славе и величии «Сарторисов, Маккаслинов, Компсонов», пока не нашли своего Гомера – Фолкнера.

Античные авторы были едины во мнении о том, когда греки появились в Малой Азии. Так, Павсаний, историк II века новой эры (но ведь он такой же надежный свидетель далекого прошлого, как иной наш современник, пишущий о «Велесовой книге»; пропасть, разделившая эпохи, громадна), доверительно сообщал, что Кодр, последний афинский царь, защищая родной город от пришлых дорийцев, послал своего сына на Восток, чтобы основать новое поселение для жителей Аттики. По расчетам историков, явствовало, что событие это, описанное Павсанием и другими авторами, произошло около 1000 года до новой эры.

Лишь недавно археолог из Греции Ирена Лемос попыталась подтвердить время переселения греков. Пускаясь искать следы древних «морских кочевников», она исходила из того, что три тысячи лет назад спасшиеся ахейцы, странствуя ради земель плодородных и обетованных, непременно делали остановки на отдельных островах и, лишь убеждаясь, что они непригодны для колоний, продолжали свой путь. Задерживал их в бухтах островков и всесильный Посейдон. Переменчивый нравом бог, он трепал и мучил их суденышки, как воспетый легендой корабль Одиссея. От его немилости греки коротали время среди скал, подчас роняя и разбивая вдребезги посуду, отмеченную неповторимым стилем того времени – геометрическим стилем. Те же черепки, что нашлись в основании храма Артемиды в Эфесе, можно было найти и на клочках суши, раскиданных по пути в Малую Азию. Так рассуждала Ирена Лемос и принялась за поиски битой посуды на Киклааских островах и западном побережье Турции. Против ожидания ей редко попадались сосуды со строгим геометрическим рисунком. Зато много было керамики, украшенной растительными завитками. Такую посуду в этом регионе изготавливали около 1200 года до новой эры. Поэтому Лемос датировала исход своих предков в Малую Азию этим временем – эпохой «народов моря», когда многие племена Средиземноморья двинулись в путь и, преодолевая разнообразные препятствия, переселялись в Троаду, Сирию, Анатолию, Нильскую дельту, наводняя своими полчишами Хеттскую державу и страну фараонов.

Дорогами морских кочевников Корабли плывут на заход

Греков привлекали не только восточные берега Средиземного моря. Их корабли, плывшие на заход Солнца, достигали Сицилии и Италии, почти рассекших Средиземное море надвое. Все южное побережье Апеннинского полуострова покрылось городами. Торгуя и замиряясь с местными племенами, а при случае и побеждая их, греки захватили обширные плодородные земли – Великую Грецию. В ту пору в окрестности Везувия возник Новый полис – Неаполь. Эти места тогда были так дики, что эллины назвали лежавший вблизи остров Искья и другие островки «архипелагом Обезьян» (Pithekussai). На берегу Сицилии коринфянин Архий основал Сиракузы, вытеснив живших здесь сикулов. Позднее город станет яблоком раздора среди греческих полисов. Выгодно расположенная крепость не раз явится причиной войн. А добравшись до устья реки Роны в Южной Франции, колонисты обоснуются здесь и назовут свой город Массалия (ныне Марсель).

Милет, рождавший Невтонов

Итак, два главных фактора, исторический и географический, определили процветание Малой Азии в начале первого тысячелетия до новой эры – в ту пору, когда Греция все еще пребывала в упадке. Здесь, у себя на родине, микенская культура была забыта. Там, в Малой Азии, хоть отчасти сбережена. С другой стороны, Малая Азия лежала на границе двух миров: Востока и Запада, микенского мира и страны хеттов, а позднее дорийской Греции и Лидийского царства. Через Малую Азию пролегали торговые пути, связывавшие два непохожих мира. Опыт Микен и опыт Востока срослись на этой земле, породив самобытную культуру. Греческие соседи могли лишь завидовать и подражать ей.

В VIII веке до новой эры Малая Азия казалась эллинам страной неограниченных возможностей. Для жителей Эллады скромная деревушка слыла городом, клочок окрестной земли – царством. В Малой Азии грекам пришлось жить по меркам, заданным обширной страной и ее многовековой историей. Удивлять народы Востока можно было лишь подлинным величием и размахом.

Первым «небоскребом» для европейцев, вероятно, был храм Артемиды в Эфесе, главой устремленный ввысь. Поэт Антипатр во 11 веке до новой эры, когда сожженный храм был давно восстановлен, передает, наверное, общее мнение, говоря, что он «кровлю вознес до туч, все остальное померкло пред ним» (пер. Л. Блуменау). Воистину храм этот «скреб крышей небо», как сказал бы какой-нибудь господин из Сан-Франциско, окажись он при дворе царя Пергама. Одно слово – чудо света. «Солнце не видит нигде равной ему красоты».

Микенская ваза. Местные гончары делали посуду самых различных размеров – от маленьких кубков до громадных амфор. Экспорт керамики и торговля оливковым маслом приносили богатство Микенам

Две мудрости юга

На юго-восточном побережье Средиземного моря возникли две крупные колонии: Кирена в Ливии, славная своими урожаями пшеницы, и Навкратис в устье Нила, известное место торговли для иноземцев, ведь, по словам Геродота, «никакого другого порта в Египте не было». В Навкратис переселялись жители из разных греческих городов. В стране фараонов греки приобщались к таинствам философии и математики и увозили на родину семена египетской учености. У ливийцев же учились практической мудрости, например, узнавали, как «запрягать четырех лошадей кряду», сообщал Геродот.

Кикладские острова: на полпути из Европы в Азию

В первой половине III тысячелетия до новой эры ведущую роль в хозяйстве Эгейского региона играют Кикладские острова. Здесь, на этих крохотных островах, возникают центры выплавки и обработки важнейших тогда металлов – меди и олова, а также их сплава – бронзы. Здесь стремительно развивается судоходство. Жители островов регулярно совершают плавания по Эгейскому морю на лодках, вероятно, еще не оснащенных парусами.

В раннем бронзовом веке Кикладские острова уже являют прообраз будущей Греции, состоявшей из множества общин – из городов-государств, которые справедливо будет назвать «островками», что лежали, правда, не посреди моря, а на суше.

После 2500 года значение архипелага падает, хотя никаких следов разрушения или резких перерывов в культурной традиции нет. Вероятно, упадок здешней культуры был связан со стремительным возвышением соседнего крупного острова – Крита.

К сожалению, мы не знаем, кто были носители кикладской культуры, откуда они появились, на каком языке говорили.

Иония – так называли греки побережье Малой Азии – давно стала для эллинов «Старого Света» не только «фабрикой грез», где процветали огромные, удивительные города, но и средоточием мысли.

В XX веке в Америку ехали Эйнштейн и Ферми, Набоков и Томас Манн, великое множество китайских и индийских ученых. За несколько столетий до наступления новой эры такими же важными интеллектуальными центрами, как Нью-Йорк или «Силиконовая долина», были города Ионии.

Уроженец Милета Фалес впервые в европейской истории предсказал затмение Солнца. Светило, послушное ему, померкло 28 мая 585 года до новой эры, знаменуя восход эллинской научной мысли. Анаксимандр из Милета свел все разнообразие сущего к единой основе - апейрону (первоматерии), а также поведал, что мир наш не единственный, а только один из многих других, возникающих и погибающих. Его земляк Анаксимен наделил мироздание удивительной гибкостью, где воздух плавно превращался в огонь, в туман, воду, землю, камень. Гераклит из Эфеса с его фразой «Все течет, все изменяется», возможно, и сегодня остается самым цитируемым греческим философом. Уроженец острова Самос Пифагор стал основателем религиозной и математической школы. Правда, из-за политических реалий того времени школа эта нашла приют в Кротоне, в Южной Италии. Именем врача Гиппократа из Коса выпускники медицинских вузов клянутся по сей день.

Здесь, в Ионии, зарождалась греческая словесность. Города Ионии спорили за право зваться родиной Гомера. «Илиада» и «Одиссея» – две великие «библии» греческого народа – были написаны на ионийском диалекте. Местные плачи и причитания породили лирический жанр элегии. Из насмешливых перебранок, учиняемых на праздниках плодородия, возник обычай сочинять ямбы – хлесткие, полемические стихи.

