В текущем 1952 году советский народ отмечает знаменательную дату – 150-летие открытия электрической дуги. Это важнейшее научное открытие было сделано выдающимся русским физиком Василием Владимировичем Петровым.

Многие черты его творчества несут на себе печать ломоносовских традиций. В.В. Петровым сделан ценный вклад в сокровищницу мировой науки.

Василий Владимирович Петров родился 8 июля 1761 года в семье священника в городе Обояни бывшей Курской губернии. По окончании приходской школы он поступил в Харьковский коллегиум – высшее учебное заведение с довольно обширной программой. Из его стен вышли многие люди, получившие в дальнейшем широкую известность. В нем учился известный поэт Н.И. Гнедич, основатель Харьковского университета В.Н. Каразин и другие. По окончании коллегиума, увлекаемый жаждой знания, В.В. Петров отправляется в Петербург и поступает в первый русский учительский институт или, как тогда говорили, учительскую гимназию. Здесь будущий знаменитый физик встретился с людьми, лично знавшими великого М.В. Ломоносова. Общение с ними имело большое значение в жизни В.В. Петрова. Математику в гимназии преподавал племянник Ломоносова М.Е. Головин, физику – П. Гиляровский, автор одного из первых русских учебников физики.

Большое значение для науки имели исследования В.В. Петрова, обнародованные им в 1803 году в его книге – знаменитом «Известии о гальвани-вольтовских опытах».

На рубеже XVIII и XIX столетий произошло событие, имевшее огромное значение для дальнейшего развития науки: итальянский физик А. Вольта изобрел первый генератор электрического тока, так называемый вольтов столб.

В.В. Петров сразу оценил значение нового изобретения.

Построенная им батарейка состояла из 4200 медных и цинковых кружков. Она не имела себе равных в мире. Самая большая батарея, сделанная в 1810 году в Англии, состояла всего из 2000 пар пластинок. Батарея Петрова представляла собой четыре соединенных последовательно вольтовых столба.

Пользуясь этой «наипаче огромной» (как писал он сам) батареей, В.В. Петров изучил многие свойства электрического тока или «гальвани-вольтовой жидкости», как говорили в его время.

Наибольшую ценность в книге В.В. Петрова представляют главы, в которых он рассказывает о световых явлениях, сопровождающих электрический ток. Тут он сделал открытие, выдвинувшее его в первые рвды ученых того времени.

Описанное Петровым явление много позднее наблюдалось английским химиком Дэви и было названо «вольтовой дугой». Как и предвидел Василий Владимирович, электрическая дуга, которую по справедливости следует называть дугой Петрова, впоследствии действительно была применена для освещения.

Пытливый ум Василия Владимировича не довольствовался открытием дуги между угольными электродами. Вскоре он заменил их металлическими. Оказалось, что если металл взять в форме проволоки, то конец ее «почти во мгновение ока краснеет, скоро расплавляется и начинает гореть с пламенем и разбрасыванием весьма многих искр».

Позднее Н.Н. Бенардос и Н.Г Славянов использовали дугу с металлическими электродами для дуговой сварки металлов.

Изменяя условия опытов, В.В. Петров обнаруживает, что если накаливать электрическим током уголек, помещенный в безвоздушное пространство, то он, раскаляясь, издает яркий свет, сам, однако, при этом не сгорая. Если бы работы В.В. Петрова более внимательно изучались после его смерти, они облегчили бы работу изобретателя электрической лампочки накаливания А.Н. Лодыгина.

Ученые из Техасского университета успешно клонировали первое домашнее животное – кошку. Достигший уже двух месяцев котенок Сс (от слов Carbon сору) – единственный выживший из 87 эмбрионов, полученных путем клонирования клеток, взятых у взрослой разноцветной домашней кошки (это обычная удача при клонировании животных). Сс является генетической копией матери, хотя не похож на нее по расцветке (индивидуальная расцветка кошек определяется случайным распределением некоторых клеток на определенной стадии развития эмбриона). Эксперимент финансировал 81-летний миллионер, который намерен в будущем продавать желающим клоны их умерших любимцев. Общество защиты животных уже заявило, что эксперимент «жесток и не решает проблемы стареющих домашних животных».

Шутка надоела. Девятый год подряд, узнав, как называется конференция, на которую я отправляюсь, – «Куда идет Россия?», – мои друзья, приятели, знакомые и даже полузнакомые, ухмыляясь, тут же спрашивают: так куда она идет? Девятый раз подряд я отвечаю им, давно не претендуя ни на оригинальность, ни на остроумие: вот схожу, узнаю и расскажу.

Рассказываю.

Нет, не о том, куда на самом деле идет Россия, хотя до некоторой степени и об этом. Смысл довольно претенциозного названия, каждый год уточняемого по-своему (на сей раз «подзаголовок» таков: «Формальные институты и реальные практики»), прост и конкретен: год за годом отслеживать динамику социальных, политических, культурных и экономических процессов в стране, то есть наблюдать ее в движении и определять направление этого движения.

Рассказать мне хочется о самой конференции; о людях, за которыми в этой аудитории я наблюдаю уже девятый раз; об их докладах и исследованиях, на основе которых они делают свои доклады; о шутках, которыми эти прекрасно знающие друг друга люди привычно обмениваются, и о спорах, которые ведут друг с другом постоянно, иногда доходя до ожесточения, но чаше тоже привычно, прекрасно зная, что каждый из них скажет и кто чем ответит.

Пока Татьяна Ивановна Заславская показывает на замысловатой схеме, по каким связям, формальным и неформальным, принимаются у нас важные решения и какова расплата за принятие их в обход всех и всяческих правил (по ее словам, плата слишком мала для того, чтобы предупредить расцвет теневых отношений, которые и так уже цветут пышным цветом), я тихонько оглядываю зал. Знакомые все лица…

Артистично курчавятся по плечам легкие, уже совсем белые волосы Александра Ахиезера, дымкой окружая купол совершенно голой головы. Автор очень умных книг и статей о монологичности русской культуры и глубоком ее внутреннем расколе; что бы мне еще у него попросить такого?

Вон громадный Юрий Александрович Левада, медлителен и величав; вопросов с места не задает, внешне не реагирует ни на что, порой кажется – дремлет. Но доверять этому впечатлению никак нельзя, в перерыве походя сразит точной и неожиданно задорной репликой, а то расшедрится на целую россыпь реплик – только подбирай. Юрий Александрович вообще мастер соединять трудно соединяемое: как он умудряется сочетать олимпийское дремлющее спокойствие с цепким вниманием, ленивую фацию с острым выпадом, так умудрился он фабрику по производству массовых опросов, своего рода конвейер, движущийся исключительно коммерческим мотором, соединить в своем Всероссийском центре изучения общественного мнения с научными, более того, фундаментальными исследованиями. Чтобы непосвященным ясно было, насколько это трудно, скажу только, что повсюду в мире массовые опросы отделены от научных исследований; у нас же трудности такого сочетания стали расплатой за независимость от всяческого начальства, и политического, и академического, поскольку исследования идут на собственные деньги, полученные за опросы…

На трибуне тем временем Татьяну Ивановну Заславскую сменил Аркадий Ильич Пригожин, много лет занимающийся социологией организаций: его доклад на конференции, посвященной социальным институтам, предполагался как бы автоматически… Так, конечно, речь идет об институциональной культуре, проще говоря – о культуре деловых отношений в организациях.

– Известно, что в организациях на Западе принято своих сотрудников в основном хвалить, а не ругать; наша же особенность – резкое преобладание негативных стимулов над позитивными. Деловая культура у нас в принципе репрессивна. В лучших организациях соотношение выговоров, разносов и так далее к благодарностям, похвалам и прочему – три к одному; но я знаю конторы, в которых это соотношение – одиннадцать к одному. Я показываю результаты наших наблюдений руководителям; некоторые, особенно молодые, хватаются за голову: неужели я такое чудовище?! Начинают следить за этим, стараются держать себя в руках, положение выправляется, но пройдет месяца три, и все возвращается к прежнему: не так просто преодолеть свои стереотипные реакции, сложившиеся давно и выдаваемые уже неосознанно… Вообще к нашим руководителям вполне применима схема Эрика Берна, считающего, что каждый из нас в общении занимает позицию или Родителя, или Партнера, или Дитяти; только партнеров у нас явно не хватает…

За моей спиной явственное шевеление.

– Да чего там руководители, у нас все предпочитают позицию ребенка, кто-то уже говорил: общество сплошных подростков…

Конечно, это Владимир Александрович Ядов, патриарх нашей социологии и социальной психологии, до сих пор не стесняющийся вести себя по- мальчишески на любых высоких собраниях. В поведении – полная противоположность Юрию Александровичу Леваде при определенной близости судеб. Когда-то давно Ядов чуть было не стал директором официальной твердыни советской академической социологии – Института социологии, но опять не вовремя и не на месте выскочил с каким-то докладом, с какими-то замечаниями… Многие считают, что если бы он тогда, в семидесятых, со своим бойцовским темпераментом взял бы институт, может, и не было бы столь капитального разгрома этой самой твердыни, тогда и Левада, может, не ушел бы из института вместе со своей командой, и Борис Грушин, и многие, многие другие. Но Ядов остался себе в Ленинграде, подальше от барской любви и барского гнева. Самое смешное, что Владимир Александрович все-таки и в Москву переехал, и стал директором этого же института, причем в очень нелегкое для науки новое время, когда политического давления уже не было, но и денег на исследования не было тоже, а классики социалистической социологии, там заседавшие еще с тех самых разгромных лет, претендовали на сохранение пошатнувшегося статуса (со всеми материальными последствиями). Владимиру Александровичу удалось не только сохранить институт, но и вдохнуть в него новую жизнь. Кажется , более всего ему помогли новые организационные технологии вроде заключения с сотрудниками контракта на конкретные исследования, так что директор проявил немалую институциональную гибкость и смелость. А теперь, когда ситуация в институте уже как-то «устаканилась», Ядов ушел с директорства и по-прежнему «хулиганит» на высоких собраниях, прямо с места прерывая дорого дающуюся некоторым плавность докладов, требует уточнений, примеров, начинает спорить.

– Я хотел сказать, – договаривал он свою реплику уже у микрофона (не помню случая, чтобы его удалось просто так укротить и не дать договорить до конца, если уж он начал), – что мы действительно страна подростков. Ну, где еще в мире мамы являются за своими сыновьями прямо на линию фронта и объявляют им: «Петя, ты немедленно отправишься домой»… Бедный Петя мнется: мам, у меня здесь товарищи, я же не могу просто все бросить. А она свое: нет, пойдешь домой, нечего тебе здесь делать. И уводит, увозит… Или вот: спросите, на чью помощь рассчитывают наши молодые люди, вполне совершеннолетние? Мы спрашивали. На родительскую. Нигде в мире такого процента молодых людей, ждущих помощи от родителей, вы не найдете. Я уж не говорю о странах англосаксонской культуры, там это просто немыслимо; но даже в Италии, где семьи крепки и связи с родителями тоже крепки, и помощи от них ждут, но не так, как у нас, не в такой степени!..

Однако так не рассказывают о конференции – мелочи, детали, воспоминания, реплики… Там, между прочим, о серьезных вещах говорили вполне серьезные люди. Спорили друг с другом. Ну, и пусть говорят сами…

В начале девяностых годов мы еще могли развернуть страну к демократии и гражданскому обществу, а теперь такого выбора у нас уже нет, и мы почти планомерно движемся к воссозданию государственноцентричной матрицы развития. Эта самая матрица хорошо знакома нам по советской (да и досоветской) истории, но совершенно не соответствует требованиям современного развитого мира.

Выборы так и не стали инструментом смены у власти разных политических сил, политических партий. Они все более управляемы из Центра; если там и не научились еще всегда добиваться избрания конкретного кандидата, то уже вполне овладели техникой «неизбрания» кандидата нежелательного.

Идет трансформация государства в унитарное, везде и повсюду управляемое по единому, заданному сверху образцу, управляемое чиновниками, подчиненными Центру.

Государство контролирует политические партии, благоволит одним (и те туг же начинают процветать), вытесняет на обочину политической жизни другие, оппозиционные.

Постоянно укрепляются силовые структуры и полицейский надзор за электронными сетями, усиливается давление на средства массовой информации.

Я не против укрепления государства, я против укрепления режима личной власти, при котором государство как раз слабеет. Происходит приватизация государственной власти, государство становится как бы частной собственностью тех, кто им управляет. Действия власти не подчинены определенным, всем известным прозрачным правилам, не отливаются в определенные публичные процедуры, институты, на всех уровнях идут по каналам личных связей и личной, персонифицированной власти.

Многие надеются на то, что укрепившееся государство проведет необходимые сегодня экономические реформы, как в свое время в основном силовыми методами провел их Пиночет в Чили. Хочу напомнить, что Пиночет действовал в несколько иных условиях и иной социокультурной среде, чем это происходит у нас. Чили, например, всегда было наименее коррумпированным государством Латинской Америки, там живы определенные традиции государственничества. Авторитаризм может быть и не чилийского образца, а, например, мексиканского. Здесь вплоть до 90-х годов все губернаторы были представителями правяшей партии, хотя все были выборными – выбирали всегда, кого надо Центру, не брезгуя прямыми подлогами.

Сама история проведенного нами исследования говорит об этом. Примерно 20 процентов товаров, проходящих таможню на пути в страну, идет по так называемым белым схемам, то есть абсолютно легально и по всем правилам. Не больше десяти процентов идет по «черным схемам», то есть представляет собой чистую контрабанду. Основной грузопоток идет по «серым схемам», то есть полулегально, с крупными нарушениями принятых правил.

Понятно, почему. Средний размер таможенных пошлин – 35 процентов стоимости товара. Еще 25 процентов – налог. И два-три дня ожидания. Если же 6-7 процентов стоимости товара заплатишь в карман таможеннику (говорят, теперь уже 12 процентов – инфляция!), больше ничего никому платить не надо, и через два часа все твои документы будут готовы.

(Кстати, «в карман таможеннику» – это всего лишь эвфемизм. Я примерно так себе и представлял: загоняют грузовик на весы, выходит на крыльцо таможенник и начинает вымогать взятку. На самом деле, никто не выходит на крыльцо, деньги платятся заранее какой-то фирме за мифические услуги, потом все идет обычным путем, и ваш груз не отличить от абсолютно легального, только идет он почему-то совсем с другой скоростью и без всяких помех.)

Так вот, импортеры холодильников, аудио- и видеотехники и прочего, люди среднего и крупного бизнеса, сами заказали социологам исследование, цель которого – выяснить, что именно более всего мешает переходу на «белые схемы» в отношениях с таможней и что здесь можно было бы сделать. «Мы, конечно, и сами все это знаем, но надо, чтобы люди со стороны посмотрели, вдруг увидят что-то неожиданное»… Потому они, обычно избегающие разговоров «не со своими», не только допустили к себе социологов (на пленках и дискетах – пятнадцать разговоров в среднем по полтора часа каждый), но даже разрешили частично предать огласке результаты.

Откуда вдруг такой интерес к легализации бизнеса?

Вот, по крайней мере, три довода в ее пользу.

Слишком велик риск нарваться на так называемую селективную проверку, когда вскрывается случайно выбранный фузовик, вагон, цистерна и проверяется полностью. Тут-то могут выплыть всякие несоответствия товаров и документов или «особый» путь документов, и все это в результате обходится бизнесмену очень дорого.

Упущенная выгода: если ты систематически занижаешь объем своих сделок, тебе труднее добыть инвестиции и кредиты, охотнее имеют дело с крупными предпринимателями.

Угроза потерять долю рынка, которую всегда рад занять тот, кто работает легально.

Наконец, постоянный риск нарваться на «отморозков», которые водятся только в серых и черных сегментах рынка, а за два-три года легальной работы вытесняются полностью.

А легализации более всего мешает коррумпированность чиновников и их полная неготовность принять порядок, перед которым все будут равны. Крупные предприниматели согласны платить государству больше, чем сегодня, но при обязательном условии единства правил для всех без изъятия, иначе какая же конкуренция. Чиновники же никак не могут отказаться от права раздавать льготы и делать одних хоть немного «равнее»…

Конечно, деформировать рынок легко, а вернуть ему «правильные» очертания – работа долгая, многоступенчатая и даже опасная. Но и само по себе тяготение в эту сторону, отчетливо намечающееся, дорогого стоит…

Если искать хоть какой-нибудь критерий для оценки происходящего, – туда идет Россия или не туда, вор действительно должен сидеть в тюрьме или его можно простить и не мешать ему, если он стал благодетелем целого региона, – то, наверное, искать его надо именно в оценке положения миллионов самых простых тружеников и изменений в их положении.