Кипр: малая, забытая часть Малой Азии

Кипр занимает важнейшее и недооцененное пока положение в Средиземноморье. Еще с начала III тысячелетия до новой эры население Кипра занялось добычей меди: ее поставляют и на Крит, и в Египет, и в важнейшие центры Древнего Востока. Остров стал перевалочной базой на пути из Крита и Кикладского архипелага в Сирию, Палестину, Месопотамию и Египет.

Во II тысячелетии до новой эры близ острова Кипр простирается Хеттское царство. Сам остров привлекает внимание египетских фараонов

Около 1500 года до новой эры на Кипре появляется собственная система письма, происходящая от критского линейного письма, что, впрочем, не означает этнического родства жителей Кипра и Крита. Мы мало что знаем о происхождении людей, населяющих в это время Кипр. Влияние индоевропейцев вплоть до 1400 года не ощутимо.

Зато после 1400 года часто и в большом количестве встречаются памятники микенской культуры. Это указывает на оживленные торговые сношения местных жителей с Микенами, а также на присутствие здесь микенских «факторий». На рубеже XIII – XII веков отмечено массовое переселение греков на Кипр, очевидно, вызванное вторжением дорийцев. Установлено, что переселенцы прибыли из Аркадии – страны в Центральном Пелопоннесе. С этого времени остров становится типично греческим островом. В эпоху классической Греции на Кипре говорят главным образом на греческом языке, точнее, на его аркадийском диалекте. Исключение составляют несколько финикийских анклавов.

В архитектуре возник свой особый стиль. Стройные колонны ионического ордера сменили приземистые дорические колонны. Венчало их украшение – стилизованно закругленная волюта, напоминавшая части растений или геометрический узор.

Уже в VIII веке до новой эры жители городов Малой Азии сами пускаются осваивать новые земли. По берегам Черного моря они основывают около полусотни колоний, среди них такие известные, как Синопа и Трапезунт. В VII-VI веках выходцы из Милета заложили основы Пантикапеи (Керчь), Феодосии и Ольвии, лежавшей в устье Буга.

Откуда есть пошла Ионийская земля?

Итак, все вроде бы ясно. По свидетельствам историков и археологов, греки начали колонизовать Малую Азию около 1200 года до новой эры, на рубеже бронзового и железного веков. Считается, что от сего времени берет начало земля Ионийская. Не будь вторжения дорийцев, не было бы греков в Малой Азии?

Нет, этот вывод неокончательный. Например, немецкий археолог Вольф-Дитрих Нимайер полагает, что уже в IV тысячелетии до новой эры в окрестности Милета появились чужаки с греческих островов. Здесь обнаружены предметы, сделанные из обсидиана – вулканического стекла. Еще в эпоху неолита его добывали на острове Мелос, самом южном из Кикладских островов.

Позднее туг оставили свой след критяне. Археологи встречают их фрески, печати, алтари. Судя по всему, посланцы Минойской державы обосновались здесь всерьез и надолго. Очевидно, ранний Милет был колонией Крита.

Плавание Диониса. Рисунок с греческой вазы VI века. Автором его был выдающийся гончар и вазописец Эксекий, живший в Аттике

Когда природные катастрофы ослабили Крит, тогда побережье Малой Азии, видимо, подпало под влияние Микен. Порой на эти земли обращали свое внимание и шшстители Хеттекой державы, хотя их политические интересы были устремлены в основном на юг. Дипломатические послания хеттеких правителей сохранили некоторые названия, напоминающие о борьбе, что развернулась за Малую Азию. Считается доказанным, например, что непонятные прежде топонимы «Миллаванда» и «Арпаса» означают Милет и Эфес. Рядом с ними упоминаются ахиява (ахейцы) и греки (микенцы). В конце концов, битва за Малую Азию кончилась унижением великой державы. Около 1190 года до новой эры ахейцы вместе с другими «народами моря» разгромили столицу хеттов Хаттусу, положив конец их владычеству на полуострове.

Порой колонистов ждали не покой и богатство, а ожесточенные сражения (рисунок с вазы Аристонофа)

Сама же Малая Азия поистине стала «плавильным тиглем», где соединились разные, подчас совершенно несхожие культуры. Древность традиций и их богатство неизменно влекли сюда эллинов. Вековой практический опыт был здесь нераздельно слит с мудростью, накопленной целой чередой народов, исстари населявших эти и соседние земли.

Здесь умозрительная мудрость Востока была претворена в практическую науку эллинов, и это положило начало всей интеллектуальной жизни западной цивилизации. Отсюда, с греческого Востока, свет разума воссиял над Западным миром.

Жерналы, газеты, книги

«Frankfurter Allgemeine Zeitung», «Spiegel», «Saeculum», Марго Иалайс. «Мусульмане в Бранденбурге. Военнопленные Первой мировой войны: их взгляды и намерения». – Берлин, 2000

С некоторых пор в доме нашем возникают хоть и короткие, но весьма драматичные стычки: я забираю книгу с маминого стола (читать ей нельзя по состоянию зрения), а она, обнаружив пропажу, начинает слезно просить отдать ее обратно, чтобы «договорить с ним, дослушать его». Речь идет об авторе книги «Жить для возвращения» Зиновии Михайловиче Каневском (М.: Аграф, 2001). И всякий раз я сдаюсь. Действительно, если разговор, а вернее – собеседник, важнее здоровья – что тут скажешь? Много ли есть людей, которых хочешь дослушать спустя пять лет после их ухода?

Каневский – почетный полярник, полярный исследователь, яркий журналист и писатель. Он явил себя человеком высочайшего духа, непостижимого терпения, упорства и неиссякаемого жизнелюбия. Именно эти качества сделали его поступки и слова необычайно важными и значимыми для всех нас. А писал он, помимо книг и статей, что-то вроде дневника многие годы.

Он запомнился ей уходящим к упряжке собак со своим напарником. Стройный, веселый, что-то рассказывал, жестикулируя. Яркое солнце, редкое в это время для Новой Земли, сверкало в непокорной шевелюре и бороде, а одежда, даже экспедиционная, мешковатая, сидела элегантно, и был он аристократически красив, ее любимый Зиночек. И вдруг – вспомнила и побежала вслед, сунула защитную маску для лица «на всякий случай». Это был первый раз, когда она спасла ему жизнь, не подозревая об этом, его любимая жена, Натик. А для всех – Наташа или Наталья Владимировна, тоже полярник, гляциолог, участник экспедиции.

Невозможно даже вообразить, какие лики обретают подчас грядущие несчастья. За три дня до того злосчастного солнечного утра, когда Зиновий ушел со своим напарником на полярное дежурство, он только что вернулся с ледникового щита в глубине острова, где они вдвоем с Наташей бессменно работали в течение пяти месяцев. Вернулись счастливые, наконец-то желанный отдых! А через два дня подошел начальник и буднично так попросил помочь гидрологу в его наблюдениях с морского льда. Завтра с утра и идти…

Погода прекрасная, голубое небо, солнце, полнейший штиль. Добрались до места, распаковали приборы, начали работу. А на утро… Утра, по существу, уже и не было. Бешеный ураган – знаменитая бора с температурой ниже -20° – обрушился на Новую Землю. Ревущее белое чудовище заняло все пространство, и места для жизни не осталось. Самолеты замирали в ангарах, а люди в прочных домах замолкали. Кто мог – молился. Стихия подвластна только богам. Люди бессильны, но не все.

Он полз 20 часов. Ветер и снег наваливались с такой силой, что мысли о том, чтобы сдаться, прекратить бессмысленный спор и борьбу, подчас посещали его. Застыть, распластаться и заснуть казалось благом. Но он полз. Когда ураган внезапно стих, он был уже недалеко от берега, его спутника нашли далеко в стороне, он был мертв. Зиновий всегда считал, что ему помогла выжить защитная маска на лице.

Я не хочу лишать читателя возможности самому прочитать слова Зиновия Каневского. Тем более что лучше и вернее не скажешь. Скажу о том, о чем не написано, но чем пронизана вся книга. О любви.

Можно представить себе, что переживала молодая женщина, только что простившись ненадолго с мужем, и каждую новую минуту терявшая его навсегда. Можно представить, как почти не покидала больницу, когда он лежал там, как старалась говорить весело и быстро, чтобы он особенно в свои мысли не входил, ожидая операции. Все это естественно. Но она уже знала, что у него не будет рук и пальцев ног.