Поэтому доклад Марины Андриановны Шабановой был столь принципиально важен для конференции, не говоря уж о том, что за ним стояло прекрасное исследование, проведенное под руководством Татьяны Ивановны Заславской и как бы несущее на себе знак качества знаменитой некогда новосибирской социологической школы.

Как выясняется, очень многие нарушения своих прав работники вообще не воспринимают как нарушения: «Мы привыкли», говорят, например, бюджетники по поводу очередной задержки зарплаты.

А на самом деле, права их нарушаются на частных предприятиях реже, чем на государственных, хотя вроде бы должно быть наоборот. Нарушения эти можно разделить на три группы: «силовые», когда начальство «выкручивает руки» подчиненным и заставляет их поступаться собственными интересами, а те понимают, что их права нарушены, но ничего с этим поделать не могут; «взаимовыгодные», когда подчиненный добровольно соглашается отступить от своего права на отпуск, например, или на восьмичасовой рабочий день за определенное вознаграждение; «солидаристические», это когда работники и их начальство (хозяева) дружно обманывают государство опять-таки к общей выгоде: получают часть зарплаты «черным налом», уменьшая тем самым налоги, или «накручивают» зарплату работнику перед выходом на пенсию, чтобы ее увеличить.

Отстаивать свои права решается половина тех, кто четко понимает, что они нарушены. Удавалось их отстоять в 17 процентах случаев, не удавалось чаше или никогда в 33 процентах случаев.

Поразителен список способов борьбы за эти самые трудовые права. Решительно лидирует (60 процентов) личное обращение к начальству с просьбой восстановить справедливость; оно же и самое успешное. Далее – с большим отрывом – следует смена места работы и только потом – обращение во вроде бы созданные для этого общественные организации. Только каждый десятый обиженный отправляется в суд, а отстаивать права в забастовке, на митинге готовы не более трех процентов.

Так-то вот.

Все отмечали, что контроль государства за соблюдением прав работников слаб, что проверяющие коррумпированы. Исследователи пришли к выводу: как минимум на 85 процентов нарушения этих прав связаны с тем, что сами работодатели живут в неправовом экономическом пространстве и их права тоже систематически нарушаются. Это – элементы единой системы, в принципе, в основе своей неправовой.

Так куда же идет Россия?

Поборники беспрепятственного развития экономики склонны вспоминать о том, что период первоначального накопления, капитала во все времена и всюду выглядел крайне нереспектабельно. Повсюду он сопровождался криминальной активностью, бесправием рабочих и соседством удручающей бедности с кричащим богатством. Чем больше становился национальный пирог и доля каждого в нем, тем быстрее создавались предпосылки образования правового государства и гражданского общества.

Поборники демократии и политических свобод склонны видеть историю гражданского общества иначе. Они выводят демократию не из динамики экономического роста, а из социокультурных предпосылок, а правовое общество выводят не столько из заинтересованности крупного капитала в охране своей собственности, сколько из представления общества о праве и его готовности к самоограничению в рамках права.

Обе точки зрения были представлены на конференции. Правда, доклад Ворожейкиной, как и положено докладу политологическому, был более «глобален», а в докладах Радаева и Волкова толковалось о предметах совершенно конкретных, тем не менее они явно противостояли друг другу хотя бы в тональности, в подходе к фактам. А факты-то как раз и не противоречили друг другу.

Можно сказать: вот, наконец, дожили, и бандитам выгоднее отстать от своего гнусного промысла и стать легальными бизнесменами, или по-другому: вот, дожили, наша власть и бизнес-элита рекрутируются в основном из бандитов.

Можно сказать: десять лет прошло, и сегодня наши работники столь же, если не более, бесправны, как были и при советской власти. Зачем же тогда было огород городить? Чего стоят все и всяческие преобразования, если простому человеку лучше от них не становится?

А может, это все-таки просто нетерпение: следует ли ждать социальной и юридической грамотности у людей, никогда не живших в правовом государстве?

Итак, по мнению одних, стакан наполовину уже наполнен, нужны только терпение и спокойная профессиональная работа, и все придет: демократия, гражданское общество, достойная в материальном отношении жизнь. Нетерпение может только все испортить, как это уже бывало в нашей истории.

По мнению других, стакан полупуст, и скоро мы опустошим его полностью, поскольку изо дня в день мы закрепляем неправовые представления и неправовые практики в быту, в экономике, в политике.

Я не знаю, чем именно руководствовались те или иные ученые, становясь на одну из этих позиций, когда анализировали одни и те же факты и приходили чуть ли не к противоположным выводам. Более того, я не берусь судить о том, кто из них прав» предоставляю право выбора читателю.

Хочу только заметить, что в девяностые годы, как выяснилось, в Мексике все-таки победила демократия, и теперь там губернаторы – представители разных партий, и президент не может выдавать руководящие указания из своей резиденции, а страна стала по-настоящему федеративной. Наверное, это произошло потому, что авторитарная власть не принесла ей такого уж благоденствия и в какой-то момент стала тормозом в развитии, в том числе и экономики.

Если не была им с самого начала.

Парад гипотез

Французский физик Жан Шарон полагает, что за «черными дырами», этими безднами, разверстыми в пространстве, открывается иной мир, зеркально симметричный нашему. Элементарные частицы, населяющие этот мир, свободно движутся вверх и вниз по течению времени, а вот в пространстве они неподвижны. (Точно так же и мысль человека, заметим мы, выбираясь из «черной дыры», может мигом перенестись в прошлое или будущее, пока сам он по-обломовски лежит на диване.)

Итак, в нашем мире все идет к худшему. Энтропия нарастает. Вся жизнь во Вселенной, «свершив печальный круг, угаснет». В череде взрывов и вспышек, методично перемалывающих все содержимое вселенского сосуда, не найдется места ни для звезд, ни для планет, ни для людей. Зато в глубине черных дыр растет и процветает иной, зеркальный мир. В нем исчезнет привычное нам зло – необратимость времени. Различные островки времени станут так же доступны, как в нашем мире – различные уголки пространства. Эта гипотеза воскрешает в памяти Зазеркалье – «Страну чудес», в которой оказалась кэрролловская Алиса.

Следы астронавтов на Луне

Еще в шестидесятые годы, во время полетов к Луне американских космических аппаратов «Сервейер», ученые обратили внимание на один странный феномен. Аппараты эти исследовали поверхность Луны, выбирая место посадок пилотируемых кораблей «Аполлон». На фотографиях, переданных ими, иногда были заметны пылевые облака. Они застыли примерно в метре от лунного грунта. Что это было?

Позднее свидетелями того же феномена стали астронавты, побывавшие на Луне. Что же поднимало клубы пыли? Ведь на Луне нет атмосферы. Разве может там веять ветер?

Уже тогда возникла догадка, что причина кроется в электростатике. Под действием ультрафиолетовых лучей пылинки теряют электроны и приобретают положительный заряд. Как известно, одинаковые заряды отталкиваются. Если сила отталкивания превышает силу тяжести, пылинка взлетает. Со временем частицы пыли улавливают электроны из окружаюшего пространства, теряют заряд и, став нейтральными, опускаются на поверхность Луны. Подобный пылевой дождь неизменно идет на Луне.

Британский физик Джон Миллс говорит о «постоянной культивации лунного грунта». По его оценке, за каких-нибудь сто лет следы Нила Армстронга. первого человека, ступившего на Луну, полностью сотрутся.

Кстати, группа физиков из Колорадского университета во главе с Амандой Сайкафус частично подтвердила эту гипотезу в лабораторных условиях. Ученые поместили смесь пылинок в небольшую вакуумную камеру. Их диаметр не превышал одной десятой миллиметра. Потом камеру облучили жесткими ультрафиолетовыми лучами. На Земле эти лучи задерживает атмосфера. На Луне они легко проникают к самой поверхности. Под их действием меняется заряд пылинок. Крупицы цинка, меди или графита – все их можно найти на Луне – теряют в среднем около 50 тысяч электронов. Из этих крупиц возникают облака пыли. Пока лишь не ясно, насколько быстро обновляется лунный грунт. Чтобы окончательно подтвердить правоту Миллса, осталось подождать всего сто лет.

В принципе, не так уж важно, сохранятся следы астронавтов или нет. Зато открытие «лунного ветра» имеет большое практическое значение. В будущем, во время экспедиций на Луну, астероиды или спутники планет, не имеющие атмосферы, все равно придется защищать от пыли объективы видеокамер, фотоаппаратов и других приборов.

Почему светятся рыбы? .

Многие обитатели океана – рыбы, медузы, каракатицы – светятся за счет химической реакции. В их организмах есть особые молекулы – люциферины (от латинского «носитель света»). При окислении они мигом отдают припасенную энергию. Происходит вспышка.

Возможно, данные молекулы проникли в организм глубоководных животных еще в ту далекую пору, когда их предки жили на мелководье. Правда, тогда эти молекулы были нужны для другой цели. Их назначение разгадали биологи из Лувенского университета (Бельгия).

В их опытах клеточные культуры разрушались под действием свободных радикалов, пока ученые не добавили туда люциферин. Его молекулы связывали активность свободных радикалов, и те не причиняли вред клеткам.

Верхний слой океана изобилует свободными радикалами. В них превращаются атомы кислорода, теряя электроны под действием ультрафиолетовых лучей. В глубину океана эти лучи не проникают, да и кислорода там мало. Обмен веществ у глубоководных животных понижен, поэтому в их организме не много свободных радикалов. Зато появился в избытке люциферин. Он начал использоваться не по назначению.

«Молекулы люциферина перестали играть особую роль в организме этих животных, – говорит бельгийский биолог Жан-Франсуа Рис, – но оказалось, что эти молекулы могут вырабатывать свет. Так в борьбе за выживание возникла биолюминесценция».

Цветущая Сахара

Парниковый эффект обращает историю климата вспять. Возможно, пустыня Сахара через какое-то время вновь превратится в плодородную саванну. Шесть тысяч лет назад она именно так и выглядела; мы можем судить об этом по наскальным рисункам, оставленным ее древними жителями.

Компьютерная модель, созданная сотрудниками Института исследования климата из Потсдама, позволяет предположить, что степь, населенная кочевниками-скоговодами, превратилась в безлюдное море песка, когда земная ось отклонилась на каких-то пару десятых долей градуса. Тогда произошло следующее. Северное полушарие стало получать меньше тепла; началось похолодание. Роза ветров изменилась. Летом над Сахарой перестал дуть муссон, приносивший сюда дождь. Растения стали чахнуть. Засуха погнала кочевников на север и восток. Многие племена двинулись к Нилу, положив начало древнеегипетской культуре.

Сейчас все наоборот. Засуха угрожает странам, лежащим вокруг Средиземного моря. В ближайшие десятилетия все чаще будут испытывать нехватку воды такие страны Европы, как Испания и Италия. Некоторые географы уже сегодня говорят о «наступлении Сахары на эти регионы». Не придется ли жителям здешних мест перебираться на север Африки – туда, откуда уйдет пустыня, ежели ее пески вновь, как тысячи лет назад, зацветут?

Пока это – чистой воды игра ума. Однако расчеты показывают, что «Сахара зазеленеет в считанные десятки лет, если потепление на планете продолжится», заявляет немецкий географ Мартин Клауссен. Уже сейчас в отдельных районах на юге пустыни все чаще проливаются дожди. В местечке Вади-Ховар на севере Судана отмечено продвижение растений в глубь пустыни. Между тем, согласно прогнозам, средняя температура на нашей планете в течение XXI века повысится на несколько градусов! Называют разные цифры: от 1,4 до 5,8 градусов. В любом случае это приведет к изменению очертаний Сахары: где-то пустыня прихватит новый кусок земли, где-то превратится в цветущую степь.

Если вас не убеждают расчеты математиков, то. может быть, удивят показания археологов. Вот что говорят результаты многолетних исследований, проводившихся в Ливии немецкими и ливийскими археологами (в конце девяностых годов ими руководили Хельмут Цигерт и Саад Абдул Азиз). Итак, облик Сахары на протяжении тысячелетий поразительно менялся. Словно Протей, она принимала все новый вид. Четыреста тысяч лет назад климат здесь был влажным, а растительность, как и фауна, – субтропической. Будущая пустыня напоминала цветушие страны Южной Европы. Двести тысяч лет назад на севере Сахары раскинулось огромное озеро; его площадь достигала размеров современной Германии. На берегах озера жили люди, охотились на зверей и дичь или, сев в лодку, пускались на лов рыбы. Среди излюбленной добычи были бегемоты и страусы. Из скорлупы страусиных яиц мастерили украшения, из звериных шкур – одежду. Чтобы самим не попасть в чьи-то когти, выжигали прибрежный тростник: это не давало зверью подкрасться и мешало проникнуть в дом скорпионам и змеям.

Николай Николаев

Оледенение

Наши представления о циклах изменений климата неверны. Плотность теплового потока, излучаемого Солнцем, почти не меняется. Чередование холодных и теплых периодов происходит при сохранении глобального теплового баланса. И даже в годы пиковых отклонений средние температуры времен года не настолько отличаются от современных, чтобы привести к оледенению материков. Чудес не бывает!

В умеренных широтах огромные ледники могут образоваться, если скорость прецессии земной оси, то есть ее движения по круговому конусу, будет близка к 360 градусам в год. Лишь при этих условиях здесь длительное время сохранятся отрицательные температуры.

Представьте себе, если в наше время на широтах Москвы и Петербурга за зиму выпадает 0,7 метра снега, то для образования стометрового ледникового щита потребовалось бы ни много ни мало – полтора века. И в течение этих полутора веков выпавший зимой снег в летние месяцы каким-то чудесным образом должен сохраняться.

По теории, мощность европейского ледникового покрова достигала когда-то полутора-двух километров. По расчетам ученых (смотрите книгу Дж. Имбри «Тайны ледниковых эпох»), летние температуры в ту эпоху могли падать максимум на 6,7 градуса ниже современных. Вспомним московский июль с температурами воздуха от 20 до 30 градусов. Отнимем семь градусов. В наше время снег сходит в апреле при значительно более низких температуpax. Что могло тогда столетия защищать ледник от летнего тепла? На этот вопрос теория не дает ответа.

Однако рациональное объяснение все же имеется, если допустить, что еще 15 тысяч лет назад скорость прецессии земной оси была иной, и одно весеннее равноденствие от другого отделяли не 365 дней, как сейчас, а… столетия. Люди проживали свою жизнь в условиях одной сезонной фазы. Времена года растягивались на десятилетия. Было достаточно времени, чтобы спокойно мигрировать из жарких, засушливых мест в северные области. С приближением осенней поры потомки этих переселенцев начинали движение на юг. (В древнейшие же периоды существования Земли времена года могли длиться миллионы лет.)

Внезапное изменение скорости прецессии застало всех врасплох. Времена года стали чередоваться с головокружительной быстротой. Началось грандиозное таяние ледников. Люди и животные долго не могли приспособиться к происходящему и в большом числе гибли.

Так, первое столкновение человека с явлением смены времен года оказалось трагическим. Когда жизнь постепенно успокоилась, – по моим расчетам, около пяти тысяч лет назад изменение прецессии почти прекратилось, и тропический год приблизился к современному показателю, – тогда на разных континентах и широтах стали появляться грандиозные астрономические сооружения: Стоунхендж в Англии, Каласассайя близ озера Титикака в Америке, Карагоч в Армении, Аркаим на Урале. Не считаясь ни с чем, люди пытались установить длительность времен года и определить число дней в году. Ведь это знание помогало вовремя уйти на юг от наступающей зимы или весной уберечься от наводнения.

Евгений Бельшесов

ГЛАВНАЯ TFMA

Вопрос этот может показаться равно наивным, бессмысленным и безответным. Действительно, до недавнего времени большинство ученых, занимающихся социальными науками и изучением процессов познания, его игнорировали.

Положение резко изменилось в последнее десятилетие, когда возобновившиеся дебаты о взамоотношении между наукой и религией выплеснулись в культурное пространство и ученые из разных областей ввязались в споры. Недавно вышедшая в нью-йоркском издательстве книга «Почему Бог никогда не исчезнет?» («Why God Won’t Go Away?») интересно и по-новому освешает этот вопрос, особенно с точки зрения нейрофизиологии, о чем сообщает читателю подзаголовок: «Наука о мозге и биология веры».