Едва придя в себя после операции, уже зная, что рук у него нет, он увидел ее глаза… Это не ему делали операцию, а ей, не у него нет рук, а у них двоих огромная беда. Но они живы, молоды (ему было 26 лет) и вместе. Теперь еще больше, чем раньше.

Когда кто-то говорит Наташе о ее преданности, жертвенности, о ее подвиге, она искренне сердится. И правильно. При чем тут все это?!? Когда любишь, чудеса и подвиги случаются постоянно, и это – самое естественное проявление любви.

Они вместе и заново учились обычным вещам. Шли и шли долгим путем одоления и привыкания к новым обстоятельствам жизни, не давая передышки и не потакая своим слабостям.

В 1967 году в редакцию пришел подтянутый, чисто выбритый человек, правда, немного напряженный, потом признавался: «боялся, что не напечатаете». Это был Зиновий Каневский. Так мы увидели его в первый раз. Он уже печатался в журнале «Вокруг света», печатал в основном переводы с английского. Но Натан Эйдельман, историк, писатель, друг и член редколлегии нашего журнала и друг Каневского, мудро решил, что Каневский – наш автор, и прислал его к нам.

Сейчас трудно представить себе нашу жизнь без него. Казалось, радостность, смешливость, постоянная жажда шутки, усмешки, улыбки – его переполняют. С его приходом мы будто оживали. Поднимали головы от рукописей, стряхивая статейные сюжеты и смыслы, и начинали вторить ему, подыгрывая и смеясь. Его радость жизни была поразительна. Может быть, потому что слишком высокую цену ему пришлось заплатить, чтобы просто жить? Вряд ли. Думаю, и выжил он потому, что был таким сильным, жизнеутверждающим и веселым. Общение с ним было как омовение. От позы, расслабленности, жалости к себе, от душевной лености и малодушия. Рядом с ним каждый становился самим собой и, может быть, – лучше самого себя.

И еще, для журнала главное – он принес новую тему – историю Арктики и ее исследователей. Белое безмолвие под его пером вдруг ожило и наполнилось людьми, их героическими буднями, важнейшими событиями – напряженной драматичной жизнью. Он оказался прекрасным исследователем – точным, подробным, достоверным. Героями его становились полярные летчики, метеорологи, гляциологи, люди, о профессии и жизни которых знали очень мало, почти ничего. Каневский открывал их миру, они и сегодня живут в его книгах, статьях. А чтобы их написать, ему приходилось снова и снова отправляться в Арктику…

В своей автобиографической книге он прекрасно передает то ощущение страха, почти ужаса и огромной радости одновременно, когда он решил (а на самом деле, не решался) поехать один, без помощи домашних, в командировку на Север. Как же трудно далось это первое решение! Потом он будет ездить много, и никогда ни одного слова о том, каково это без двух рук ездить, плавать, летать. Так появилось его 14 книг и множество статей. Но этого было для него мало. Потому что с течением времени самыми главными для него стали слова Альфреда Теннисона: «Дерзать, искать, найти и не сдаваться».

Каневский выступал по радио – у него феноменальная память, и он прекрасный рассказчик. Стал читать курс в РГГУ. Жил и дышал полной грудью. Людям в голову не приходило, что… Только сердце уже не выдержало (он перенес 14 операций).

Его книга выпущена, главным образом, благодаря усилиям Натальи Владимировны. В своих усилиях она опиралась на помощь сына и невестки, верных друзей Зиновия, любивших его.

Конечно, книга не восполнит утрату, но хотя бы частично передаст необычайное обаяние, великолепный, неиссякаемый юмор и величие силы духа, перед которым каждый покажется себе школяром на выучке у жизни.

И, может быть, ответит на главный вопрос – что «вело», давало силу?

ПОНЕМНОГУ О МНОГОМ Город над кратером

Мицпе Рамон – небольшой городок, стоящий на пол пути между Иерусалимом и Эйлатом (известным курортом на Красном море), не может похвастаться бурным развитием экономики. Однако есть в окрестностях этого города нечто такое, чего не найти ни в одном другом месте на Земле и ради чего стоит преодолеть значительные расстояния, – уникальные, единственные в своем роде и поражающие воображение естественные многокилометровые котловины. Город стоит у северо-западного края главной из них- большого кратера Махтеш Рамон.

Общая площадь кратера, этого созданного самой природой входа в чрево Земли, – 320 квадратных километров (40 километров в длину и 8 километров в ширину). Отвесные стены котловины позволяют ученым получить важнейшую информацию относительно строения земной коры. Махтеш Рамон – естественный музей истории нашей планеты, дающий возможность слой за слоем прослеживать геологическую эволюцию и развитие жизни на Земле. Опускаясь в глубь кратера, мы опускаемся в шахту времени: исследователи обнаружили здесь остатки и отпечатки множества палеорастений и рептилий, в частности динозавров, обитавших на планете 200 миллионов лет назад. На краю котловины обнаружена стоянка человека периода неолита.

Ряд ведущих ученых Института исследования пустыни при Университете имени Бен-Гуриона в Негеве исследуют геологию, флору и фауну кратера. Тель-Авивский университет, привлеченный высотой местности и ясным небом пустыни, основал в трех километрах от города свою обсерваторию.

С территории туристической базы в северной части города открывается прекрасный вид на кратер. Местный музей предлагает посетителям экспозицию наиболее интересных находок. Преэде чем экскурсанты достигают панорамных окон, позволяющих полюбоваться огромной котловиной, не покидая помещения с кондиционированным воздухом, опытные гиды объясняют происхождение уникального геологического феномена.

Туристы могут прикоснуться к величавым тайнам пустыни и познакомиться с ее обитателями (горные козлы группами и поодиночке ежедневно заходят в город и горделиво прогуливаются по его улицам), полюбоваться удивительными восходами и закатами и совершить незабываемую поездку по внутренней поверхности кратера.

Сегодня все больше людей начинают ценить не только «уровень жизни», выражающийся в высоких заработках и использовании достижений цивилизации, но и то «качество жизни», которое создается близостью к природе и экологической незагрязненностью. Дорога от Мицпе Рамона до центра Израиля занимает два с половиной часа, но человек попадает здесь в совершенно иной мир – в атмосферу врачующего душу покоя и единения с мирозданием.

Нескучная печать

Деловая печать царской России – это увлекательный мир рекламных прейскурантов и проспектов, банковских, биржевых и торгово- промышленных календарей, практических руководств, справочников, путеводителей и слова* рей, юбилейных изданий. Но прежде всего это мир деловой периодики. Когда-то главную роль в нем играла правительственная «Торгово-промышленная газета» (1893-1918) – удивительное по своей информационной насыщенности ежедневное издание. «Крестница» графа С.Ю. Витте, она стала первой образцовой газетой, организованной с крупными затратами капитала в целях «доставления населению полных сведений о торгово-промышлейной жизни страны». Для нее писали крупные чиновники, видные ученые, специалисты-практики. На нее работали около пяти тысяч корреспондентов.

Самоценность периодики как исторического источника до сих пор ставится некоторыми историками под сомнение. Ей незаслуженно отказывают в праве на собственную поэтику. Между тем периодика со всеми ее минусами, о которых хорошо известно, вовсе не ординарная собеседница. Она дает последовательное и многоаспектное представление о происходящем внутри страны и за ее пределами. Она фиксирует и хранит сколь угодно долго не только факты и цифры, но также суждения о них, идеи.

Сегодня незаслуженно забытые российские деловые периодические издания прошлого возвращаются из небытия. Первое, что они готовы сделать, – это поделиться с нами старыми мыслями о главном и рецептами «деловой кухни».

«Неожиданность, к сожалению, является органической принадлежностью русской торгово-промышленной жизни. По этой-то причине на текущем улучшении или ухудшении наших промышленных дел никаких планов на счет будущего строить нельзя».

(журнал «Промышленность и торговля», 1910 год)

«…Мы нуждаемся в крепком, устойчивом и жизнеспособном среднем слое, который мог бы в известной степени сгладить те социальные контрасты, которые так характерны для нашей народнохозяйственной жизни…»

(«Торгово-промышленная газета», 1910 год)

«Наша великая, вернее сказать, огромная разноплеменная, не одухотворенная единым духом страна поражает мир не широкими перспективами, а широкими возможностями и парадоксами».

(журнал «Русская промышленность», 1913 год)

Из «Катехизиса коммерсанта»

Если ты хоть сколько- нибудь умен, откажись раз и навсегда от обветшалого купеческого девиза «не надуешь – не продашь».

Помни, что истинный коммерсант – тоже носитель культуры.

Торговля – это деятельность почти неограниченных возможностей.

Специальность – удел ученого и техника, коммерсант должен знать все.

(«Новый коммерческий журнал», 1911- 1912 годы)

Сенсация! Дневники первых дней войны! Записи, посвященные трагедии Западного фронта в конце июня – начале июля 1941 года. Таких прямых и живых свидетельств о тех событиях мы знаем крайне мало: в горячке боев, окружений, бомбежек было не до дневников, да к тому же большинство тех, кто мог бы как участник рассказать об этих драматических днях, погибли.

Несколько слов о положении Западного фронта в июне 1941 года. В первые же часы 22 июня немцы нанесли мощные удары по флангам фронта и потом последовательно их наращивали в глубину – южнее Минска через Слуцк и на Бобруйск, севернее Минска и на самый Минск. Следуя принятой в РККА доктрине активных действий, командование фронта само, а потом и по прямому приказу Генштаба организовало контрудары танковых корпусов, но – в центре фронта, а не на его флангах, там, где была наибольшая опасность. На флангах советские войска быстро отступали, а в центре образовался огромный выступ – от Белостока до Минска, в котором возникли потом два кольца, где оказались окруженными войска трех советских армий.

Таков исторический фон записей Л.A. Щербакова, адъютанта К.Е. Ворошилова.

Публикация фрагментов записей из дневника Л. А. Щербакова наводит на непростые размышления.

Прежде всего, возникает вопрос: насколько в записях отражение первых дней войны модернизировано? Ведь тексты, публикуемые историком Борисом Соколовым, писались на основе дневников весной 1961 года, когда уже устоялись официальные позиции в оценке политики высших инстанций, хода событий, роли отдельных лиц. Возможно, модернизация имела место, но, думаю, читатель обратит внимание на множество конкретных и точных деталей (например, идея получать сведения о положении своих войск от бежавших в тыл партийных работников!). Это такие детали, которые невозможно придумать задним числом, и они, мне кажется, свидетельствуют о том, что в основе публикуемых текстов лежат подлинные записи своего времени.

К первому вопросу тесно примыкает другой: не слишком ли умным и профессиональным военным выглядит в записях Климент Ворошилов? Борис Соколов справедливо задается этим вопросом в своих комментариях. Думаю, и здесь возможна некоторая модернизация, но главную причину возникновения образа «тупого» Ворошилова вы прочтете у Б. Соколова.

И наконец, главный вопрос. Записи Л.А. Щербакова, намой взгляд, четко свидетельствуют: первые дни войны показали, что наша армия не была готова к ведению боевых действий. Главное, не было устойчивой и надежной системы управления войсками, не было налаженной системы получения и обработки сведений о противнике, после первых же ударов развалилась иерархия командных инстанций – от дивизии до Генштаба. Имея такую неорганизованную, не выстроенную военную машину, можно ли было планировать превентивный удар против Германии, чья превосходно сколоченная армия, с отработанным взаимодействием между родами войск, прошедшая испытания в сражениях в Польше, во Франции, на Балканах, была сосредоточена у наших западных границ?

Идею подготовки такого опережающего удара развивает, как известно, Виктор Суворов. Сходную позицию занимает и публикатор записей Б. Соколов. Но мне кажется, что планировать такой удар мог лишь безумец, живший в нереальном, воображаемом мире (например, Сталин, если он действительно поверил в то, что Гитлер собирается напасть на Англию в июле 1941 года). Или люди в высшем государственном, партийном и военном руководстве, которые, увы, тоже жили в нереальном мире, не представляя ни действительную силу потенциального противника, ни подлинный характер современных боевых действий, ни состояние своей армии, которую они готовились бросить в пекло сражений.

Возможно, так оно и было: привыкнув жить во лжи, которая окутывала все их деяния – от внутрипартийной борьбы с непременной «изменой Родине» до мнимых успехов «первых сталинских пятилеток», эти горе-руководители уже и сами не были в состоянии трезво оценить существующее положение вегцей, реальные возможности страны и армии. «Нам нет преград ни в море, ни на суше» – пели и убеждали – убедили? – и народ, и самих себя. Сперва финны на линии Маннергейма, а потом танки Гудериана и Гота показали, что преграды есть, что противодействие может быть критически мощным, смертельно опасным и для народа, и прежде всего для его безответственных руководителей.

Публикацией книги «Ледокол» Виктор Суворов – прав он в изложении идей и фактического материала или нет – взорвал сложившуюся до того парадигму анализа событий войны, не важно – критическую или официозную. Это был первый тектонический сдвиг в историографии Отечественной войны.

Теперь, мне кажется, назревает второй: более глубокое, чем прежде, критическое рассмотрение особенностей решений и действий высшего руководства страны в соотнесении с реальностями жизни. Звучит, я понимаю, слишком абстрактно и неэмоционально. Но можно сказать и по-другому: следует изучить и понять, какими были решения и действия «партии и правительства», если цена этих решений – потеря 30 миллионов жизней наших сограждан?

НЕИЗВЕСТНОЕ ОБ ИЗВЕСТНОМ

В апреле 1961 года Климент Ефремович Ворошилов, годом раньше отправленный в отставку с поста председателя Президиума Верховного Совета СССР, решил поучаствовать в полемике о начальном периоде Великой Отечественной войны, развернувшейся на страницах «Военно-исторического журнала»» и подготовить большую статью о своей поездке на Западный фронт с 28 июня по I июля 1941 года. Писать маршальские мемуары пришлось его адъютанту генерал- майору Л. А. Щербакову. Рукописи нескольких вариантов статьи хранятся в архиве среди многих документов и материалов маршала (РГАСПИ, ф. 74, on. I, д. 377, лл. I – 127). Статья маршала, насколько мне известно, не была напечатана, так что предлагаемые читателю записи Л.А. Щербакова – первая их публикация.

Первый вариант статьи представлял собой воспроизведение записей из щербаковского дневника: «У меня сохранились о тех днях подневные записи, которые я вел, находясь, по роду своей работы, при маршале К.Е. Ворошилове. Записи эти публикуются в том виде, как они велись почти двадцать лет назад, велись они тогда урывками в конце дня, но чаше тут же в ходе обсуждения происходящих событий на фронте и принятия тех или иных решений».

Дальше – самые интересные из записей Щербакова.

26 июня 1941 года. Кремль.

«Трем корпусам 13-й армии приказано занять обвод Минского укрепленного района, вернее сказать, бывшего укрепленного района, так как в связи с развертыванием оборонительных работ на новой Западной границе после воссоединения Западной Белоруссии укрепленные районы на старой границе, в том числе Минский, были разоружены.

Когда обсуждался этот вопрос в правительстве, маршал К.Е. Ворошилов, в то время председатель Комитета обороны при СНК СССР, был решительным противником разоружения УРов на старой границе. Он считал, что до создания надежных укреплений на новой границе, а для этого потребуется значительное время, ни в коем случае не только не стоит разоружать старые укрепрайоны, но по- прежнему содержать их в полной боевой готовности.

Но с этим тогда не согласились, и в числе других в полосе Особого Западного округа Минский и Слуцкий укрепленные районы были разоружены и законсервированы. Как бы теперь они пригодились, когда вражеские танки рвутся к рубежу Минск – Слуцк…»

В ночь на 27 июня Ворошилов по приказу Сталина отправился на Западный фронт. Щербаков записал в дневнике: «Незадолго до отъезда Климент Ефремович… вызвал по «ВЧ» маршала Б.М. Шапошникова, который находится на командном пункте Павлова.

– Борис Михайлович, сегодня ночью по указанию Ставки выезжаю к вам, – сказал Климент Ефремович. – При мне час назад товарищ Сталин разговаривал с Павловым и был крайне обеспокоен выходом немцев на коммуникации 3 и 10-й армий. Насколько я понял из разговора, командующий высказал уверенность, что войска должны пробиться на восток. Здесь трудно судить, на чем основана такая уверенность, но если войска сохранили хотя бы минимум организованности, такая возможность не исключена. Едва ли немцы успели создать в тылу этих армий достаточную плотность.

Маршал Шапошников говорил долго. Карандаш Климента Ефремовича попеременно останавливался северо-западнее Минска и в районе Слуцка.