Авторы книги – врачи из Пенсильванского университета: Эндрью Ньюберг занимается одновременно радиологией и нейробиологией мозга, Юджин Д'Аквили, ныне покойный, был профессором психиатрии. Книга написана для широкого читателя, но содержит достаточно много нового материала (особенно по нейрофизиологии мистических переживаний) даже для профессиональных ученых. По утверждению авторов, Бог никогда не исчезнет в человеческом сознании, потому что религиозный импульс укоренен в биологии мозга. Сканирование мозга, производимое во время медитации и молитв, показывает поразительно низкую активность в его задней верхней теменной доле. Авторы называют расположенный там пучок нейронов «областью, ассоциированной с ориентацией» (сокращенно ОАО), потому что главной функцией этих нейронов является ориентировка тела в физическом пространстве. Люди с поражением этой области с трудом находят дорогу даже в окрестностях собственного дома. Когда ОАО находится в состоянии нормальной спокойной активности, человек четко ощущает различие между собственной личностью и всем окружающим. Когда же ОАО пребывает в пассивном, «спящем» состоянии – в частности, при глубокой медитации и молитве, это различение теряется и, следовательно, границы между личностью и миром расплываются. Не это ли происходит с молящимися, которые чувствуют присутствие Бога, или с медитирующими, которые вдруг начинают ощущать свое единение со Вселенной?

Подлинно религиозные люди отличаются тем, что у них эти переживания достигают такой глубины, что определяют собой всю их жизнь. Ньюберг и Ак~ вили решили изучить те специфические ощущения, которые характерны именно для религиозного опыта, но при этом разделяются представителями любых религий. Одно из этих ощущений, чувство «единения со Вселенной», в свое время возбуждало Эйнштейна. Другое – это чувство благоговения, которое сопровождает мистические переживания и делает их важнее, напряженнее и подлиннее, чем любой опыт повседневной жизни.

Для проведения экспериментов исследователи с помощью своих коллег, занимавшихся тибетским буддизмом, отобрали восемь монахов, имевших опыт в медитации и согласившихся на сканирование мозга. Добровольцы приходили в лабораторию по одному, и техник вводил им в руку интравенозную трубку. Затем подопытным предлагалось медитировать, сосредоточиваясь при этом на каком-то единичном образе, обычно – на некотором религиозном символе. Нель эксперимента состояла в том, чтобы зафиксировать момент, когда ощущение человеком себя или своего «Я» (self) начинает растворяться и он начинает ощущать себя слившимся с мысленно выбранным для медитации образом. Как описывает это Майкл Бейме, один из медитировавших и одновременно участник исследовательской группы, такой переход ощущается, как «утрата границы. Как будто бы фильм вашей жизни прервался, и вы вдруг увидели тот пучок света, который проектировал этот фильм на экран».

Когда находящийся в состоянии медитации подопытный начинал ощущать появление чувства своей слитности с образом – обычно это происходило примерно через час после начала эксперимента, – ему в вену вводили радиоактивное вещество (атомы, «помеченные» радиоактивной меткой). В течение нескольких минут эти «меченые атомы» достигали мозга и распределялись по различным его участкам, собираясь в большем количестве там, где ток крови был сильнее, то есть там, где активность мозга была выше. Измеряя после этого сканером концентрацию радиоактивности в разных участках мозга, исследователи получали моментальный снимок мозговой активности в процессе медитации. По окончании эксперимента это распределение активности сравнивалось с ее распределением в состоянии покоя.

Исследователи не удивились, обнаружив повышенную активность в тех участках мозга, которые регулируют внимание, что свидетельствовало о глубокой сконцентрированности человека в процессе медитации. Но открытие значительного снижения активности в теменной доле верхней задней части мозга (в той самой ОАО, о которой мы говорили в начале статьи) привело их в сильное волнение. Ведь именно этот участок, как уже сказано, заведует различением между «self» и всем остальным миром. Грубо говоря, левая половина этого участка управляет тем ощущением («образом») собственного тела, которое свойственно индивидууму, в то время как его правая половина руководит ощущением «контекста», в который этот «образ» погружен, то есть ошушением реального физического пространства и времени, в котором функционирует наше «Я».

Ученые предположили, что по мере развития у медитирующего индивидуума чувства слияния, единения с внешним по отношению к нему религиозным образом он, этот индивидуум, постепенно отключает участок ОАО от обычных сигналов, связанных с ощущением своего «место- и времяположения», которые помогают ему отграничить образ собственного тела от внешнего мира. «Наблюдение за людьми во время медитации показывает, что они действительно отключают свое восприятие внешнего мира. Их больше не беспокоят приходящие извне образы и звуки. Поэтому, возможно, их теменная доля не получает более никаких входных сигналов» – говорит Ньюберг. Лишенный своего нормального «питания», участок ОАО перестает нормально функционировать (что проявляется в снижении его активности), и человек чувствует, как будто граница между ним и всем остальным начинает растворяться и исчезать. А поскольку для него исчезают пространственный и временной «контекст», его охватывает чувство бесконечного пространства и вечности.

Недавно Ньюберг повторил тот же эксперимент с францисканскими монахинями во время их молитвы. Поскольку молитвы больше основаны на словах, а не на образах, не удивительно, что сканирование показало активизацию тех областей мозга, которые связаны с речью. Куда интереснее, что и в этом случае область ОАО оказалась «отключенной» (то есть отличалась пониженной против нормы активностью). Это говорит о том, что и молящиеся отключают ту часть мозга, которая отграничивает человека от окружающего мира, и благодаря этому могут достигать чувства «единения с бесконечностью и вечностью».

Это чувство единения со Вселенной – не единственная особенность интенсивного религиозного опыта. Такой опыт несет в себе также большой эмоциональный заряд, сообщающий человеку чувство благоговения и глубокого смысла происходящего. Нейрофизиологи полагают, что появление этого чувства связано с другим участком мозга, отличным от теменной доли, а именно – с так называемым эмоциональным мозгом, лежащим глубоко внутри височных доль в боковых участках мозга, под его большими полушариями.

Этот участок мозга составляет часть так называемой лимбической системы, расположенной на внутренней стороне больших полушарий и регулирующей деятельность внутренних органов, инстинктивное поведение, эмоции, память и т.п. По мнению некоторых специалистов, этот участок возник в самом начале нашей эволюции. Ныне его функциями являются наблюдение за нашим жизненным опытом и маркировка особо важных для нас событий и образов – например, облика близкого человека. При такой «маркировке» данное воспоминание как бы помечается неким эмоциональным ярлыком, означающим «это важно».

Ученые считают, что во время интенсивного религиозного переживания «эмоциональный мозг» становится необычно активен, маркируя все, переживаемое в этом состоянии, как «особо важное».

Такая гипотеза могла бы объяснить, почему люди, пережившие такой религиозный опыт, затрудняются объяснить его другим. Вот как комментирует это Джеффри Сейвер, нейролог из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе: «Содержание глубокого религиозного переживания – его визуальные и чувственные компоненты – точно те же, что и обычные, каждодневные переживания любого человека. Но височнодольная система «эмоционального мозга» маркирует эти моменты религиозного опыта индивидуума как чрезвычайно важные состояния, сопровождаемые ощущениями большого удовольствия и гармонии. Когда такой опыт пытаются описать другим, удается передать только его содержание и чувство его необычности, но никак не сопровождающие его внутренние ощущения».

Имеется много свидетельств, подтверждающих важность «эмоционального мозга» для религиозного опыта. Наиболее известны показания людей, страдающих эпилептическими припадками и рассказывающих о неких «глубоких прозрениях» во время этих припадков. По мнению Сейвера, «это напоминает рассказы людей, переживающих религиозно-мистическое откровение, когда их охватывает такое чувство, будто их «Я» становится прозрачным и сквозь его пустоту (и «пустоту» внешней реальности) они видят «реальность» более высокого порядка». Не случайно, замечает Сейвер, многие эпилептики имеют склонность к мистическим переживаниям. Так, Достоевский писал, что во время своих эпилептических припадков он «прикасался к Богу». Список религиозных мистиков, которые, по предположениям, могли быть эпилептиками, включает апостола Павла, Жанну дАрк.

Богатством ощущений, которое привносит в повседневную жизнь резкая активизация «эмоционального мозга», может объяснить, почему все религии придают такое большое значение ритуалам, утверждает Ньюберг.

Принудительные и стилизованные церемониальные действия вырывают людей из обыденности и помогают «эмоциональному мозгу» маркировать их как значительные. К тем же результатам, кстати, может привести и религиозная музыка, вызывая то ли возбуждение, то ли тихое блаженство. Об этих наблюдениях докладывали японские исследователи еще в 1997 году.

Вдумаемся, что же это все означает. Если религиозное чувство, как утверждают Ньюберг и его коллеги, имеет материальную основу (область ОАО, «эмоциональный мозг» и т.п.), то его, очевидно, можно вызывать в мозгу и искусственно. Доктор Майкл Персингер, нейролог из университета в ни чем не примечательном американском городе Садбери, утверждает, что «встретить Бога» может чуть ли не каждый – для этого достаточно надеть некий специальный шлем. В течение нескольких лет Персингер использует технику, которую он называет «транскраниальной магнитной стимуляцией», вызывая с ее помощью «сверхъестественные» переживания у самых обычных людей. Действуя методом проб и ошибок, он обнаружил, что слабое магнитное поле (примерно того же порядка, что магнитные поля, генерируемые компьютерным экраном), сложным образом вращающееся против часовой стрелки возле височной доли головного мозга, вызывает у четырех из пяти людей ощущение, что рядом с ними в комнате находится некое призрачное существо.

Как поступают люди, оказавшись в соседстве с призраком, зависит от их собственных чувств, склонностей и верований. Если они недавно потеряли близкого человека, то могут решить, что этот человек вернулся, чтобы повидаться с ними. (Как тут не вспомнить гениального Лема с его «Солярисом»?) Люди религиозного типа могут идентифицировать этот призрак как Бога. «И все это происходит в лаборатории. Легко себе представить, что произошло бы, если бы такое случилось с человеком ночью, когда он один, в своей кровати, – или в церкви, где имеется столь подходящий и существенный контекст», – говорит ученый. Персингер самолично пробовал надевать свой «чудотворный» магнитный шлем и, по его словам, тоже ощущал «призрачное присутствие», но у него это ощущение было ослаблено, поскольку он был слишком хорошо осведомлен о происходящем.

Не все, однако, согласны с тем, что персингеровские видения можно приравнять к тому, что переживают глубоко религиозные люди. Так, например, представитель главного лондонского раввина (не самый, надо думать, объективный судья) утверждает, что эксперимент Персингера столь же далек от истинно религиозного переживания, как настроение, созданное с помощью психостимулирующих лекарств, далеко от естественного психического состояния человека.

Тем не менее, как бы ни расценивать эксперименты Персингера, они с очевидностью показывают, что мистические переживания состоят не только из того, что мы чувствуем, но также из нашей интерпретации этого ощущения. «Мы подгоняем эти переживания под определенный стереотип, помещаем в отсек с определенным «ярлыком» (например, общение с высшим существом), и тогда наше переживание запоминается именно в таком виде. И такая подгонка производится бессознательно и занимает всего несколько секунд». Тут сказывается и то влияние, которое люди, как социальные животные, получают, разделяя с другими религиозные ритуалы.

По мнению ученых, три свойства заранее заложены в мозгу (Сейвер называет их в своей книге «нейронными субстратами»). Люди запрограммированы самой природой время от времени переживать ощущения, создающие у них иллюзию различных «видений». Как разумные существа, они способны (и склонны) классифицировать эти ощущения, то есть распределять их «по полочкам». Наконец, они нуждаются в общении с себе подобными, то есть в социальных связях и пространственной близости с другими людьми. Все это приуготовляет их к переживаниям ощущений религиозного типа. Но содержание, которое вкладывается людьми в эти переживания, не задается мозговыми программами. Не мозг порождает, скажем, религиозную нетерпимость. Но если, к примеру, вы ощущаете «единение с Богом» и при этом верите в необходимость уничтожить всякого, кто не разделяет вашу веру, то это уже является чисто культурным наполнением вашей веры. Именно такое культурное наполнение веры может, как мы видели на примере бен Ладена и его соратников, превратиться в реальную социальную опасность для других людей.

Из изложенного выше следует любопытный и отчасти даже тревожный вывод: по какой-то не известной нам – то ли естественной, как скажут скептики, то ли сверхъестественной, как скажут верующие, – причине наш большой и мощный мозг наделен возможностью испытывать некий эволюционно относительно новый вид переживаний, которые мы называем религиозными. Как справедливо утверждает Ньюберг, «проблема заключается в том, что все наши переживания в равной степени порождаются мозгом – как ощущения реальности, так и мистические переживания». Фактически, как это ни звучит парадоксально, единственным критерием реальности для нас является то, насколько реальной мы ее ощущаем: «Вы можете видеть сон, и в это время чувствовать его реальным, но когда вы проснетесь, он тотчас перестанет быть для вас реальностью. С другой стороны, люди, подверженные мистическим переживаниям, считают их более реальными, чем обычная реальность, и сохраняют это убеждение, даже возвращаясь в обыденную реальность. Из этого круга невозможно найти выход».

Эти осторожные формулировки устраивают и верующих людей. В конце концов, можно ведь видеть в шекспировских сонетах просто чешуйки графита, разбросанные по поверхности листа целлюлозы, а можно – будучи человеком определенной культуры – видеть в них произведение великого духа, и это тоже будет правдой. Как показывают описанные эксперименты, религиозное или мистическое переживание – это результат активности определенной группы нейронов, но верно и то, что – в рамках той или иной культуры – они трансформируются в ту или иную религию, которая наполняется тем или иным культурным содержанием, в свою очередь подчиняет себе (толкует на свой лад) очередные религиозные или мистические переживания и в конечном счете становится мощной традицией и реальной социальной силой. Поэтому не стоит, наверно, толковать результаты «экспериментальной теологии» как аргумент против существования Бога – верующих это не убедит, а неверующим не нужны аргументы. Во всем, что касается Бога, лучше руководствоваться, думается, правилом, которое сформулировал много лет назад один знакомый мне давний политзэк, человек бывалый и мудрый: «С Богом лучше не связываться». Другой мой знакомый, профессор-физик, тут же обосновал эту мысль научно-теоретически: «Человек, в принципе, не может посгичь Бога, как система низшего порядка сложности не может постичь систему высшего порядка сложности». Что тоже верно, хотя и более туманно. Не хватало только религиозного человека, который то же самое выразил бы на свой, третий лад, напомнив, что «пути Господни неисповедимы»…

Управление по охране окружающей среды США запретило использование в качестве инсектицидов одного из виновников разрушения озонового слоя – фумиганта метилбромида. Кроме того, некоторые вредители-насекомые приобрели сопротивляемость к химическим веществам.

В этой связи интересен опыт использования микроволн двумя экспериментаторами, энтомологом и инженером- консультантом из исследовательской службы министерства сельского хозяйства в штате Висконсин. Их опытная установка уничтожает вредителей мягкой пшеницы, ячменя, овса и кукурузы. Пока зерно пересыпается из ковшового элеватора в емкость, на него подается энергия микроволнового излучения, и все вредители погибают.

Дело в том, что насекомые содержат в себе больше воды, поэтому излучение действует на них губительно, не спекая нагреваемые зерна и не приводя к уменьшению прорастания в будущем. Весь процесс уничтожения вредителей занимает шесть секунд, а мощность излучения в пятьсот раз превышает мощность бытовой микроволновой печи.

Симфония в движении

Еще задолго до того, как появились первые подвижные игрушки, которые подвешивают над детскими кроватками, матери и няньки имели обыкновение укладывать младенцев в прогулочной коляске на спину и ставить ее в саду под большим деревом. Убаюкивающее движение листвы, волнуемой легким ветерком, гипнотизирует ребенка и заставляет его часами оставаться спокойным. Та же идея лежит в основе новых раскачивающихся игрушек, позволяющих стимулировать интеллектуальное развитие младенца и получивших общее название «Симфония в движении».

В дополнение к обычному покачиванию взад- вперед «Симфония в движении» обеспечивает перемещение деталей игрушки вверх-вниз. Пластмассовые бусины- шарниры скользят взад- вперед в подвижных кронштейнах, а три ярких изображения животных или три геометрические фигуры кружатся в своеобразном танце, постоянно меняя направление движения. При этом некоторые элементы конструкции остаются в покое, в то время как другие вращаются и пляшут. Создается многократное повторение трехвекторного движения, напоминающее трепет древесной листвы.

Эти игрушки созданы израильской фабрикой «Tiny Love». Использование момента движения не преследует исключительно цели эстетического наслаждения; конструкция призвана развивать зрительное, слуховое и речевое восприятие ребенка, обучать его ориентироваться в окружающем пространстве. Игрушка содержит также 15-минутную запись трех музыкальных сочинений Баха, Бетховена и Моцарта, специально адаптированных для младенцев. Набор различных мелодий и ритмов, с одной стороны, стимулирует интерес младенца к музыке, а с другой – позволяет ему расслабиться и успокоиться. Яэль Кац, детский врач, принимавшая участие в разработке «Симфонии в движении», объясняет: «В прошлом родители не интересовались когнитивным развитием младенца в утробе матери. Сегодня они знают, что могут повлиять на это развитие как в период беременности, так и на самых начальных стадиях жизни ребенка».