– Да, да, я согласен с вами, – сказал Климент Ефремович, – форсированный отход войск из западных районов – это сейчас главное. Если немцы выйдут восточнее Минска, положение 3 и 10-й армий будет критическим.

Кладя трубку, Климент Ефремович проговорил: – Происходит невероятное – войска фронта совершенно неуправляемы, никто ничего толком не знает».

Следующая запись Щербакова помечена: «Ночь с 27 на 28 июня. Ст. Полынские хутора.

Климент Ефремович принял Шапошникова и Павлова в салоне и, пригласив сесть к столу, попросил командующего кратко рассказать о положении войск фронта, предупредив, что из его донесений и устных докладов товарищу Сталину он в общих чертах обстановку знает.

Павлов развернул на столе пятикилометровку и стоя долго протирал платком очки. Было заметно, что он все еще не поборол волнения, не покидавшего его всю дорогу от командного пункта.

– Положение войск фронта тяжелое, – начал доклад Павлов и, немного подумав, сказал, – вернее, очень тяжелое.

– Надеюсь, еще не катастрофа? – спросил К.Е. Ворошилов.

Павлов посмотрел на Климента Ефремовича, и в его воспаленных глазах мелькнула настороженность.

– Нет, – с большой убежденностью проговорил Павлов, – войска сражаются в условиях растущей угрозы на флангах, но я не теряю надежды, что В.И. Кузнецов и К.Д. Голубев (командующие соответственно 3-й и 10-й армиями. – Б. С.) смогут отвести войска на восток. Сейчас срочно нужны резервы, если они вовремя подойдут, противника мы остановим, фронт стабилизируем. Это сейчас главное.

– Подождите о резервах, – остановил командующего Климент Ефремович. – Скажите, как могло случиться, что за неделю войны отдана врагу большая часть Белоруссии, а войска поставлены на грань катастрофы, и, обращаясь к маршалу Шапошникову:

– Как вы объясните, Борис Михайлович?

– Наши неудачи можно объяснить радом причин, – проговорил маршал Шапошников. – И в оперативном отношении, я имею в виду нашу группировку на границе, и по степени укомплектованности вооружением и сколоченносги частей было много недостатков, но решающая, непосредственная причина: войска округа не были своевременно предупреждены о готовящемся нападении немцев, а следовательно, не были приведены в боевую готовность, что и предопределило в дальнейшем неблагоприятный для нас ход событий.

– Бесспорно, – согласился Климент Ефремович, – войска, ожидающие нападения врага, при всех их недостатках в стократ сильнее войск, застигнутых врасплох.

– Наша плотность на границе, – продолжал командующий, – была такова, что ее можно было проткнуть в любом месте. Что касается директивы Наркома Обороны о приведении войск в боевую готовность, полученную штабом округа за несколько часов до нападения немцев, то она никакого практического значения уже не имела. Войска в приграничной полосе были застигнуты врасплох, и большинство дивизий получили приказ о выдвижении на границу, когда вторжение немцев уже началось. Получи мы эту директиву хотя бы на неделю раньше, события, я уверен, развивались бы иначе. Во всяком случае, противнику пришлось бы иметь дело с организованной обороной. Немцев мы можем бить, это показали бои 6 и 11 мехкорпусов под Гродно даже в такой, крайне для них неблагоприятной обстановке.

Но главное, что срывало все наши оперативные мероприятия после вторжения немцев, что мешало нам свободно маневрировать, – это действия вражеской авиации. В первый же день войны противник накрыл основные наши аэродромы, вывел из строя большое количество самолетов, нарушил управление и дезорганизовал питание войск горючим и боеприпасами. В результате наши войска, лишенные прикрытия с воздуха, вынуждены сражаться в условиях абсолютного превосходства авиации врага.

– Как показал характер действий авиации противника утром и в течение всего дня 22 июня, – сказал маршал Шапошников, – немцы, видимо, располагая довольно-таки разветвленной агентурой, неплохо были осведомлены о дислокации наших войск и местах важнейших объектов, о чем свидетельствуют первые удары бомбардировщиков по крупным штабам, аэродромам и районам расположения стрелковых дивизий и особенно мехчастей.

В Волковыске, где мне пришлось быть 23 июня, немецкие бомбы точно были сброшены на склады с горючим и боеприпасами. Характерно, что на станции в первую очередь был подвергнут бомбежке стоявший в тупике накануне прибывший состав с авиационными бомбами.

В Минске с балкона штаба фронта я неоднократно наблюдал ночью во время налета немецких бомбардировщиков работу агентов-ракетчиков. Сейчас, когда мы ехали к Вам, над Могилевым прошли на восток самолеты противника и со стороны железнодорожного моста была пущена серия сигнальных ракет.

– В отношении степени внезапности нападения немцев, – продолжал маршал Шапошников, – о которой говорит командующий, я бы сделал оговорку. Войска фронта, конечно, были застигнуты врасплох. Что же касается руководящего начальствующего состава, то, насколько я мог убедиться из бесед с командирами и штабными работниками всех степеней от фронта ло дивизии, я имею в виду дивизии в приграничной полосе, – все они в один голос говорили, что, по крайней мере, за две недели до войны они ждали нападения немцев* Этой же точки зрения придерживался и командующий, который мне сказал, что он со дня на день ждал войны.

– Это правильно, Борис Михайлович, – согласился Павлов, – и для меня было очевидным, что мы живем накануне войны. Данных для такого вывода в пределах нашего округа было более чем достаточно. За предвоенную неделю мне буквально командармы жить не давали. Свои ежедневные доклады начштаба Клемовских (так у Щербакова. Правильно: Климовских.

– Б.С.) начинал с перечисления фактов подозрительного поведения немцев на границе. У Кузнецова над августовскими лесами в последние дни облако пыли стояло от передвижения немецких войск. Я уж не говорю о бесцеремонности немецкой авиации, которая систематически нарушала границу и часто летала над расположением наших приграничных дивизий.

За пять дней до нападения я допрашивал поля ка-перебежчика, – он перешел границу южнее Бреста. По его рассказу, вся местность недалеко от Буга была забита пехотой, танками и авт отранспортом.

За три дня до войны я вынужден был отдать приказ заложить в танки снаряды и патроны.

– Согласитесь, товарищ Павлов, что заложить снаряды в танки – это ничтожно мало, – заметил К.Е. Ворошилов.

– Я это отлично понимаю, но прошу понять мое положение. Знать нашу далеко недостаточную плотность на границе, неполную укомплектованность и несколоченность многих соединений и особенно мехкорпусов, быть убежденным, что враг не сегодня – завтра может нанести удар, и в то же время не иметь возможности должным образом на это реагировать, было мучительно.

– Хорошо, – прервал Павлова Климент Ефремович, – но ведь кроме снарядов, заложенных в танки, вы, выходит, ничего не сделали для повышения бдительности и готовности войск. Быть глубоко убежденным в предстоящем вторжении немцев и не вообще когда-то в будущем, а, как вы утверждаете, не сегодня-завтра, вы, тем не менее, не приняли хотя бы самых элементарных мер предосторожности в пределах вашей компетенции как командующего округом.

– К сожалению, мои возможности были ограничены, – сказал Павлов. – Все, что я вам сейчас докладываю о поведении противника, Генеральный штаб знал. Что касается меня, то я, как командующий округом, не имел права своей властью передвинуть хотя бы одного соединения к государственной границе. Когда я за несколько дней до войны просил Генеральный штаб разрешить округу посадить войска в окопы на границе, меня резко одернули. Мне было сказано, что я паникер, ничего не понимающий в политике человек и предложили не дразнить немцев.

– При этом делали ссылку на сообщение ТАСС, – заметил маршал Шапошников.

– Совершенно правильно, – подхватил Павлов, – и мне приходилось читать это сообщение командующим армиями и начальникам служб, когда, прямо скажу, они припирали меня фактами к стене.

Павлов нервно встал, сделал несколько шагов вдоль салона и, обращаясь к Клименту Ефремовичу, сказал:

– Я, товарищ маршал, не снимаю с себя вины за все, что произошло, и в первую очередь несу за это ответственность, но большая доля вины лежит и на Генеральном штабе. Если мы здесь в Белоруссии были уверены в намерении Гитлера, то Генеральный штаб наверняка располагал неизмеримо большей информацией для такого вывода и обязан был принять необходимые меры.

– Я не снимаю ответственности с Генштаба, – сказал Климент Ефремович, – и уверен, что так думает и Борис Михайлович.

– Бесспорно, – согласился маршал Шапошников, – Генштаб должен был доказать политическому руководству надвигающуюся угрозу со стороны немцев.

– Ваши рассуждения, – продолжал Климент Ефремович, – о правах командующего все же меня не убедили* Если вы были так уверены в нападении немцев, как сейчас утверждаете, то кто мог вам помешать, скажем, рассредоточить и замаскировать самолеты на аэродромах, привести в состояние боевой готовности истребительную авиацию. Разве вам требовалось указание Москвы, чтобы вывести танки, артиллерию и автомашины из парков и гаражей в леса, которыми так богата Белоруссия. Я уж не говорю об этих злополучных артиллерийских сборах. Оставить пехоту без артиллерии и в то же время ждать вторжения врага, по меньшей мере, легкомысленно.

Маршал Шапошников настроен мрачно. Он говорил о большой растерянности и неорганизованности командования фронта и его штаба. В первый же день войны управление войсками было буквально парализовано. Техническая связь с армиями вначале еще кое-как действовала, а затем вскоре совершенно отказала. Большинство армейских и корпусных радиостанций были разбиты при первых же налетах вражеской авиации. О проволочной связи и говорить нечего – организованная главным образом на проводах Министерства связи (скорее всего, здесь след позднейшего редактирования дневника: в 1941 год было не Министерство, а наркомат связи. – Б.С.), она в первые же часы вышла из строя. Будучи в Волковыске, он убедился, что командование ряда дивизий было в полном неведении о происходящих событиях и в течение нескольких часов не получали указаний от вышестоящих штабов. Всюду распространялись панические слухи о массовых выбросках противником в наши тылы парашютных десантов, при проверке большинство таких слухов не подтвердилось. Многие части приграничных дивизий в день нападения немцев были на маневрах, без боевых патронов и снарядов. Пока их подвезли, ушла уйма времени.

– Элементу внезапности на войне, – говорит маршал Шапошников,

– всегда придавалось большое значение, но то, чему мы являемся свидетелями, труднообъяснимо. Невероятно, чтобы при современных средствах разведки фашистское командование смогло совершенно безнаказанно в мирное время развернуть по плану, в нужной ему группировке, непосредственно у нашей границы огромную армию, больше того, вывести части на позиции для атаки.

Павлов доложил вам правду, когда сказал, что в штабе фронта была твердая уверенность, что германская армии готовится на нас напасть. Мне многие командиры говорили, что примерно за неделю до войны как-то особенно остро почувствовалось неладное в поведении немцев. И что поразительно и на первый взгляд труднообъяснимо, как многие меня уверяли, слишком уж очевидны были их намерения. Я лично объясняю это тем, что им просто трудно было скрыть мероприятия такого масштаба.

– А как Павлов? – спросил Климент Ефремович.

– Надо признать, что он мало иди почти ничего не сделал для повышения бдительности войск. Он не решился взять на себя ответственность и не мог, как мне кажется, провести границу между тем, что ему говорили – не дразнить немцев, – и хотя бы самыми элементарными мерами предосторожности. По приезде в Минск 22 июня я застал Павлова и его штаб совершенно неподготовленными к руководству войсками в такой сложной обстановке. Пока готовился контрудар группы Болдина, Павлов еще держался. Была некоторая надежда, что эта группа и активные действия левого фланга Северо-Западного фронта, как это предусматривалось директивой наркома, скомпрометирует сувалковскую группировку противника. Но когда немецкие танки появились в Вильнюсе, обстановка резко ухудшилась. К этому времени войска 4-й армии быстро откатывались на восток, оголяя левый фланг фронта.

Поздно вечером 23 июня тов. Сталин спросил меня по «ВЧ», как я смотрю на контрудар группы Болдина. Я высказал сомнение, обратив его внимание на белостокский мешок, который быстро увеличивался по мере продвижения вражеских танков на флангах фронта, и внес предложение немедленно отводить войска на р. Шару. Товарищ Сталин меня выслушал и сказал: – Решено попытаться остановить немцев совместными усилиями двух фронтов…»

На следующий день Ворошилов беседовал с летчиками авиаполка, прибывшими из Гродно: «Летчики рассказали, что первый налет на их аэродром немцы произвели рано утром 22 июня. Экипажи, предупрежденные буквально за несколько минут, находились у самолетов.

Во время первого налета вражеской авиации истребители успели подняться в воздух и в первом бою сбили семь юнкерсов. Затем вскоре немецкие бомбардировщики с небольшими интервалами, группами по 20 – 30 самолетов, под сильным прикрытием мессершмидтов восемь раз бомбили аэродром. Наши истребители всякий раз после заправки успевали подниматься и вступали в бой. При последнем налете большинство И-153 и И-16 из-за отсутствия горючего не смогли подняться и были разбиты на аэродроме».

Затем маршалы Ворошилов и Шапошников в присутствии секретаря ЦК Компартии Белоруссии П. К. Пономаренко выслушали тревожный доклад Климовских.

Климент Ефремович сказал:

– Все это является результатом незнания противника и его намерений и полной потери управления войсками. Уверяю вас, во время гражданской войны организованности и порядка было куда больше, но главное – была воля, инициатива и дерзость.

– Намерение немцев стало ясным уже к вечеру первого дня войны, – проговорил Павлов…

– Климент Ефремович прав, – сказал П.К. Пономаренко. – Мы сутками с вами, товарищ Павлов, не знали, что творится на фронте. Нам противник с первого часа навязал свою волю, а мы, лишенные возможности управлять войсками, вынуждены были импровизировать и сейчас продолжаем этим заниматься.

– Я сомневаюсь, что командование фронтом в первый день войны поняло замысел врага, – сказал Климент Ефремович…

Обращаясь к начальнику связи фронта Григорьеву, Климент Ефремович спросил его, как еще долго он будет держать командование фронта в неведении о положении войск и как он собирается поправить дело со связью.

– Только не рассказывайте мне, – предупредил он Григорьева, – как противник порвал вам проволоку и разбил радиостанции. На то он и противник.

Григорьев доложил, что в 3-ю и 10- ю армию выбрасывались резервные средства связи, но они либо не находили штабов, которые часто меняли свои места, либо радиостанции засекались противником и выводились авиацией из строя.

В первые дни широко пользовались автомашинами. Делегатам удавалось добраться до штабов армий и корпусов, но затем розыски их крайне усложнились, указания и донесения стали поступать с большим запозданием, особенно после перебазирования управления фронта из Минска в Могилев. Были попытки использовать самолеты У-2, но за последние два дня авиация противника часто вынуждала их к посадке на значительном удалении от расположения штабов. Сейчас дело еще больше осложнилось. Резервных радиостанций нет и, главное, неизвестны хотя бы приблизительно места расположения штабов.

Павлов сказал, что сегодня, как условились в вагоне, на рассвете послана на У-2 и автомашинах большая группа делегатов связи для установления контакта с войсками 3 и 10-й армий и в 21-й стрелковый корпус. Разработаны маршруты, выделены дублеры. Он лично проинструктировал делегатов и под личную ответственность каждого потребовал выполнения задачи. Делегаты всем частям, которые они найдут или встретят, передадут приказ организованно пробиваться к Полесью или через Новогрудок к линии фронта.

На вопрос Климента Ефремовича, как надежно штаб фронта связан с частями 13-й армии, Григорьев доложил, что связь действует, но полной уверенности нет, так как район Минска находится сейчас под большим воздействием авиации противника.

– Вы должны понять, – предупредил Климент Ефремович Григорьева и Климовских, – что любые наши решения повиснут в воздухе, если не будет налажено управление. Вы несете за это серьезную ответственность. Я вас предупреждаю.

В связи с тем, что в Могилев и Оршу прибывает много партийных и советских работников из районов, захваченных немцами, дано задание срочно опросить этих товарищей, которые могут дать ценные сведения о наших войсках.

Обсудили, что можно сделать для розыска маршала Г.И. Кулика. Есть сведения, что в ночь на 25 июня его видели южнее Гродно в районе Одольска в одной из танковых частей группы Болдина.

– Этого еще не доставало, – сказал Климент Ефремович, – чтобы советский маршал попал в лагерь военнопленных. Пошлите немедленно небольшую специальную группу из работников НКВД или НКГБ, знаюших хорошо этот район. Если не удастся его вывести, надо связать его с товарищами, оставшимися в подполье, а там будет видно, обстановка подскажет…

У Климента Ефремовича растет тревога за Минск.