Быстрее и дешевле

Обычные электрические схемы для радио, телевизоров, сотовых телефонов, компьютеров и других электронных устройств печатаются на тонкой медной пластине, протравленной кислотой. Метод, разработанный Андре Шипвеем из Института химии при Еврейском университете в Иерусалиме, позволит теперь производить дешевые сотовые телефоны и радиоприемники, различные «умные» карточки со встроенными микропроцессорами и даже футболки с мигающими световыми сигналами.

Доктор Шипвей утверждает, что его технология дает возможность производить электрические схемы гораздо быстрее и дешевле, чем любая другая, известная до сих пор. Весь процесс распечатки с компьютерного экрана и получения годной к использованию схемы может быть осуществлен менее чем за 10 минут. Разработанная компьютером схема распечатывается на специальной бумаге, пропитанной катализатором, содержащим палладий. После этого бумага помещается в химический раствор, который наносит медь только на те участки, которые не покрыты краской. Таким образом создается тонкая бумажная полоска с электрической схемой.

Метод может быть использован и для производства многослойных схем или нанесения других металлов, например серебра. Он также может быть приспособлен к печати на пластмассах, керамике и тканях. Процесс, за разработку которого доктор Шипвей недавно получил премию имени Кея, присуждаемую за самые оригинальные и перспективные изобретения, может заинтересовать научно-исследовательские институты, предприятия электронной промышленности, учебные заведения и коммерческий сектор.

SOS-BUS

Лейбористская партия Великобритании предлагает распространить на все Соединенное Королевство опыт города Норвича. В центре Норвича каждую ночь стоит автобус, который раз в час объезжает все питейные заведения. В обязанности водителя и добровольной команды входит доставлять по домам загулявших выпивох, которые уже не в состоянии добраться до дома самостоятельно. Лейбористы предлагают из этих добровольных дружин, уже получивших название SOS- BUS, организовать регулярно действующие службы, которые не допускали бы, чтобы порядочные люди ночевали на улице. Причем эти добрые самаритяне даже не пытаются как-то исправлять своих клиентов или читать им нотации, они просто помогают добраться до дома.

НОБЕЛЕВСКАЯ ПРЕМИЯ

Последняя Нобелевская премия по физике была присуждена за создание ни много ни мало – нового состояния вещества, получившего название «конденсат Бозе – Эйнштейна». Предсказано оно было еще в двадцатые годы ушедшего века, а открыто – всего лишь несколько лет назад (об этом наш журнал сообщил под рубрикой «Сенсация» в N° 4 за 1997 год). Непривычно короткая дистанция от открытия до столь высокой награды объясняется важным фундаментальным результатом, хотя и титулованные физики с трудом представляют себе даже будущие практические его приложения, считая это делом «послезавтрашнего дня». Однако уже идут эксперименты, в которых новое состояние не только исследуют, но и «пробуют на зубок» в качестве основы суперточных приборов. Особенность проект ируемых устройств заключена еще и в их сверхминиатюрных размерах – ведь разговор идет об атомно-молекулярных масштабах. Таким образом, конденсат призван внести свою лепту в идущее широким фронтом наступление нанотехнологий. Вот об этом сейчас и пойдет речь.

Умножить число – значит увеличить его во сколько-то раз. Соответственно, умножить атомы значит то же самое – увеличить их число во сколько-то раз. В недавнем эксперименте группы американских ученых число атомов в пучке, проходящем через установку, было увеличено примерно в тридцать раз. Нарушение закона сохранения вещества? Ни в коем случае. Все по закону. Вспомним, что поток света тоже можно «умножать», – именно это делается в лазере. А как работает «умножитель атомов»?

Совершенно аналогично. Подобно лазеру, в нем тоже есть «резервуар», поставляющий проходящему пучку – только не квантов, а атомов – дополнительные атомы для его «умножения». В данном случае этим «резервуаром», а также источником исходного атомного пучка, является магнитная ловушка, где находится облако атомов натрия в состоянии так называемого конденсата Бозе – Эйнштейна. Это особое состояние вещества было несколько лет назад впервые получено экспериментальным путем, с помощью сверхглубокого (почти до абсолютного нуля) охлаждения коллектива атомов. В состоянии «конденсата Б-Э» все атомы ведут себя как один «сверхатом», то есть находятся в одном и том же, самом нижнем энергетическом состоянии, и потому имеют одни и те же квантовые характеристики.

Оказалось, что такой конденсат обладает и другими необычными особенностями. Если сквозь него пропустить два лазерных луча со слегка разными энергиями и направлениями, то атомы, первоначально находившиеся в покое, поглощают фотон более высокоэнергетичного луча, а потом излучают фотон, соответствующий менее энергетичному лучу. Разница энергий идет на придание атому определенной скорости по направлению, совпадающему с равнодействующей направлений обоих пучков. Иными словами, под воздействием двух лазерных пучков все атомы конденсата приобретают одну и ту же – небольшую – энергию и начинают медленно двигаться, продолжая оставаться в одном и том же квантовом состоянии, или, как говорят, оставаясь «когерентными» (согласованными).

Атомный пучок готов. Исследователи выпускали его из магнитной ловушки небольшими порциями в другую магнитную ловушку с таким же натриевым конденсатом, атомы которого предварительно получали энергетическую «подкачку» точно так же, как специальные атомы в активной среде лазера. При прохождении пучка атомы второго конденсата вынужденно переходили из возбужденного состояния в промежуточное, излучая меньше энергии, чем поглотили, а за счет остатка энергии приобретали ту же скорость и в том же направлении, что атомы вошедшего пучка. Более того, они оказывались в том же квантовом состоянии, или, как говорят, приобретали ту же «фазу», то есть становились «когерентными» с ними. Присоединяясь к входящему пучку, они умножали его интенсивность (число атомов в нем), не меняя ни его когерентности, ни одного из других его исходных свойств.

Моторы из молекул

Ученые из Bell Labs и Оксфордского университета придумали первые молекулярные моторы на основе ДНК. Они в сто тысяч раз меньше булавочной головки, зато компьютеры, созданные по схожей технологии, будут в тысячи раз мощнее нынешних.

Один из ведущих нанотехнологов Эрик Дрекслер

В нанотехнологии ученые имеют дело с объектами размером в нанометры, то есть миллиардные доли метра. Эта технология позволит, к примеру, создать процессоры с миллиардами транзисторов – в современных полупроводниковых их в тысячи раз меньше. Чем больше транзисторов в процессоре, тем он мощнее.

Одно из направлений работы – двигатели на базе ДНК. В молекулах ДНК, как в головоломке, все части соединены одним-единственным способом. Такие схемы идеальны для создания наноустройств; Ученые спроектировали части синтетической ДНК так, чтобы те опознавали друг друга на каждой стадии монтажа моторов. Так что в основе такой конструкции были лишь ДНК.

«Поскольку ДНК являются и «топливом» для этих моторов, они не нуждаются в других химикатах», – говорит физик Бернард Юрке из Bell Labs.

Обычно ДНК имеют вид двойной спирали – этакой перекрученной лесенки, поэтому ученые взяли для начала три одиночные спирали, каждая из которых напоминала половинку лестницы. Спираль А имела правильную структуру и соединялась со спиралями В и С – получались две «руки», АВ и АС. Если добавить «топливную» спираль, то эти руки «сцепляются», как щипцы. Снова открыть их можно, добавив другую спираль, которая совпадает с «топливной» и удаляет ее.

«Всю популяцию из тридцати триллионов щипчиков ДНК, притаившуюся в нескольких каплях раствора, можно последовательно открыть и закрыть, добавляя топливные спирали», – говорит Эндрю Терблфилж, еще один физик из Bell Labs.

По словам Бернарда Юрке, прототипом ДНК-моторов стали для него молекулярные белковые моторы в живых организмах, отвечающие за сокращение мышц и перемещение веществ в клетках.

Сейчас ученые лаборатории Белла пробуют присоединять к ДНК электропроводящие молекулы, чтобы собирать молекулярные электрические контуры.

Важно, что усиленный пучок атомов действительно согласован, то есть когерентен. Такие (и только такие) пучки можно применять в физических, геодезических и других сверхточных измерениях, основанных на принципе интерференции когерентных пучков. Видимо, здесь они и найдут свое применение, но для этого, как и в случае первых лазеров, понадобятся еще годы работы.

Пока же налицо выдающийся экспериментальный результат – реальное умножение атомов. И, как видите, без нарушения закона сохранения вещества.

И раз уж мы заговорили о кажущемся нарушении, а наделе – хитроумном использовании законов природы, расскажем еще об одном способе «запрягания» хаотически движущихся атомов в согласованную полезную работу – о создании так называемых броуновских молекулярных моторов. Они сходны с атомными умножителями в том, что тоже на первый взгляд нарушают некий закон природы, в данном случае второй закон термодинамики.

Когда-то, еще в позапрошлом веке, Джеймс Максвелл (тот, кто создал теорию электромагнитного поля) придумал мысленный эксперимент, как будто бы опровергающий второй закон даже в замкнутых системах. Вообразите себе закрытый яшик с внутренней перегородкой в нем, причем в ней сделана микроскопическая форточка, около кс/юрой дежурит столь же микроскопический демон, способный различать атомы и сортировать их по скорости.

Со временем в ящике должно произойти разделение атомов: все быстрые соберутся слева, медленные – справа, то есть в системе «само собой» произойдет увеличение порядка системы. Однако кавычки здесь не случайны. На самом деле, демон в силу своих микроразмеров и сам будет ощущать тепловые улары отдельных атомов, и, как показывает расчет, постепенное изменение его состояния в результате этих ударов в конечном счете с лихвой перекроет весь выигрыш в упорядоченности.

Опыт Максвелла – чисто учебный, методологический. Куда практичнее устройство того же рода, предложенное лет примерно через сто после Максвелла другим знаменитым физиком, Ричардом Фейнманом. В «опыте» Фейнмана микроскопических размеров зубчатое колесико, насаженное на одну ось с таких же размеров пропеллером, помещалось в водную среду. Колесико это могло вращаться только по часовой стрелке: вращению в противоположную сторону препятствовала этакая «собачка» – клинышек на пружинке, входивший между зубцами колеса. Поскольку лопасти пропеллера испытывали непрерывные удары атомов жидкости с разных сторон, эти удары должны были поворачивать колесико то в одну, то в другую сторону. Однако благодаря «собачке» результирующей всех этих ударов могло быть только вращение по часовой стрелке. И таким образом возникал вроде бы безупречный механизм превращения неупорядоченного, хаотического теплового движения атомов воды в непрерывное упорядоченное (только в одну сторону) вращение колеса. А поскольку колесико может при этом худо-бедно производить некую работенку, то все это устройство должно представлять собой к тому же еще и «вечный двигатель». Что бы это значило?

Фейнман сам разъяснил, где туг зарыта собака. В «собачке», конечно. Она и ее пружинка тоже ведь должны быть микроскопических размеров, а потому удары атомов на них также должны влиять. Суммарным итогом таких ударов как по пропеллеру, так и по пружинке окажется хаотическое дерганье колесика то в одну, то в другую сторону, и никакого нарушения второго закона термодинамики не произойдет. И «вечного двигателя» тоже не будет, поскольку при каждом очередном заскакивании «собачки» между зубцами пропеллер будет дергаться от этого удара и передавать его энергию в окружающую среду в виде тепла.

Под железной пятой роботов

Футуролог Эрик Дрекслер, автор книг «Engines of Creation» («Машины становятся творцами») и «Nanosystems» («Наносистемы») – несколько лет назад журнал «Newsweek» включил его в число ста человек, чьи идеи будут определять судьбы XXI века, – описывает мир, в котором миллионы крохотных машин – «ассемблеров» – размером с пылинку творят невероятное. Сперва – по примеру промышленных роботов – они создают свои собственные копии, а затем мастерят такие удивительные вещи, как подводные лодки, которые странствуют по кровеносным сосудам и разрушают раковые клетки, или же космические ракеты, что вместе со всеми запасами топлива весят всего лишь четыре тонны, или же компьютеры размером с молекулу протеина. Сырьем служат отдельные атомы – главным образом углерод и кремний, – а также органические молекулы.

По мнению критиков этой идеи, полагаться на добрый разум незримых роботов все равно, что выпускать на свободу микробы из бактериологических лабораторий. Одни будут сами проникать в человеческие клетки; другие примутся мастерить аппараты, способные на это. Что ж, хранителями знаний станут они – роботы; мы же – «мертвой Природой», полем деятельности для их опытов, их «собаками Павлова».

Неизбежно, как уже отмечал наш журнал (см. № 9 за 2001 год), появление и нанооружия. Сколько люди себя помнят, они воюют друг с другом. Древние битвы были скорее единоборствами ратников. Появление артиллерии превратило в передовую линию армейский тыл. Авиация стала истреблять целые поселения и части городов. Атомное оружие способно сжигать города и местности. Возможно, нанооружие может уничтожать огромные общности людей, объединенные каким-либо одним генетическим признаком. На новом витке вооружений человек становится еще обреченнее на смерть. Умные машины могут охотиться на него, как индейцы и янки – на стада бизонов, сводя к нулю миллионные поголовья людей.

Одна из идей самого Дрекслера – вопреки его оптимизму – наглядно показывает, что человек в мире роботов станет всего лишь «одной из самых слабых машин», которую можно так же бесцеременно чинить, как мы чиним и переделываем какой-нибудь «Жигуленок». Так, Дрекслер распорядился, чтобы его голову после кончины заморозили. Его мозг будет жить; с этим нет никаких проблем, полагает ученый-душеприказчик. Впоследствии же милейшие душки-ассемблеры быстренько восстановят потраченное морозом тело.

Тем не менее физики, приглядевшись к «колесику Фейнмана», быстро сообразили, что на его основе можно и впрямь создать реальный микроскопический мотор, который будет превращать тепловое движение атомов во вращение ротора – только за счет внешней энергии. Если, например, каким-то внешним образом (скажем, с помощью электрического поля или лазерного луча) периодически поднимать и опускать «собачку», то «колесико Фейнмана» будет в итоге вращаться против часовой стрелки. Это будет настоящий, вполне обычный мотор с той существенной разницей, что размеры его будут микроскопическими, молекулярными, а потому его сможет приводить в действие хаотическое (или, как говорят в физике, – броуновское) движение атомов окружающей среды. Область применения таких «броуновских» микромоторов поистине необозрима, и потому сегодня сразу две группы исследователей энергично заняты их практическим осуществлением.

Группа Росс Келли в Бостоне уже синтезировала одно такое устройство. Как и надлежит «молекулярному» мотору, оно состоит из трех молекул бензена (трех сцепленных друг с другом колец), действующих одновременно и как пропеллер, и как зубчатка, и четырех дополнительных бензеновых молекул, которые входят между первыми как зубцы. В таком виде «пропеллер», как и положено, вращается в обе стороны. Но Келли пытается присоединить к кольцам «пропеллера» такие дополнительные атомы, которые провоцировали бы определенные химические реакции, способные вызвать освобождение «пропеллера» в нужные моменты цикла. Вторая группа под руководством Джеймса Гимжевского из Цюриха надеется добиться того же эффекта, используя так называемый туннельный атомный микроскоп для подачи на мотор периодического электрического поля.

Во всех этих работах ученые пытаются «запрячь» в согласованную работу хаотически движущиеся атомы, но не нарушая, а используя второй закон термодинамики. И хотя технические трудности на пути создания молекулярных моторов, работающих за счет броуновского движения, пока еще весьма велики, ученые не унывают, поскольку им известно, что природа давно уже создала множество таких микроскопических двигателей. Подобные «броуновские моторы» работают, например, внутри живых клеток – в так называемых ионных насосах, перемещающих заряженные ионы сквозь клеточные мембраны. Такой «насос» представляет собой молекулу белка, отдельные части которой вращаются в определенную сторону благодаря изменениям его внутреннего электрического поля. С помощью таких же «броуновских моторов» перемещаются частицы вещества во внутриклеточных трубочках-тубулах, сокращаются мышечные волокна и движутся хвостики сперматозоидов. Даже «переписывание» с генетических молекул ДНК тех «инструкций», по которым в клетке создаются белки, тоже опирается на молекулярные моторы. (Кстати, компьютерная действующая модель такого мотора недавно опубликована в Интернете по адресу: monet.physik.unibas/ch/~elmer/bm.)