– Вы понимаете нелепость нашего положения, – говорит Климент Ефремович, обращаясь к Павлову. – Мы сидим с вами на фронте, а знаем не больше того, что знает Москва. Григорьева немедленно отстраните, он окончательно раскис и неспособен что-либо предпринять. У вас на командном пункте болтается сотня командиров. Прикажите толковому оперативному работнику создать несколько параллельных групп специально для связи с частями 13-й армии и под личную ответственность потребуйте от них при любых условиях регулярной информации. Больше такого безобразия терпеть нельзя. На рассвете я сам поеду в 13-ю армию. 2-й и 44-й стрелковые корпуса ваш последний шанс, а вы не имеете понятия, что там происходит. Видите, резервы опаздывают с подходом к Днепру, и мы должны как можно дольше продержаться. Максимум внимания Березине. Самым тщательным образом проверить минирование мостов, не повторять ошибок, допущенных на реке Птичь. Еще раз прочесать местность в тылу фронта, задержанных сводить в отряды и сводить на левый берег Березины…

В 23 ч. 15 м. Климент Ефремович по «ВЧ» связался с И.В. Сталиным. Рядом стоит маршал Шапошников.

– Наше представление о положении войск фронта, – говорит Климент Ефремович, – подтвердилось. Управление войсками полностью дезорганизовано. Командование обстановки не знает, питается отрывочными запоздалыми сведениями, поэтому влиять должным образом на войска не может. С войсками 3-й и 10-й армий по-прежнему плохо.

Пауза. Климент Ефремович слушает, что говорит И. В. Сталин.

– Да, меры принимаем, организуем розыск частей. Надеемся, что завтра кое-что будем знать. Рассчитываем на выход из окружения большого количества людей, но надо считать, что ценность их как боевой силы незначительна.

Пауза.

– Вчера и сегодня часов до 15-ти, по многим источникам, части 13-й армии под Минском держались неплохо, сейчас положение неясно, подводит связь. Решил утром туда выехать. От Столбцов немецкие мехчасти распространяются на Негорелое, видимо, готовится удар по Минску с юго-запада.

Пауза.

– Если установим хотя бы приблизительное местоположение группы Болдина, выбросим ему на ТБ-3 горючее. С Куликом произошла какая-то глупость (которую Климент Ефремович теперь собирался повторить, намереваясь отправиться в 13-ю армию. – Б. С.). Где он сейчас, никто ничего сказать не может, послали людей на поиски.

Пауза.

Климент Ефремович смеется: – Но я учту опыт Кулика. Никто толком не знает, что происходит в 13-й армии, надо посмотреть своими глазами.

Пауза.

– Да, танки ворвались в Бобруйск; здесь, по оценке Павлова, около танковой дивизии. Надо ожидать, что ночью или завтра днем противник при сильной поддержке с воздуха будет проталкивать ее на левый берег Березины. Нашей авиации приказано основное усилие сосредоточить на срыв переправы. На рассвете, по указанию Ставки, на коммуникации бобруйской группировки выбрасывается на ТБ-3 десантная бригада. Главное сейчас – выход резервных армий на Днепр и как можно быстрее. У Павлова ничего нет, и надо считаться с опасностью, что немецкие мехчасти могут упредить нас в захвате этого рубежа.

Пауза.

– Оборонительные работы идут полным ходом, но срочно нужна помощь взрывчаткой и минами, не хватает специалистов. Особо просим с Борисом Михайловичем немедленно дать фронту авиацию. Сейчас сопротивляемость наших частей в полной зависимости от степени прикрытия с воздуха. Несколько полков МИГов и штурмовиков могут значительно облегчить положение войск. С Пономаренко и командованием фронтом приняли меры по созданию партизанских отрядов и диверсионных групп. Возможности здесь большие, несколько сот человек уже заброшены на оккупированную территорию.

По окончании разговора Климент Ефремович сказал маршалу Шапошникову:

– Сталин дважды подчеркнул, что сейчас решающее – во что бы то ни стало выиграть время. Буденному и Генеральному штабу приказано в срочном порядке и любым способом продвигать резервные армии на Западную Двину и Днепр. Многие части будут перебрасываться автотранспортом.

Особое внимание обращено на немедленное развертывание диверсий в тылу противника и в первую очередь на его коммуникациях. Обещал посмотреть, чем можно помочь авиации фронта, Жигарева (командующего ВВС Красной армии. – Б.С.) отовсюду атакуют просьбами. Поездку в 13-ю армию не рекомендовал (очевидно, Иосиф Виссарионович решил, что если в лагере для военнопленных окажутся сразу два советских маршала, один из которых к тому же член Политбюро, то это будет гораздо хуже, чем если в руки немцев попадет один Кулик. – Б.С.). Принято решение заменить командование фронта, командующим войсками назначен Еременко, начальником штаба Маландин. Просил ввести их в курс дела.

Климент Ефремович условился с маршалом Шапошниковым пока об этом изменении не говорить Павлову, это его окончательно может вывести из равновесия…»

На следующий день смена командования произошла: «В 13-ть часов маршалам Ворошилову и Шапошникову представились приехавшие из Москвы вновь назначенный командующий войсками Западного фронта генерал-лейтенант А.И. Еременко и новый начальник штаба фронта генерал-лейтенант Маландин.

Климент Ефремович, узнав, что они уже разговаривали с Павловым, сказал им:

– Неважное вы, товарищи, получаете наследство. Мы вот тут с Борисом Михайловичем вторые сутки пытаемся кое-что сделать.

– Судя по информации наркома, – говорит Еременко, – и то, что мы узнали от Павлова, обстановка трудная.

– Не хочу вас пугать, – заметил Климент Ефремович, – но это сказано слабо.

– Вы правы, товарищ маршал, – проговорил Еременко. – Павлов, когда зашла речь о приеме фронта, обмолвился, что ему в сущности, и сдавать нечего.

– Ну, это Павлов шарахается из одной крайности в другую, – возразил Климент Ефремович. – Если бы дело обстояло так, как он говорит, то немцы были бы сейчас под Могилевом. Войска, конечно, дерутся и кое- где, скажем, на участке 2-го стрелкового корпуса, немцы несут потери в танках и довольно-таки ощутительные. Но нужно сказать, что фронта в обычном понятии нет. Большая часть двух армий, как вы, вероятно, знаете, находится в окружении. По косвенным данным мы знаем, что они с боями отходят на восток в район Новогрудок. Хочется верить, что многие смогут пробиться.

На правом фланге немцы обошли Минск с северо-запада, подробностей мы еще не знаем, неясно с Минском. Не исключено, что бои еще идут на некоторых участках Минского укрепрайона. На левом фланге положение не менее острое. Правда, по нашим с Борисом Михайловичем наблюдениям, противник несколько снизил темпы наступления, во всяком случае, они меньше по сравнению с первыми днями войны.

– Очевидно, – заметил маршал Шапошников, – это вызвано тем, что какая-то часть его сил отвлечена на операции против войск 3-й и 10-й армий и, видимо, идет подтягивание тылов.

– Борис Михайлович прав, – согласился Климент Ефремович, – какая-то пауза имеет место, вернее, имела. Теперь надо ждать удара немецких мехчастей на Борисовском и Могилевском направлениях с целью выхода на Березину и Днепр. До подхода резервов все внимание обороне левого берега Березины…

Обедали в палатке. Павлов отчужденно молчал, не принимая участия в разговоре. За последние сутки он часто впадал из одной крайности в дру- |ую. Узнав, что в районе Раков якобы стоят немецкие танки без горючего, и не имея возможности в этом удостовериться, он тем не менее с большой убежденностью стал говорить, что противник выдыхается, что дальше таких темпов его механизированные войска не выдержат, подведет питание горючим и боеприпасами. При этом он ссылался на опыт гражданской войны в Испании, где ему приходилось иметь дело с танками. Или вдруг высказывал уверенность, что дивизии 3-й и 10-й армий еще не потеряны, они прорвутся и смогут усилить оборону на р. Березине. Но когда ему говорили, что это только его предположения, плохо подкрепленные фактами, он сникал, замыкался и чаше молча выслушивал работников штаба, подходивших к нему с докладом.