Одним из наиболее изящных примеров природных двигателей такого рода являются молекулярные моторы так называемых флагелл – тех длинных жгугообразных отростков, с помощью которых движутся бактерии. В основании каждого такого жгутика располагается микроскопический «броуновский мотор», состоящий из нескольких белковых молекул, к которым присоединен длинный гибкий хвостик, сложенный из нескольких молекул белка флагеллина. Недавно японский ученый Иокомура и его коллеги сумели вскрыть все основные детали работы броуновских моторов флагелл, и это позволяет надеяться в скором времени перенести принципы их устройства в микротехнику.

Но мысль исследователей, занимающихся «броуновскими моторами», уже идет и дальше. Как говорится в последних сообщениях, на недавней конференции по молекулярной нанотехнологии, прошедшей в Соединенных Штатах, группа инженеров из штата Юта доложила о проекте совершенно нового типа микродвигателя, основанного на… «бактериальной тяге». Этот мотор предлагается для создания миниатюрного биоробота, который был бы способен двигаться внутри человеческого организма, наподобие многократно уменьшенных героев из азимовского «Фантастического путешествия», и производить там все нужные медицинские действия и процедуры.

Инженеры из Юты планируют использовать бактериальные клетки для преобразования теплового движения атомов в механическую энергию поступательного движения микроробота. Благодаря малости бактериального источника энергии размеры такого плавучего устройства можно будет уменьшить всего до нескольких микронов. А на следующем этапе авторы намерены приспособить для движения своего робота одни лишь флагеллы с их броуновскими моторами, без бактерий. В таком случае, по предварительным расчетам, размеры биомотора можно будет снизить до 100 и менее нанометров. Продолжительность его работы будет определяться продолжительностью жизни бактерий или флагелл, использованных для его перемещения, и авторы надеются довести этот срок службы до часа и более. Фирма «Reneissance Technologies» из штата Кентукки уже объявила, что первый прототип такого микробиоробота размером в один миллиметр будет выпущен на рынок в течение года.

Что такое «ассемблер»?

Будущие нанофабрики немыслимы без «ассемблеров». Что же это такое? Проще говоря, это – робот: крохотная рука, которая забирает атомы и молекулы с некоего склада, где они хранятся, а затем – согласно программе, в нее заложенной, – размещает эти элементы в заранее предназначенных местах. Защелками служат химические связи, транспортерами – сложные молекулярные цепи. В принципе, ассемблер конструирует громадную молекулу, состоящую из биллионов атомов. Эта молекула – в зависимости от своего состава – обретает вид то картофелины, то стола, то ракеты.

Ассемблеры способны и на большее: они могут множество раз копировать себя, и каждая копия может быть предназначена для решения каких-то новых задач.

Оптимисты поддерживают Дрекслера…

Оптимисты перечисляют ряд аргументов в пользу идей Дрекслера:

* Еще Ричард Фейнман говорил, что подобные технологические новации в принципе осуществимы. Это – самый слабый из аргументов. Нобелевские лауреаты тоже могут ошибаться.

* С помощью растровых туннельных микроскопов уже сегодня можно манипулировать отдельными атомами и молекулами и, например, изготавливать аминокислоты, не существующие в природе.

* Химики постоянно синтезируют новые вещества из отдельных атомов и молекул, хотя процесс этот не всегда поддается контролю.

* Нанотехнология ни в коей мере не нарушает общие физические законы. Ученые уверены, что сумеют справиться и с квантовыми эффектами, и с погрешностями, вызываемыми тепловым движением атомов.

* Любая живая клетка в принципе является ассемблером. Она обладает встроенной программой (ДНК), получает энергию и сырье от внешних источников питания и беспрестанно копирует себя. Из множества отдельных клеток сложены деревья, животные, люди и так далее. Как видите, принцип один и тот же. Только сырье и готовые продукты будут отличаться от натуральных, сотворенных природой.

… а критики возражают

Пока никто не знает рецепт, по которому можно построить ассемблер. На многие вопросы еще нет ответов.

* Хорошо, мы допускаем, что ассемблер будет сортировать атомы и помещать их в нужное место. Но откуда он узнает о том, где какой атом находится?

* Как ассемблер поймет, в какой именно части наноконструкции он сам оказался?

* Откуда ассемблер будет черпать энергию, необходимую, чтобы разрывать молекулярные связи, перемещаться и производить расчеты на собственном, встроенном в него компьютере?

«Нанотехнологию нельзя воспринимать серьезно, пока мы не получим ответ на все перечисленные выше вопросы», – подчеркивает Дэвид Джонс, обозреватель научно-популярного журнала «Nature».

Американский журнал «Тайм», тоже откликнувшийся на эти исследования, завершил рассказ о них таким сообщением: «Национальный институт рака и управление космонавтики НАСА приняли решение выделить в течение ближайших трех лет 36 миллионов долларов для разработки нанодатчиков – устройств размером в тысячу раз меньше толщины человеческого волоса. Эти устройства смогут сканировать человеческий организм в поисках молекулярных признаков рака – например, дефектных белков, характерных для злокачественных клеток, – и определения местонахождения и формы опухолей. Приспособленные для переноса лекарств или «сменных» генов, такие устройства смогут атаковать только раковые клетки, не затрагивая здоровые, и обрабатывать их одну задругой. Это сделает излишними химиотерапию и рентгеновскую бомбардировку организма со всеми их печальными последствиями. Так что через каких-нибудь пятнадцать лет лечение самых страшных сегодня видов рака будет сводиться к приему таблетки, содержащей миллионы микроустройств, приспособленных для обнаружения и уничтожения раковых клеток внутри организма. И это не научная фантастика».

Судя по описанным выше проектам, это действительно не фантастика. Тем более что такой авторитетный специалист, как Майкл Роко, советник американского Национального научного фонда (кстати, тоже выделившего 150 миллионов долларов на развитие нанотехнологических проектов), недавно заявил, что первые такие медицинские нанороботы могут появиться уже к концу ближайшего десятилетия.

С помощью силового микроскопа, главного оружия нанотехнологов, можно исследовать атомарные структуры

Гибкая керамика из лаборатории нанотехнологов

Япония: особый путь

Вполне серьезно к нанофантазиям относятся лишь в США. В других странах их мало принимают в расчет, хотя те же японцы и европейцы возлагают надежды на нанотехнологию, – правда, надежды эти иного рода. Их интересует не сотворение неведомых и всемогущих ассемблеров, а цели куда более реалистичные: сложнейшие переключательные схемы для компьютеров новейших поколений и новые средства медицинской диагностики.

Японцы уже сейчас пытаются «застолбить» за собой этот перспективный рынок. В ближайшие десять лет власти Японии намерены выделить двести миллионов долларов на исследования в области нанотехнологии.

Проблемы Планеты Земля

География – наука о пространстве. Точнее – о географическом пространстве, хотя это выражение и звучит несколько комично.

Каково оно, это пространство, географы спорят давно и особенно целенаправленно на Сократических чтениях, где осуществляется союз географов и философов. О Сократических чтениях и их последнем явлении журнал рассказывал в № 11 за 2001 год.

Ниже мы публикуем две беседы с докладчиками, выступавшими на этих чтениях. Беседы подготовлены Евгенией Пряхиной и Екатериной Голотой.

Наиболее ярко союз географов и философов продемонстрировали М.А. Розов иЛЖ Одинокова в своем докладе «Общественно- территориальные системы как системы с рефлексией».

Нам удалось побеседовать с профессором Розовым о его докладе.

Откровения Шартрского собора

– Михаил Александрович! Чему посвящена ваша работа?

– Наш доклад – это рассказ об истории одной маленькой идеи. Идея эта постепенно развивалась и неожиданно, благодаря усилиям Людмилы Юрьевны, приобрела и географическое звучание.

Начало всему положила известная притча о Шартрском соборе, с которой я познакомился где-то во второй половине 60-х годов. Суть притчи в следующем. На строительстве собора в средневековом городе Шартре спросили трех человек, каждый из которых катил тачку с камнями, что они делают. Первый пробормотал: «Тачку качу». Второй сказал: «Зарабатываю хлеб семье». А третий ответил с гордостью: «Я строю Шартрский собор!». Эта незамысловатая история стала толчком к откровениям, которым посвящена наша беседа.

– Какие же это откровения?

– Первое, конечно, – это этическое содержание притчи. Да, в жизни надо иметь большую цель, надо не размениваться на мелочи, а строить Собор.

– Но ведь это только присказка…

– На нашу историю можно посмотреть и с несколько иной стороны. Она красноречиво выбалтывает одну из тайн нашей деятельности: деятельность – это продукт рефлексии. Надо различать поток человеческой активности сам по себе и деятельность, которая всегда связана с постановкой некоторой цели. Только осознание цели превращает физическую активность в деятельность.

– Как бы проиллюстрировать вашу мысль?

– Извольте. Допустим, что этнограф наблюдает за аборигеном, который бьет камень о камень. О какой деятельности можно здесь говорить? Может быть, он хочет получить острый осколок камня или высечь искру, или подать звуковой сигнал? Если абориген стал затем раздувать затлевший мох, то этнограф сочтет, вероятно, что тот хотел высечь искру и разжечь костер. Костер в этом случае будет продуктом, камни – средством, мох – объектом. Операцию мы назовем высеканием искры или каким-то подобным образом.

Если же абориген поднимет осколок камня и станет его использовать в качестве режушего инструмента, то именно этот осколок и будет продуктом, один из камней станет объектом, а другой – средством. А мох в этом случае вообще окажется за границами акта деятельности. Вы видите, что одна и та же акция в зависимости от ее рефлексивного осознания может выступать в качестве существенно разных актов деятельности.

И еще. Вполне возможно, что абориген первоначально хотел получить искру и поджечь мох, но, заметив отскочивший острый осколок, переосмыслил все свои действия в свете этого неожиданного результата. Мы должны допустить, что существует операция рефлексивного переключения, которая способна преобразовать один акт деятельности в другой.

Что бы мы ни делали, например, в сфере материального производства, мы получаем не только некоторый вещественный результат, но и накапливаем опыт, который тоже так или иначе фиксируется в виде устных или письменных текстов. Вопрос только в том, что мы рассматриваем в качестве итогового продукта.

Наука сплошь и рядом формируется за счет соответствующего рефлексивного переключения. Решение каждой задачи дает в качестве результата не только конкретное знание, но и метод его получения. Заметьте, первоначально этот метод существует только в форме непосредственного образца. Первые математические рукописи, например, представляли собой списки решенных задач, а это свидетельствует о том, что рефлексивное переключение уже имело место, ибо кого может интересовать площадь конкретного земельного участка или геометрической фигуры, числовые характеристики которых могут уже никогда не повториться полностью.

– Все сказанное выше в основном относилось к философии науки, но, как отмечал еще Максвелл, самое интересное происходит на стыках наук…

– Именно так. Встреча авторов данной статьи означала и встречу философии науки с совершенно иной областью, а именно с географией и прежде всего с географией отдыха. Но что такое отдых? Почему ни Тур Хейердал в период путешествия на «Ра», ни Тенцинг Норгей при восхождении на Эверест не являются отдыхающими с точки зрения рекреационной географии? Чем они отличаются от туриста, который в период отпуска взваливает на себя тяжеленный рюкзак и добровольно испытывает не меньшие трудности, принадлежа, однако, к категории отдыхающих? Решающую роль при ответе на этот вопрос сыграла статья Б.Б. Родомана «Проблема охраны и возрождения мобильного туризма». Оказалось, что и здесь мы встречаемся с давними знакомыми: с рефлексивно связанными и рефлексивно симметричными актами деятельности. Б.Б. Родоман убедительно показывает, что принципиальное отличие деловой утилитарной поездки от туристического путешествия – это прежде всего разные целевые установки. В первом случае человек стремится как можно быстрее достичь конечной точки намеченного маршрута, во втором – наиболее интересным и важным является само перемещение, позволяющее ознакомиться с местностью, полюбоваться ландшафтами, получая от этого удовольствие.

– А нельзя ли применить сказанное к другим видам рекреации?

– Очевидно, что да. Охота, рыбная ловля, постановка палатки и разжигание костра, сплав по реке на плоту или на лодке, копанье на садовом участке, ходьба, стрельба из лука, езда верхом… – все эти виды отдыха представляют собой рефлексивно преобразованные акты трудовой деятельности прошлого или настоящего.

– А существуют ли такие формы трудовой деятельности, которые еще не превратились или которые нельзя превратить в отдых?

– В условиях бурного развития туристского бизнеса постоянно возникают новые виды рекреации, использующие все более богатый спектр трудовых актов. Современные туристы могут намыть золотой песок, сделать кувшин на гончарном круге, поработать лесорубами и даже слетать в космос.

Вообще на рекреационных территориях, то есть на территориях, где население в основном ориентировано на туристов как на источник доходов, многие виды местной хозяйственной деятельности претерпевают рефлексивные преобразования. Один из них – превращение реальной деятельности в демонстрационную. Туристам демонстрируют местные танцы и обряды, виды национальных одежд, способы изготовления и использования орудий…

– Мы как-то совершенно незаметно перешли от понятия отдыха к рекреационным территориям…

– Это вполне естественно, но этот переход желательно зафиксировать. Фактически везде в современной географии мы имеем дело с социосферой, а все социальные системы – это системы с рефлексией. ТРС (территориальные рекреационные системы) – это в данном случае только хорошая модель.

– А процессы трансформации ТРС России на переломе 90-х годов? Что произошло в этой сфере с развитием рыночных отношений?

– Советские ТРС работали в такой ситуации, когда деньги платят независимо от того, насколько успешно идет «строительство собора». Конечно, цель «удовлетворение рекреационных потребностей» всегда декларировалась, но это абсолютно не отвечало сути дела. Покупатель в магазине раздражал продавцов, отдыхающий – тех, кто его обслуживал. Рынок изменил ситуацию и потребовал восстановления симметрии. Цель – прибыль, но она определяется наличием клиентов. Обслуживание клиентов и получение прибыли – это рефлексивно симметричные виды деятельности. Именно забота о прибыли порождает разнообразие предлагаемых услуг и заставляет работников индустрии туризма не только угадывать и удовлетворять любые потребности клиента, но также проектировать и создавать эти потребности. Все это формирует новую инфраструктуру данной территории: благоустраиваются гостиницы и базы отдыха, появляются уютные кафе, ресторанчики и сувенирные магазины, в недосягаемых ранее из-за отдаленности местах возникают вертолетные площадки…

– Правильно ли мы поняли, что и на этом этапе изучения проблемы вам вновь помог «болтливый Собор»?

– Вот именно! Достаточно вслушаться в его речи, и многое становится ясным! На этот раз он утверждает нечто совершенно новое, он утверждает, что рефлексивная симметрия его типа – это условие устойчивости системы.

Удивительно, но реальные ситуации, с которыми сталкивается человечество в своей производственной деятельности и которые порождают современные проблемы устойчивости развития, в значительной степени изоморфны воображаемому Шартрскому собору. Фактически идеи симметрии были уже у нашего знаменитого лесовода Г.Ф. Морозова, основателя учения о лесе как географическом явлении. У него мы находим следующее правило устойчивого лесопользования: «…рубки должны быть так организованы, чтобы во время их производства или следом за ними возникал бы новый лес. Иначе говоря, чтобы рубка и возобновление леса были синонимами». Обратите внимание: Морозов настаивает на том, чтобы рубки главного пользования бьыи рубками возобновительными. Но это как раз и означает рефлексивную симметрию: использование есть промежуточный этап возобновления, возобновление – промежуточный этап использования.

То же самое мы видим и при анализе территориальной совместимости рекреационных и природоохранных систем деятельности. Сплошь и рядом при правильной организации туризма одновременно решаются и проблемы сохранения природы, а природоохранные структуры, в свою очередь, отнюдь не исключают те или иные формы туризма на особо охраняемых территориях, ибо это в какой-то степени пополняет их бюджет.

– Подытоживая наш разговор, оправдал ли себя Шартрский собор, остались ли вы довольны его откровениями?

– Как говорил великий Э. Мах, задача науки в экономии мышления. Нам кажется, что болтливый Шартрский собор позволяет с единой точки зрения охватить довольно широкий круг явлений, которые без этого как бы обречены на абсолютно изолированное существование в нашем сознании в качестве отдельных островков. Но это и требовалось доказать.

Борис Борисович Родоман, доктор географических наук, автор более 250 опубликованных сочинений, хорошо известен в географическом сообществе. Его доклад, посвященный метаморфозам российского пространства,; вызвал бурную дискуссию среди участников чтений.