Когда немецкие танки ворвались в Бобруйск и особенно после отхода 2-го стрелкового корпуса, он возбужденно говорил, что резервы безнадежно опаздывают, Генштаб недостаточно энергично проталкивает резервные армии к Днепру. Есть опасность, что немецкие танки с ходу могут выйти на этот рубеж и угрожать Смоленску.

– Когда из Минска штаб фронта перебазировался в Могилев, я понял, что меня снимут. Буду проситься на мехкорпус. – И немного помолчав, продолжал: – Я понимаю необходимость этой замены, но должен сказать, что с момента нападения немцев мною делалось все, чтобы уменьшить размер поражения. Это может подтвердить Борис Михайлович, который отлично видел, в каких невероятно трудных условиях приходилось командованию фронтом руководить войсками. Был момент, когда я думал разделить участь генерала Самсонова (застрелившегося после разгрома его армии в Восточной Пруссии в 1914 году. – Б.С.). Об этом знает Борис Михайлович, он и остановил меня от этого шага.

– Не болтайте глупостей, – резко оборвал его Климент Ефремович, – я запрещаю вам говорить подобные слова. Это позорный выход для слюнтяев (вскоре Сталин уготовил Павлову более славную смерть – от чекистской пули в лубянском подвале после скорого и неправого суда. – Б.С.). Запомните, будет пролито немало крови (еще совсем недавно Ворошилов был ярым пропагандистом войны малой кровью и на чужой территории. – Б.С.), но мы наступим Гитлеру на горло.

Теперь вы понимаете, почему вам нельзя оставаться на посту командующего. Посмотрите на Клемовских или, например, на Григорьева и, наконец, на себя. Вы потеряли почву под ногами. Как же вы и ваш штаб при таком шоке сможете внушить войскам волю к сопротивлению.

– Простите, это была минутная слабость, – сказал Павлов. – Теперь многое видно, в том числе и мои ошибки. Сейчас говорят о неправильном использовании 6-го мехкорпуса. Да, это был самый боеспособный корпус, и на него возлагались большие надежды. Вначале я принял решение нанести этим соединением удар на Бельск с выходом на Волковыск, и тем самым нажим противника с юга был бы наверняка ослаблен и левофланговые дивизии 10-й армии получили бы свободу действия. Борис Михайлович санкционировал это решение. Затем была получена директива включить 6-й мехкорпус в конно-механизированную фуппу и нанести удар на Гродно и севернее. Удар этот не получил развития, и в конечном счете я снят за это с поста командующего.

– Это все частности, товарищ Павлов, – сказал Климент Ефремович. – Вспомните, что я говорил, когда обсуждалось у Сталина ваше назначение на пост командующего Особым Западным округом. Я тогда уже не был наркомом, отошел от чисто армейских дел, но когда товарищ Тимошенко назвал вашу кандидатуру на это исключительно ответственное направление, я, как вы помните, резко возражал.

Павлов пожал плечами:

– Я, товарищ маршал, солдат.

– Не наивничайте, – продолжал Климент Ефремович. – Как вы могли согласиться на это назначение, не имея ни опыта, ни знаний. У вас, прямо скажу, кругозор командира кавалерийского пешка, от силы командира танковой дивизии. Возглавляли вы какой-то период Главное бронетанковое управление Наркомата обороны и неплохо освоились с этим делом, познакомились с промышленностью, знали людей, работающих в танкостроении, и надо было вам продолжать работу в этой области. Но у вас после Испании закружилась голова, вы вообразили себя стратегом, военачальником, не имея необходимых для такого поста данных.

Меня тогда, к сожалению, не послушали. Сейчас мне тяжело об этом говорить, а вам слушать. Но я еще раз повторяю: задолго до войны, хорошо вас зная, для меня было очевидным, что вы берете ношу не по плечу. Но тогда вы этого не хотели понять».

13 апреля 1961 года Л.А. Щербаков направил К.Е. Ворошилову новый вариант «материала к статье» «Четыре дня на Западном фронте». Теперь рассказ велся от имени самого маршала, который лишь ссылался на дневниковые записи «участника этой поездки» генерал-майора Л.А. Щербакова. Ворошилов (а точнее, Щербаков от его имени), в частности, писал: «Чтобы полнее представить обстановку в стране перед войной, нельзя обойти молчанием факт истребления бандой Берия крупных военных деятелей. На протяжении нескольких лет вражеская рука путем клеветы и провокаций вырывала из рядов Красной Армии ее наиболее ценные кадры, людей, обладавших широким военным кругозором, способных в самые критические минуты не потерять присутствия духа, закаленных в гражданской войне и безусловно преданных своему народу, партии. Прекрасные специалисты своего дела были устранены от руководства войсками важнейших округов, штабов, учреждений. Армия по сути дела была обезглавлена. На смену опытным в военном отношении командирам, политработникам были выдвинуты люди, не обладавшие необходимыми качествами руководителей большого масштаба. Порою из-за нескромности, а иногда по причине неспособности реально смотреть на веши, они взвалили на свои плечи непосильную тяжесть и, конечно, терялись в минуты тяжелых испытаний. Одним из таких выдвиженцев был и генерал армии Павлов. Это также не могло не сказаться отрицательно на нашей армии и на ходе боевых действий в начальном периоде войны».

Да, по части фарисейства Климент Ефремович не уступал Иосифу Виссарионовичу. Ворошилов был одним из тех, кто разрабатывал сценарий процесса Тухачевского. В ворошиловском архиве сохранился написанный его рукой черновик состава и суда, и подсудимых (РГАСПИ, ф. 74, оп. 2, д. 141, лл. 89 – 91). Последних первоначально было девять, но в последний момент девятый – комкор Михаил Владимирович Сангурский – был из списка вычеркнут, вероятно, по причине своей относительно малой известности в армейских кругах. Его тихо расстреляли в 1938 году.

В первые дни Великой Отечественной Климент Ефремович до некоторой степени мог чувствовать себя реабилитированным за финскую войну, после которой он был снят с поста наркома обороны. Ставленник его преемника Тимошенко – Павлов, против назначения которого командующим Западным особым округом Климент Ефремович решительно возражал, показал свою полную неспособность руководить войсками. Да и сами эти войска отнюдь не демонстрировали прогресса в боеготовности и боеспособности, о котором поспешил доложить накануне войны новый нарком. Немалая доля вины за то, что войска на границе оказались не готовы к тому, чтобы отразить нападение врага, лежала и на новом начальнике 1енштаба Г. К. Жукове. Так что и Шапошников был более свободен в своей критике. Он, вероятно, в глубине души верил: останься я во главе Генштаба, дела пошли бы лучше.

Сами по себе суждения Ворошилова об обстановке кажутся здравыми, но порой психология старого рубаки давала себя знать. Маршал готов был сломя голову отправиться в 13-ю армию, где его, как это понятно теперь, ждали бы плен или гибель. В целом же замечания, которые Ворошилов делал в ходе своей поездки на Западный фронт, доказывают, что он отнюдь не был таким тупицей в военном деле, каким его представляют позднейшие мемуаристы и тот же Жуков. Другое дело, что после чистки 1937- 1938 годов и неудачи в финской войне Климент Ефремович панически боялся принимать на себя ответственность за важные решения, лучше других зная, что за этим может последовать. Поэтому позже и в Ленинграде, и в Крыму стремился создать разного рода специальные Советы, чтобы по возможности разделить ответственность вкруговую. Это вызвало раздражение Сталина, и в последний год войны он больше не посылал Ворошилова представителем Ставки на фронты, не дал ему пожать лавры победы.

Но полководцами не были и преемники Ворошилова и Шапошникова. Тимошенко и Жуков вместе с начальником Главпура Л.З. Мехлисом предпочли всю вину свалить на Д.Г. Павлова, В.Е. Климовских, А.Т. Григорьева и других руководителей Западного фронта, которых расстреляли уже 22 июля. Но кто же мешал наркому обороны и начальнику Генштаба, обобщив тревожные донесения с границы, попытаться убедить Сталина принять меры предосторожности, направленные на отражение возможного немецкого нападения, и создать боеспособную оборонительную группировку войск? Архивы не сохранили нам подобных обращений со стороны Тимошенко или Жукова. Нет, все это время они продолжали работать над составленным еще в середине мая 1941 года планом советского «превентивного» удара по Германии и об обороне не помышляли и формировали ударную наступательную группировку которая после нападения Германии оказалась не в состоянии быстро перестроиться в оборонительные порядки.

Действительность показала, чего стоили все их планы и они сами – как высшие военные руководители.