Сочинение на заданную тему

– Борис Борисович, многие участники чтений нашли ваш доклад спорным…

– Я люблю прибегать к методу сомнительных антитезисов. Предлагаю спорное высказывание, иногда шокирующее, с тем, чтобы его опровергли. Если мои коллеги со мной соглашаются, то я с грустью делаю вывод, что дело действительно плохо.

– Чем вы руководствовались при выборе темы?

– Впервые после средней школы я написал сочинение на заданную тему. Идею доклада мне подсказал мой юный покровитель В.А. Шупер. К счастью, мой личный научный архив позволяет практически не ограничивать себя в темах. Свыше трехсот папок, разложенных по алфавиту, наполненных моими сочинениями, и около ста многоцветных чертежей. В эти бумажные произведения перетекла моя жизнь, а все ее события и впечатления послужили для научного творчества стимулами, фоном, почвой и сырьем.

– В вашем докладе вы упомянули, что культурный ландшафт России видится вам как совокупность ареалов, относящихся к двум различным классам территориальных образований…

– Да. именно так. Я имел в виду так называемые узловые районы и неузловые части узловых районов. Это и города, и населенные пункты. Для животных это тот луг или пастбище, на котором они пасутся. Люди же, кроме территориального деления, еще четко разграничивают свою территорию административно.

– Бумажной документацией?

– Совершенно верно. Вот только по разные стороны узлового района не обязательно должно быть что-то разное. Различия не предполагаются, предполагается принадлежность разным владельцам, хозяевам, пролегание по разным сторонам границ сфер влияния разных городов и т.д. Это выражается в транспортных связях и перемещении населения.

– На территории бывшего СССР крупнейшие государственные образования возникали и исчезали неоднократно.

Можно ли сказать, что с географической точки зрения смена правителей, названий и символов, переделы собственности означают, что прежнее государство исчезло, а на его месте появилось иное?

– Как раз напротив. К примеру, Москва и Подмосковье вот уже шесть столетий пребывают в составе одного и того же государства, глубинный фундамент которого не изменялся. Это экстенсивное хозяйствование за счет не возобновляемых природных ресурсов; раздаточная экономика, периодически модернизируемая путем частной вестернизации; сакральный этатизм (почти религиозный культ государства, а часто и государя) как явная или не явная идеология. В результате распада СССР наша империя уменьшилась, потеряв недостаточно переваренные ею куски чуждых западных и восточных цивилизаций, но не утратила при этом военно-колониального характера, и следовательно, способности в дальнейшем терять или приобретать какие-то территории. Поскольку конфигурация страны приблизилась к той, которая была в XVII-XVIII веках, то перед властью, вынужденной имитировать какую-то деятельность, замаячили прежние геополитические задачи. Расширять выходы к морю. Предупреждать агрессию, якобы угрожающую из Западной Европы и Центральной Азии, удерживать Сибирь, реформировать административно-территориальные деления и т.д.

– История нашей страны наглядно демонстрирует, что это деление претерпело не одну глобальную метаморфозу…

– После громоздкой петровской пирамиды, включавшей провинции, доли и дистрикты, установилась на целых полтора столетия более простая, классическая для России екатерининская система губерний и уездов, укрепленная стандартной духовной и материальной инфраструктурой. Например, дворянские собрания, училища, архитектурные комплексы присутственных мест, торговых рядов и т.д. Центры губерний превратились в процветающие, многофункциональные города.

– Почему, по-вашему, жизнеспособными оказались именно екатерининские губернии, а не петровское разделение на пирамиды?

– Петровские «пирамиды» были слишком велики. Екатерининские же губернии оказались ближе к начальственным местам, и соответственно, лучше контролировались. Недостаток же губернского деления был в том, что для огромной России оно оказалось слишком дробным.

– Как же развивалась система административного деления дальше?

– К концу 1944 года области России приблизительно совпадали с екатерининскими губерниями, а некоторые даже со средневековыми княжествами. В последующие пол века эти территориальные единицы настолько окостенели, что легче стало ввести новые градации деления, чем трогать старые. Поскольку РСФСР, а за нею и ельцинская Россия называлась федерацией, то в качестве ее субъектов, за неимением более крупных единиц, выступили те же области, наряду с республиками и даже автономными округами, забравшие себе довольно много прав. Учрежденные в 2000 году федеральные округа стали новым уровнем административно-территориального деления, но уже не с выборными, а с назначенными начальниками. Эти округа не только дублеры военных округов, но и наследники петровских губерний и советских экономических районов. Теперь следует ожидать дробления федеральных округов и изменения их границ, то есть того, что Россия не раз проходила.

– Как вы объясните поляризацию территории современного государства?

– Последствия переворота 1991 года способствовали многоукладности хозяйственной и культурной жизни в столице и провинции, но не устранили, а скорее усилили различия в уровне развития. Сосредоточение финансовых активов в Москве (70-80 процентов) настолько велико, что доля Петербурга (12-15 процентов) кажется неестественно малой для «второй столицы». Обратной стороной процветания столицы стало одичание периферии. С одной стороны, это положительно повлияло на экологическое состояние районов, так как началось самовосстановление природного ландшафта, дикой флоры и фауны. С другой стороны – способствовало отпадению обширных земель от цивилизации из-за подорожания транспорта и связи. По моим самым грубым подсчетам, около десяти миллионов квадратных километров плошади России не обслуживается никаким регулярным наземным транспортом.

Для России характерна внутренняя периферия, формирующаяся в центре ячеек магистральной дорожной сети, сравнительно недалеко от Москвы. Периферия на данный момент изобилует маргинальными зонами – мертвыми для экономики, но живыми для природы. Так, при движении из Смоленска и Великих Лук к Москве кажется, что приближаешься к Западной Европе. А посредине между Москвой и Санкт-Петербургом располагается типичное захолустье.

– Правильно пи мы поняли, что вы создали специальную модель для объяснения современной бюрократическо-географической субординации?

– Скажем так: я просто упорядочил всем известные факты. В бюрократическом пространстве различаются связи вертикальные – между начальником и подчиненным, и горизонтальные – между чиновниками одного ранга. В географическом пространстве различаются связи радиальные – между центром и точкой на периферии, тангенциальные – между равноудаленными от центра точками. Вот я и решил объединить оба пространства в одной модели. И теперь мы будем территориальные связи называть метафорически – вертикальными и горизонтальными. Тоталитарный режим стремится укреплять первые и уничтожать вторые. Вертикаль государства усиливается путем ослабления горизонтали обшества. В 1991 году российские регионы устроили революцию, добились эмансипации, получили какие-то права и возможности и стали объединяться помимо Москвы, исходя из собственных интересов, кооперируясь, устанавливая нецентрализованные взаимосвязи по горизонтали и диагонали. В 2000 году эта тенденция была переломлена, стала восстанавливаться прежняя, феодально-имперская субординация. Такая структура, с преобладанием вертикальных связей над горизонтальными, обладает парадоксально-односторонней прочностью, бывает твердой, но хрупкой. Наша империя периодически рассыпается, погружаясь в анархию и смуту, а после склеивается из тех же кусков.

– Как вы добиваетесь реалистичности в своих моделях?

– Я разрабатывал свои концепции не по литературным источникам, а осмысливал тот ландшафт. который видел, передвигаясь пешком и на общественном транспорте. Тоталитарный ландшафт, такой, в котором вертикальные связи гипертрофированы, а горизонтальные практически атрофированы, в России формировался веками. Одна из последних перестроек географического поля прошла на моих глазах в сельской местности. До середины XX века из каждой деревни отходили три-четыре грунтовые дороги в соседние селения. К концу XX века личные связи между жителями близлежащих деревень оборвались, а бытовые связи направились на ближайшую твердую дорогу, связывающую села со своим райцентром, а через него с Москвой. Прежние проселочные дороги на полях вокруг деревень были распаханы, а в лесах сохранились в виде широких, но почти непроезжих пеших троп.

Государственный строй может изменяться, но выработанный специфический культурный ландшафт остается, к сожалению, на многие десятилетия. В этом реликтовом ландшафте нам и нашим внукам предстоит жить, к нему мы должны приспосабливаться, не разрушая полученного наследия, а превращая его минусы в плюсы.

– В своем докладе вы говорили об особенностях урбанизации в России…

– На фоне тенденций, провозглашенных глобальными и прогрессивными, Россия по-прежнему дрейфует в свою боковую сторону. Парадоксальна и не имеет адекватных терминов в современной лексике наша трансформация систем расселения. К тому моменту, как большинство россиян стали формально горожанами, они обзавелись загородными садовыми участками, сделали их чуть ли не основным местом работы и главным средством самообеспечения продовольствием; оказались крестьянами по преобладающим интересам. Традиционная деревня вымирает на окраинах и в глубинке, но ее функциональное подобие и наследие возрождается в пригородах.

- Б. Б., давайте попробуем подвести итог нашего разговора…

– Я бы хотел, чтобы в развитии нашей страны было больше прогресса. Ведь я всю жизнь верил в его неуклонное и безудержное движение. В последнее время я вынужден обращать внимание на некую цикличность, повторяемость, застойность того, что сейчас происходит с Россией. Похоже, что наша страна никак не может выбраться из заведенного тысячу лет назад порочного круга и выйти на более прямую траекторию развития, чтобы государство, если оно еще необходимо, было бы не циничным хозяином людского поголовья, а честным наемным слугой самоорганизованного общества. Как я уже говорил в самом начале нашего разговора, я мечтаю, чтобы кто-нибудь отверг мои тезисы, разбил мой пессимизм вескими аргументами. И тогда я первый с глубоким удовлетворением констатирую, что не все еще так плохо в стране, как мне представлялось.

НЕИЗВЕСТНОЕ ОБ ИЗВЕСТНОМ

Родина – это ландшафт. Он включает в себя не только холмы и березки, но и людей, окружающих нас. Мы с детства запечатлеваем их внешность: лицо Родины. Облик интересует нас, едва мы представляем себе жителей того или иного места на Земле. Обычно при обсуждении этногенеза язык и культура отодвигают биологический облик на дальний план. Но без него представления о народе остаются абстракцией. Вот, например, знаете ли вы, кто такие ингерманландцы? Становится ли яснее от того, что это лютеране, которые по традиции ставили курные печи и носили белые фартуки? А если сообщить, что это люди высокие, светлые, со скандинавским лицом и ясными, немного печальными (за счет опущенных наружных уголков) глазами?

В этнографии принято игнорировать расовые признаки народа. Важны самоназвание, язык, вышивка, но не лицо. Расовые признаки, мол, перемешиваются как угодно, а культура остается. Но бывает и наоборот: цивилизация стирает культурное своеобразие местного населения, а особенности внешности сохраняются.

В №11-12 за 1999 год «Знание – сила» уже шел разговор об этногенезе в Восточной Европе, главным образом о славянских группах. А в данной статье мы поговорим о закономерностях расогенеза на этой же территории – но теперь уже вне этносов. Заостряя внимание на том, что доступно взору каждого, – на признаках внешности.

Если наклониться над территорией, простирающейся от Карпат до Урала, и хорошо всмотреться, можно разглядеть людей – больших и маленьких, местных и приезжих, занятых своими неустанными трудами либо вовсе спящих. Все это население – или, как говорят специалисты, антропологический покров – сформировалось в течение многих тысячелетий, причем основной вклад дали мигранты, прибывавшие сюда в разные периоды.

В эпоху оледенения Восточная Европа заселялась разрозненными группами. Не следует забывать, что эта территория как была, так и осталась северным и довольно неуютным уголком Евразии. Последнюю сотню тысячелетий, когда человек вовсю процветал на двух (а затем и пяти) континентах, здесь лежал мощный ледник. Как ни странно, Сибирь и Дальний Восток в то время были свободны ото льда и более пригодны для жизни. Вокруг ледника располагались тундры, холодные степи и редколесья. Обитавшие здесь люди были немногочисленными (подобно современным коренным народам Сибири). Суровость климату придавал не столько холод, сколько обилие пасмурных дней. Солнечных лучей – согревающих, способствующих синтезу витамина D и возбуждающих нервную систему через сетчатку, – так недоставало жителям приледниковой полосы. Меньше от этого недостатка страдали люди с ослабленной пигментацией кожи, волос и радужной оболочки глаз. Так в приледниковой полосе сформировалось депигментированное население: светловолосое и светлоглазое.

Примерно 10 тысяч лет назад ледниковый щит постепенно отступил, и талые воды превратили Восточную Европу в озерный край, поросший лесом. Люди стали вести более оседлый образ жизни, усилилась изоляция – появился «субстрат» для формирования расового разнообразия. И было у этого субстрата три главных поля: балтское (широкое кольцо вокруг Балтики), приуральское (от Волги до Урала) и понтийское (тяготеющее к Черному морю), на которые наслаивались волны то с запада, то с востока, порождая в месте своего соединения «нечто среднее» – среднерусский, среднеевропейский тип.

Но до этого потепления ни о каких расах Восточной Европы говорить не приходится, настолько «мозаичной» была внешность людей. Так, например, один череп из Костенок, что в долине Дона, в Воронежской области, напоминал древнего европейца (этакий Кевин Костнер), а его сосед… папуаса (по выступанию широкого носа и челюстей, а также пропорциям тела) и одновременно кроманьонца (по строению глазниц). Однако в целом 10 – 20 тысяч лет назад местные обитатели обладали выступающими чертами лица – носовыми костями, скулами, подбородками, чем походили на людей Центральной Европы – кроманьонцев.

В мезолите усилился поток с востока, откуда мигрировали обладатели широкого уплощенного лица и вогнутой переносицы, – так называемые лапоноиды. Первоначально они заселяли территорию между Обью и Печорой. И, вероятно, вобрали в себя население древнейшего очага Западной Сибири, находящегося в стороне от тех очагов, где «выпекались» большие расы. Именно наличие уральско- лапоноидных предков (а не нашествие монгольских орд) придало обитателям «медвежьего угла Европы» нечто восточное: широкое и уплощенное лицо, узкий разрез глаз, нос картошкой, коренастое тело.

Позднее (в третьем тысячелетии до новой эры) Восточная Европа испытала сильное влияние с запада, откуда проникли скотоводческие племена культуры «ладьевидных топоров». Это были вытянутые, длинноголовые люди, ставшие в конечном итоге основой для формирования атланто-балтийского типа: светлого, высокого, с крупным подбородком и внушительным выступающим носом. Таковы, скажем, шведы, л ивы, западные эстонцы и латыши. Их смешение с лапоноидами породило другой, беломоро-балтийский тип (обычный среди вепсов, карелов, восточных эстонцев), который, в отличие от атлантобалтийского, имеет очень короткую и уплощенную среднюю часть лица и вздернутый нос. Взгляд, как сквозь прорези танка. И еще один «упрямый» признак беломорцев – жесткие, торчащие вверх волосы, открывающие лоб.

Смешение породило у балтов причудливые комбинации, например, платиновые волосы с карими глазами, а иногда – с глазами голубыми, но совершенно «монголоидными». Очень крупные челюсти каких-нибудь финнов могут увенчиваться конопатой кнопкой, а могут – «нюхательной частью тела» изрядных размеров. В последнем случае нередко добавляются огромный рост и выпуклые «белые» глаза. А совсем рядом встречаем антипода – невысокого лопаря с крохотным подбородком, носом «уточкой», а в узких щелках – глаза, как вишни.

По южному краю Восточной Европы постоянно сказывалось влияние понтийских и кавказских кровей, делающих черты лица (особенно те, что имеют сигнальное значение: губы, брови, ноздри, бороду) крупными и яркими. Греки, италийцы, скифы (чьи очи. возможно, и «жадные», но ничуть не монгольские, а, наоборот, весьма «совиные») – вот неполный перечень понтийских мигрантов, расцветивших наших южан.

В первом тысячелетии новой эры усилились миграции с запада – в первую очередь славянских групп. Предки славян – это аборигены Центральной Европы с ярко выраженным «средним» европеоидным типом. По мере движения на север и восток они эту «усредненность» теряли, смешиваясь с местным населением – балтами, уральцами, понтийцами и полумонголоидными степняками.

Вообше-то внешность «типичного» славянина расходится с бытующим представлением: это шатен с крупными выступающими чертами лица. Такие часто встречаются в Чехии, Словакии, Польше. А те блондинистые, голубоглазые и (самое главное) плосколицые «славяне» обладают существенной балтской и уральской примесью.

Далее, на северо-востоке ощущается влияние беломорского типа – в характерном уменьшении «среднего этажа лица» (так ученые называют промежуток от корня до основания носа). Продвигаясь на восток, славяне смешались не только с балтами, но и с людьми уральско-лапоноидного типа – именно такое происхождение имеет основная доля населения «российской глубинки».

Наконец, юго-восточные русские и татары отличаются «добавкой» еще двух типов: степного (для которого характерно небольшое, округлое лицо со слабо выраженными монголоидными чертами), а также средиземноморского (узколицые, смуглые, носатые). Первый тип проник через Южный Урал, а второй – через Причерноморье и Волгу. И вот результат: в Казани можно встретить людей с внешностью итальянцев и калмыков, эстонцев и узбеков, и все они будут называть себя татарами!

Выше было сказано, что население центра Восточной Европы образовано смешением волн с «четырех сторон света». Это не вполне верно. Существенным оказалось и влияние «снизу» – от древнего пласта аборигенного населения, так называемых восточных палеоевропейцев. Для них характерны вытянутый вверх свод черепа, очень крупное лицо, широкие скулы, но довольно узко посаженные глаза. Такие люди некогда были распространены от Днепра до Алтая. Они встречаются и сегодня: мощные, с рыжеватыми кудрями и здоровенной, насупленной (за счет выступающего надбровья) физиономией.

Как видим, русский народ по своему происхождению весьма неоднороден. Поэтому едва ли уместно гово* рить о каком-либо едином «прародителе» русских (либо славян). Антропологический покров очень инертен и меняется неохотно. Если пришельцы не занимаются целенаправленным истреблением аборигенов, их гены теряются, словно капля краски в бочке с молоком.

Возьмем, например, распространенное представление о влиянии неких «монгольских» завоевателей на Русь. Если бы в население Центральной России веками вливались настоящие континентальные монголоиды, оно бы уподобилось казахам, хакасам, камчадалам или иным метисам европеоидов и монголоидов (ибо признаки последних очень устойчивы). Однако ничего «хакасского» в сравнительно монотонном расовом ландшафте наших центральных областей не наблюдается – ни сегодня, ни, судя по черепам, вскоре после «ига». Как уже говорилось, слегка «восточный» облик русских связан с лапоноидным влиянием. В антропологическом отношении так называемое татаро-монгольское иго отражает влияние не настоящих монголоидов, а населения Приуралья, чья внешность гораздо ближе существующему в нашей культуре образу «татарвы», нежели облик настоящих монголов.

Собственно монголоидный компонент прибывал в Восточную Европу через степную зону (в последние века главным образом из Казахстана) и проявил себя, например, у башкиров, татар, ногайцев, а также у восточных украинцев. Вспомните Тараса Бульбу или картину Ильи Репина с запорожскими казаками – те хищные глаза, татарские усы, да пучки волос на бритой голове. Эти называли себя казаками. А совсем недалеко, за Волгой и рекой Урал, кочевали какие-то… казахи. Неужели такое сходство наименований случайно?

В последние века Восточная Европа испытала интенсивные миграции. Резко увеличилась доля городского населения, а в нем замерцали южные примеси, привнесенные кавказскими, понтийскими, семитскими мигрантами. Кроме того, выделился мощный слой, образованный смешением украинских и уральских кровей. Особенно на территории Сибири и Дальнего Востока. Почему именно так?

Начнем от обратного. Население центральных областей России было относительно оседлым, с глубокими земледельческими традициями (переходящими в культ). Именно сюда пришли славяне-земледельцы, став вначале «огнищанами», выжигавшими лес, чтобы возделывать тяжелую почву, затем «крестьянами» – это название подразумевало безальтернативную принадлежность не только к христианскому монотеизму, но и к земледелию. В Приуралье и на Русском Севере оседлых традиций не было – тамошнее население легко срывалось с места и уходило осваивать иные рубежи государства. И лица первых колонистов Сибири и Дальнего Востока – прекрасные образцы уральского и беломорского антропологических типов. А для украинцев основная причина сорваться с места – перенаселенность. Естественное плодородие увеличивало плотность населения, и люди ехали на восток, где «легче дышать», где больше заработки. Особенно интенсивно миграции с Украины происходили во второй половине XX века. Поэтому современные сибирские и дальневосточные семьи часто имеют родственников на Украине и реже – в Приуралье (эти корни обычно погребены более чем тремя поколениями). Эти светлые, крупные, «красивые, двадцатидвухлетние» экземпляры, потомки чумаков и чувашек, комяков и казачек, разлетелись по всему Союзу – их видели в Туапсе и Севастополе, встречали в Усть-Камчатске и во Владивостоке, в Магадане и Североморске… И везде они называли себя русскими. Видимо, так тому и быть.

Материалы, недавно опубликованные фондом Нильса Бора, снова всколыхнули общественность: они в очередной раз возвращают к спору о том, каково было истинное участие Вернера Гейзенберга в попытке создания «нацистской атомной бомбы» во время Второй мировой войны.

Гейзенберг – великий физик, и это не подлежит сомнению. В 1925 году он создал матричный вариант квантовой теории (несколько позже Эрвин Шpeдингер создал ее «волновой» вариант), в 1927 году установил знаменитое «соотношение неопределенностей», носящее его имя, опубликовал ряд основополагающих, фундаментальных работ по релятивистской квантовой механике (соединение квантовой теории и теории относительности), по единой теории поля и теории ферромагнетизма и был по праву удостоен Нобелевской премии. Он оставил также интереснейшие и глубокие статьи и книги по философским проблемам естествознания, нисколько не утратившие актуальность и по сей день. Все это обеспечивает ему заслуженное место в «пантеоне» современной науки, и это не вызывает никаких споров. Споры вызывает его поведение во время Второй мировой войны. Вместе с некоторыми другими немецкими физиками он предпринимал, по заданию нацистских властей, попытки создания атомной бомбы. Во время войны союзникам не было известно, как далеко продвинулись эти попытки. Понятно, что заполучи нацистский режим такое оружие, ход войны мог бы пойти иначе, даже на ее последних стадиях, и поэтому заявления Гитлера о наличии у него некоего «чудо-оружия» внушали союзникам серьезную тревогу. Не случайно американцы создали специальную группу физиков, получивших секретное задание: продвигаясь вместе с наступающими войсками, захватить немецкие центры атомных исследований и работавших там специалистов. Эта операция завершилась тем, что Гейзенберг, Вейцзеккер и несколько других видных физиков, занимавшихся созданием немецкой атомной бомбы, были взяты в плен и доставлены в специально отведенное для этого место, где их показания – и даже их разговоры друг с другом – были записаны и тщательно изучены специалистами.

Выяснилось, что немецкие ученые не сумели далеко продвинуться в своих исследованиях и в этом плане угрозы Гитлера были пустыми. Тогда центр интереса переместился на другой вопрос: в какой степени добровольным было участие великого Гейзенберга (а также его сотрудников) в попытках создания «нацистской бомбы»? Как известно, аналогичный вопрос возник после войны и в отношении других деятелей немецкой культуры, искусства и науки – самый шумный и тоже до сих пор не утихший окончательно спор вызвал вопрос о великом философе Мартине Хайдеггере.

В отношении Гейзенберга ситуация оказалась весьма неоднозначной. Сам ученый заявил на допросах, что намеренно вводил в заблуждение нацистские власти относительно трудностей создания атомной бомбы, чтобы тем самым задержать осуществление проекта. Анализ, проделанный американскими специалистами по атомной физике, показал, что направление исследований, выбранное коллективом Гейзенберга, было бесперспективным и не могло привести к быстрому созданию бомбы, но нельзя с уверенностью сказать, чем был вызван такой выбор – намеренным саботажем или обычным научным просчетом.

Человеческая репутация Гейзенберга (он умер в 1976 году) осталась в ореоле некоторого морального сомнения, и его потомки все эти годы яростно сражались за восстановление его доброго имени. Вся эта история описана во многих книгах, одной из лучших среди которых является «Неопределенность: жизнь и учение Вернера Гейзенберга», написанная историком науки Дэйвидом Кассиди.

Нильс Бор

Новый, нынешнии виток споров вокруг Гейзенберга возник как дальний отголосок двух литературных событий. В1993 году журналист Томас Пауэрс написал книгу «Гейзенбергова война», в которой утверждал, что Вернер Гейзенберг был тем, кто «взорвал нацистский проект (создания атомной бомбы) изнутри». На основании этой книги известный британский драматург Майкл Фрэйн несколько лет спустя написал пьесу «Копенгаген», вскоре получившую одну из престижных литературных премий. В центре пьесы Фрэйна находилось известное в истории физики событие – встреча между Гейзенбергом и другим титаном современной физики – Нильсом Бором, состоявшаяся в 1941 году в оккупированном немцами Копенгагене. В 1920-е годы Гейзенберг был учеником Бора, тогдашнего наставника и лидера всей атомной физики. В послевоенные годы Гейзенберг утверждал, что отправился к Бору, чтобы поделиться с ним своей тревогой в связи с возможным созданием и военным использованием атомной бомбы нацистами и рассказать о своем намерении сорвать эти планы. Однако истинное содержание их беседы все это время оставалось неясным для историков. Сам Бор не хотел говорить о ней, однако известно, что после этой встречи он почему-то порвал практически все контакты с Гейзенбергом и вскоре (в 1943 году), бежав из Дании, перебрался в Великобританию а затем в США, в Лос-Аламос, где осуществлялся тогда американский проект атомной бомбы.

И вот сейчас, на волне интереса к копенгагенской встрече, вызванной пьесой Фрэйна (очередная шумная постановка ее намечалась на начало марта в Смитсонианском национальном музее естественной истории в Вашингтоне в присутствии научного советника президента Буша, сына Гейзенберга и внука Бора), датский фонд «Архивы Нильса Бора» опубликовал написанное в 1957 году, но не отправленное письмо Бора к Гейзенбергу, которое, по мнению многих экспертов, опровергает послевоенные утверждения Гейзенберга о характере копенгагенской встречи. Письмо это Бор написал после прочтения вышедшей тогда книги Юнга «Ярче тысячи солнц», излагавшей историю создания атомной бомбы. В книге, в частности, приводилась версия Гейзенберга о «саботаже» им нацистского проекта. Надо думать, что-то в этой версии взволновало Бора своей неточностью, потому что в письме он пишет, обращаясь к Гейзенбергу: «Вы… выразили абсолютную уверенность, что Германия победит, и потому было бы глупо с нашей стороны лелеять надежду на иной исход этой войны». И далее: «Вы сказали, что нет никакой надобности говорить о деталях (очевидно, о деталях создания атомной бомбы. – М.В.), потому что они Вам полностью известны, и Вы уже затратили два последних года, посвятив их, более или менее целиком, соответствующим приготовлениям». Видимо, письмо это казалось Бору принципиально важным, потому что он не отправил письмо сразу, а еще не раз возвращался к нему, диктуя своей жене, сыну и помощникам различные варианты и черновики, но так и не закончил эту работу до самой своей смерти (в 1962 году). В результате письмо, как уже сказано, осталось неотправленным, сохранилось в его архиве и теперь опубликовано впервые, уже успев вызвать гневную отповедь сына Гейзенберга.

Вернер Гейзенберг

Нельзя сказать, что эти фразы из неотправленного письма Бора совершенно однозначно свидетельствует против Гейзенберга, как то утверждают сейчас многие участники спора, по мнению которых это письмо доказывает, что Гейзенберг работал над нацистским атомным проектом изо всех сил, а не саботировал его. Тем не менее взятые вместе обе эти фразы создают, скорее, впечатление, что Гейзенберг отнюдь не был таким противником нацистского режима и его проекта атомной бомбы, каким он себя впоследствии изображал. Однако эти фразы можно, конечно, читать и иначе, как о том говорит пример нобелевского лауреата физика Ганса Бете, одного из немногих еще живущих участников Манхэттенского проекта, который считает, что «письмо Бора ничего не прояснило в отношении копенгагенской встречи». Аналогичную позицию занял и «герой дня», драматург Майкл Фрэйн, который заявил, что публикация письма не изменила его трактовки копенгагенской встречи, хотя вся история с письмом Бора представляется ему довольно странной. Действительно, в этом письме и его истории много загадочного: и то, что Бор почему-то счел нужным написать Гейзенбергу после стольких лет молчания и именно тогда, когда познакомился с книгой Юнга (ведь он наверняка был и раньше знаком с самооправдательной версией Гейзенберга), и то, что он письмо не отправил, и то, что он к нему возвращался и переделывал. В общем, здесь есть пища для гаданий и догадок, и не случайно они сейчас множатся и ширятся, вовлекая в свою орбиту все больше ученых и журналистов. Однако стоит ли гадать? Мы знаем, что нацизм действительно привлек многих и многих выдающихся деятелей немецкой культуры и науки – от Хайдеггера до Ленарда, от Юнгера до Р. Штрауса; ничего удивительного, если Гейзенберг тоже увлекся идеей создания «немецкой бомбы» (как позднее Сахаров и Зельдович в России идеей создания бомбы советской), тем более что, с точки зрения «чистой физики», это, что ни говори, был огромной силы творческий вызов. Поэтому трудно сказать, какую роль в их решении сыграл этот вызов, какую – естественный страх, какую – идеологические иллюзии и где было место морали.

Так что не удивительно, что об этом уже спорили в прошлом, спорят сегодня и еще долго, надо полагать, будут спорить в будущем.

Весной 1945 года, в последние дни войны, молва разносила по Южной Германии слухи странные и диковинные. По Мюнхену бродили «арийцы и партийцы», еще верившие в победу, и, обходя квартиру за квартирой, твердили испуганным хозяевам, что немецкие ученые только что создали атомную бомбу и теперь «враг будет разбит». Многие обыватели, внимая ужасам войны, подобным слухам доверяли.

И в послевоенные годы подобные слухи пользовались популярностью. Долгое время поговаривали о том, что на острове Борнхольм у немцев была секретная фабрика, где изготавливали урановые бомбы. Ходили слухи, что бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки, были изъяты из секретных арсеналов нацистов.

Рейхсминистр Шпеер сразу после ареста был допрошен о работах над атомной бомбой. Он показывал следующее: «Точно так же, как у вас в Америке, наши ученые давно изучали расщепление атома. Вы далеко продвинулись. У вас имеются огромные циклотроны. У нас же построили несколько небольших циклотронов – да и то, лишь когда я стал руководить работами. На мой взгляд, мы далеко отстали от вас. Мы не шагнули дальше примитивных лабораторных опытов, и даже они мало заслуживают упоминания». Для успеха «нам потребовалось бы еще десять лет», подчеркнул министр.

Шпеер был убежден в этом. Он говорил то, что внушили ему физики. Сам Гейзенберг убедил его в том, что атомную бомбу нельзя создать в ближайшие годы. Однако на то были свои причины, неизвестные властям. Чем дольше ученые работали над атомным проектом, тем яснее вырисовывались трудности, стоявшие на их пути. Поэтому не было резона привлекать внимание властей к данной работе, незачем было уверять их, что «мы готовы создать чудо-оружие для Рейха».

Впоследствии профессор Гейзенберг так сформулировал позицию немецких физиков в годы войны: мы не имели желания изготавливать атомную бомбу и были лишь рады тому, что обстоятельства избавили нас от необходимости работать над атомной бомбой.

Гейзенберг лукавил. Немецкие физики создали бы это оружие, будь у них достаточно времени. Они были типичными «кабинетными учеными девятнадцатого века»: экспериментаторами и прагматиками. Их нельзя назвать ни «воплощением зла», ни «совестью эпохи». Азарт исследователей гнал их вперед, а чувство опасности, невольно исходившее от властей, заставляло сдержаннее и рассудительнее выбирать цели своих исследований, не обещать неисполнимое, дабы не нести потом «невосполнимую утрату». Они не испытывали моральных терзаний; они ставили перед собой вполне достижимую цель и, преследуя ее, проводили эксперимент. Один, другой, третий, пока не добивались успеха.

Так они действовали и тогда. Возможные цели: бомба и ядерный реактор. Из-за нехватки средств лучше ограничиться одной из них. Возможная неудача более наказуема в первом случае, поэтому все силы и средства надо употребить на то, чтобы изготавливать реактор, а не бомбу.

Вполне возможно, что немецкие ученые все же построили бы реактор, а затем стали бы создавать атомную бомбу. Тот же Гейзенберг даже в последние месяцы войны готовился к эксперименту с реактором. Его гнала одержимость исследователя; любопытство влекло его вперед. Немецкие физики могли бы добиться успеха еще в начале сороковых, однако вмешались субъективные факторы: личные качества людей, руководивших атомным проектом в Германии, а также взаимоотношения теоретиков и практиков в ученой среде. Поговорим об этом подробнее.

Во-первых, подчеркнем, что в США атомным проектом руководили высшие военные чины. Что же было в Германии? Первым «уполномоченным по ядерной физике» стал профессор Абрахам Эзау. Атомный проект мало увлекал его; он был слишком приземленным человеком, чтобы верить во «всемирную электростанцию в шарике урана». Современники так отзывались о нем: он был человек «порядочный и скромный, очень много знающий и многого добившийся», человек, которому «уже не о чем мечтать». Подобные черты достойны похвалы, но разве можно отнести эту фразу – «уже не о чем мечтать» – к ученому, возглавлявшему загадочный «атомный проект». Здесь, как нигде, требовались люди увлеченные, одержимые идеей. Только мечтатели и идеалисты могли создать атомную бомбу. Прочим путь в царство атома был заказан.

Профессор Герлах, сменивший Эзау, был еще менее энергичен, чем его предшественник. Он явно недооценивал своих американских коллег. Он полагал, что те гораздо практичнее нацистов, и потому «призрак атомной бомбы» вряд ли их увлечет. Нет, они слишком большие реалисты, чтобы тратить на эту работу сотни тысяч долларов! Кроме того, стараясь уберечь немецких физиков от отправки на фронт, он откровенно «раздувал» любую программу. Чем больше научных групп будет заниматься одной и той же работой, – пусть мешая друг другу, пусть отнимая другу друга ценнейшее сырье, – тем больше ученых ему удастся спасти. При дефиците урана и тяжелой воды это было катастрофой.

Итак, ученые, руководившие физикой в Германии, лишь тормозили работу над атомным проектом – и не важно, что двигало ими, непонимание целей или желание «спасти отечественную науку». Немецкие физики могли создать атомную бомбу, потому что обладали и нужными для этого знаниями, и необходимым сырьем (пусть его было не так много), но немецкие физики не могли создать атомную бомбу, потому что свои знания они использовали прежде всего, чтобы накапливать новые знания, и потому что все необходимое сырье (тем паче, что его было не очень много) тратили на проведение каких угодно «интереснейших экспериментов», но только не на создание атомной бомбы.

Теперь поговорим о «другом факторе» – о вражде теоретиков и практиков в немецкой науке. Бесспорным лидером среди ученых был Вернер Гейзенберг, один из создателей квантовой механики, получивший Нобелевскую премию в 32 года. Если бы во время войны он держался подальше от атомного проекта, возможно, немцы бы и добились успеха, но он фактически подчинил все работы над этим проектом своим собственным интересам. Он почти без ограничений получал деньги и сырье и тратил их на проверку своих гипотез, лишая коллег возможности проводить эксперименты, которые, как мы можем судить, принесли бы успех.

Немалую роль в этой «узурпации ядерной физики» сыграли еще два человека, составлявшие ближайшее окружение Гейзенберга. Это – Карл Вирц и Карл Фридрих Вейцзеккер, ученые очень талантливые, многое сделавшие для науки, но «страшно далеки они были» от практики и особенно от нужд военной промышленности. Всех троих интересовала прежде всего своя карьера в науке, а не «победа любой ценой». Все трое затевали дорогостоящие эксперименты лишь для того, чтобы поверить их результатами свои теоретические выкладки. Собственно говоря, так поступали и поступают ученые во всех странах – но лишь в мирное время. «Создавая теоретические основы науки», не выиграть войну. Своими исследованиями военных лет Гейзенберг снискал лишь похвалы коллег, нечто эфемерное и удовлетворяющее одну только гордыню. Своими исследованиями военных лет американцы добились иного, более осязаемого успеха: создали атомную бомбу.

Упомянем и другие причины.

Так, сообщения абвера лишь успокаивали немецких физиков: до последних дней они были уверены, что намного опережают американцев. В конце тридцатых годов они, действительно, опережали их, но быстро растеряли преимущество. Последним их успехом стал опыт Гейзенберга и Депеля, проведенный весной 1942 года: тогда впервые в мире удалось зафиксировать размножение нейтронов. После этого эксперимента немецкая наука фактически «топталась на месте».

Немецкие ученые оказались сразу в двух технологических тупиках. Всю войну они пытались научиться обогащать уран-235, всю войну «налаживали» производство тяжелой воды, но так и не довели оба этих дела до конца. У них появлялись опытные образцы установок, способных разделять изотопы урана, но дальше образцов ничего не продвинулось. Еще хуже обстояло дело с производством тяжелой воды. Долгое время ученые уповали лишь на «чистую случайность» – небольшую норвежскую фабрику, способную выпускать немного тяжелой воды. О строительстве подобного завода в Германии говорили не раз, но разговорами все и кончилось.

В январе 1941 года, во время опыта в Гейдельберге, профессор Боте допустил ошибку, которую многие считают «роковой». Он доказал, что в качестве замедлителя нельзя использовать графит. Все опыты с этим материалом прекратились. Ошибка выявилась лишь в 1945 году, когда было поздно. Вероятно, причиной неудачи стали примеси азота, попавшие в графит из воздуха. После этого работа над «урановым проектом» застопорилась. Почему Боте не стал повторять опыт ради проверки полученных результатов? Очевидно, сказался авторитет Гейзенберга, раскритиковавшего графит еще в феврале 1940 года.

Наконец, отметим и то, что с середины 1943 года заниматься научной работой в Германии стало крайне трудно. Страна подвергаюсь постоянным бомбардировкам. Целый ряд важнейших экспериментов был из-за этого сорван.

Итак, немецкие ученые сосредоточили все силы на создании ядерного реактора, но им не удалось его сконструировать. Мало того: им не удалось убедить власти в том, что реактор нужен стране, ведущей войну. Поэтому к атомному проекту относились как к чему-то второстепеннному, «экзотическому». Его могли бы закрыть, если бы не энергия, авторитет, связи таких людей, как Гейзенберг и Вейизеккер. Его сохранили, но вниманием и поддержкой нацистских политиков он не пользовался. Разве можно сравнить дружную и целеустремленную работу американских ученых, участвовавших в Манхэттенском проекте с неторопливой и даже расхлябанной работой немецких ученых, работой, протекавшей в атмосфере вечных склок и ссор, работой, в которой одни участники проекта с нескрываемой враждой относились к другим, работой, в которой одни ученые порой затрачивали больше энергии на то, чтобы сорвать эксперимент своего коллеги, чем поставить собственный опыт?

Неудача немецкой науки обернулась великим благом для человечества. После войны, подводя итоги, Вейцзеккер писал: «Мне хочется подчеркнуть, что мы, немецкие физики, вовсе не были поставлены перед дилеммой, хотим ли мы или не хотим делать атомную бомбу. Если бы мы оказались перед таким выбором, то, безусловно, некоторые из нас наверняка стали бы делать бомбу».

ГЕЙЗЕНБЕРГ, ВЕРНЕР (5.12.1901, Вюрцбург – 1.02.1976\ Мюнхен). Физик. Сын известного историка-византиниста Августа Гейзенберга. По окончании Мюнхенского университета работал в лаборатории Н. Бора в Копенгагене. В 1925 году вместе с Н. Бором разработал матричную механику – первый вариант квантовой механики. В 1927 году сформулировал принцип неопределенности, выражающий связь между импульсом и координатой микрочастицы. Его работы по квантовой механике были отмечены Нобелевской премией (1932). В 1932 году – независимо от Д.Д. Иваненко – пришел к выводу, что атомное ядро состоит из протонов и нейтронов. Создал теорию строения атомного ядра, исходя из идеи, что обе эти частицы (протон и нейтрон) являют собой различные состояния одной и той же элементарной частицы. С 1941 года – директор Института физики в Берлине. С приходом к власти национал-социалистов подвергался преследованиям за свои убеждения, а также за свое отношение к «чисто немецкой науке». Тем не менее именно Гейзенберг стал фактическим руководителем немецкого атомного проекта. Его деятельность в эти годы долго являлась предметом споров. После войны Гейзенберг был на некоторое время интернирован. Впоследствии был директором Института физики при Обществе имени Макса Планка.

ПОРТРЕТ НОМЕРА

После 11 сентября мир изменился. Еще год назад, перед встречей «большой восьмерки» в Генуе, заявления Усамы бен Ладена вызывали улыбку. Теперь политики и обыватели убедились, что за открытыми угрозами следует коварный удар.

Странную работу совершает память. Из ее глубин всплывает имя ассасинов – секты старинных убийц, некогда возникшей на мусульманском Востоке. Они расправлялись с любым, кто был противен их вере или ополчался на них. Они объявляли безжалостную войну любому мыслившему иначе, запугивая его, а чаще и приканчивая, – язык кинжала красноречивее уговоров. Их имя с давних времен вызывало трепет, потому что означало скорую, неминуемую смерть из-за угла. Открытый приговор и коварный росчерк клинка – вот грамота ассасинов.

Анвар Садат и Ахмад Шах Масуд, журналисты, туристы, солдаты гибли от рук современных террористов так же, как погибали жертвы ассасинов. С ними расправлялись неожиданно, исподтишка. Лет пятнадцать назад авторы немецкой «Энциклопедии Бертельсмана» с удивлением отметили: «Некоторые военизированные подпольные организации в исламских странах, ведущие борьбу против «неверных», считают своими предшественниками средневековых ассасинов». Тысяча лет прошла, а дело их живо! Кто же они, ассасины?

Исмаилиты… Почему?

Еще в середине VII века среди мусульман появились «шииты». Так стали называть сторонников Али, двоюродного брата и зятя Мухаммеда. После убийства Али вокруг шиитов сплотились все недовольные властью. Теперь халифами становились лишь арабы из рода Омейя. Их незаконная власть, считали шииты, была главной причиной неурядиц в стране. Лишь прямые потомки Пророка могли быть стражами истины и закона. Вожди шиитов – имамы, – являясь потомками Али по прямой линии и, значит, восходя к Пророку, имели право на власть.

В 765 году шиитское движение ждал раскол. Когда умер шестой имам, сменивший Али, его преемником был выбран не старший сын Исмаил, а младший, и некоторые взбунтовались. Они считали, что традиция прямого наследования была нарушена, и остались верны Исмаилу. Их-то и назвали исмаилитами.

Совершенно неожиданно их проповедь снискала успех. К ним влекло самых разных людей и по разным причинам. Правоведы и богословы были убеждены в правоте притязаний Исмаила и его прямых наследников. Люди ученые не могли пройти мимо изощренных философских толкований веры, предложенных ими. Беднякам же более всего нравилась деятельная любовь к ближним, которую проявляли исмаилиты.

Толкуя тексты Корана, проповедники то и дело смущали ум слушателей и разжигали их любопытство неприметными намеками да оговоркой, повторяя раз за разом: «По сему поводу исмаилиты полагают…» Подробнее – ничего, ведь то, «что они изрекали, противно религии», признавал позднее один из самых рьяных их последователей – Хасан ибн Саббах, основатель ордена ассасинов.

Возразить их аргументам было невозможно; они умели вывернуть любую истину наизнанку и переиначить ее; готовы были произнести любую ложь, чтобы очернить собеседника. Как вспоминал в своей автобиографии Хасан ибн Саббах, таинственный проповедник, увлекший его новым учением, всякий раз «опровергал мои верования и подтачивал их».

В X веке исмаилиты основали свой халифат, названный в честь Фатимы, дочери Пророка и вдовы Али. Со временем их власть настолько окрепла, что в 969 году армия Фатимидского халифата – он располагался в Тунисе – вторглась в Египет и, захватив страну, основала город Каир, новую столицу. В период расцвета этот халифат охватывал Северную Африку, Египет, Сирию, Сицилию, Йемен и священные города мусульман – Мекку и Медину.

Впрочем, к середине XI века власть фатимидских халифов уже заметно пошатнулась: она, можно сказать, была в прошлом. Однако исмаилиты упрямо веровали, что только они – подлинные хранители идей Пророка, хотя все, кто боролся с ними, считали, что «цель же их была одна – во что бы то ни стало разрушить ислам».

«Поборник искаженного света»

Родился Хасан ибн Саббах около 1050 года в персидском городе Кум. Став сторонником исмаилитов, он знал, что выбирает долгую, беспощадную борьбу. Враги будут грозить со всех сторон. Хасану было 22 года, когда его приметил глава исмаил итов Персии, и он не ошибся.

Со временем Хасан замыслил сделать именно Персию оплотом исмаилитской веры, чтобы оттуда ее сторонники повели сражение с инакомыслящими – шиитами и суннитами, то есть с большинством мусульман. Его мироощущение точно описывает парадоксальная характеристика, данная исмаилитам J1. Гумилевым на страницах книги «Древняя Русь и Великая степь»: для Хасана «все мусульмане [были] враги, против которых дозволены ложь, предательство, убийства, насилие». Так, отступив от подлинного ислама, он объявил настоящую войну всем недавним своим единоверцам, а позднее и европейцам в лиие рыцарей-крестоносцев. Плацдармом для будущих военных успехов Хасан выбрал крепость Ал амут в горах Эльбурса, на южном побережье Каспийского моря. Правда, крепость была занята совсем другими людьми, но этот факт Хасан расценил как вызов. Вот тут в первый раз проявилась типичная для него стратегия.

Он направил посланников в крепость. После долгих переговоров комендант впустил их; когда же приказал им уйти, они отказались. Тем временем, 4 сентября 1090 года, сам Хасан тайком проник в крепость. Через несколько дней комендант оставил свой пост, и крепостью завладел Хасан.

Он прожил здесь всю оставшуюся жизнь – 34 года, не покидая свой дом. Он был женат, обзавелся детьми, но вел жизнь отшельника. Даже его злейшие враги неизменно упоминали, что он «жил, как аскет, и строго соблюдал законы»; к тем же, кто нарушал их. не ведал пощады и не знал исключений. Он велел казнить одного из своих сыновей, застав его за распитием вина. Другого сына приговорил к смерти, лишь заподозрив, что он был причастен к убийству одного проповедника.

Хасан был строг и справедлив до бессердечия. Его уста, изрекавшие приговоры, своими мерными движениями напоминали автомат. Зато его сторонники, видя такую неуклонность в поступках, были преданы ему всем сердцем.

Он жаждал силы и власти и начал с малого – с покорения крепостей и селений. Из сих лоскутков кроил покорную страну. И не торопился. Сперва убеждал, увещевал, если же не открывали ему ворот, прибегал к оружию.

Его держава росла. Под его властью пребывало уже около 60 тысяч человек. Но неуемному исмаилиту этого было мало; он рассыпал и рассылал своих эмиссаров по стране. В одном из городов, в Саве, к югу от современного Тегерана, впервые свершилось убийство. Первой жертвой стал визирь сельджукского султана.

Весь исламский мир ужаснулся. В Аламуте же радость обуяла всех горожан. Хасан велел вывесить памятную таблицу и на ней выгравировать имя убитого; рядом же – имя святого творца мести. За годы жизни Хасана на этой «доске почета» появилось еще 49 имен: султаны, князья, цари, губернаторы, священники, градоначальники, ученые, писатели… В глазах Хасана все они заслуживали смерти.

Спастись от удара ассасинов было невозможно. Покушения готовились тщательно. Убийцы проникали в свиту будущей жертвы, завоевывали ее доверие и выжидали месяцами. Если бы не это фанатичное упорство и стремление истребить противника во что бы то ни стало, то ассасины, наверное, остались бы одной из многочисленных мелких сект того времени, чьи названия приводит в своей книге Л. Гумилев: «Карматы, батениты, равендиты, буркаиты, джаннибиты, саидиты, мухаммирэ, мубанзе, талими…».

Но в памяти людской сохранились именно ассасины. Секта Хасана казалась могучей, как механизм. «Слепая преданность его учеников и их готовность отправиться в самую отдаленную область и рисковать своей жизнью помогала ему уничтожить любого противника», – писал Стивен Рэнсимен в «Истории крестовых походов».

Каким образом Хасан добивался такого послушания? Ходили разные слухи. Вновь и вновь говорили, что будущих «рыцарей кинжала» вводили в транс и пичкали наркотиками. Так, Марко Поло, проезжавший Персию в 1273 году, рассказывал, что молодого человека, выбранного в убийцы, одурманивали опиумом и относили в чудесный сад: «Там произрастали лучшие плоды… В родниках текли вода, мед и вино. Прекрасные девы и благородные юноши пели, танцевали и играли на музыкальных инструментах». Все, что могли пожелать будущие убийцы, мигом сбывалось. Через несколько дней, во время сна, их уносили из дивного сада. Когда они пробуждались, им говорили, что они побывали в Раю и могут тотчас вернуться туда, если убьют врага веры.

Правда ли это? Известно, что сторонников Хасана называли также «хашшишинами» – «вкушающими гашиш», в Сирии так именовали всех безумцев и сумасбродов. Это прозвище перешло в европейские языки, превратившись здесь в «ассасины». Так теперь называли идеальных убийц.

…В начале 1124 года Хасан ибн Саббах тяжело заболел «и в ночь на 23 мая 1124 года, – пишет арабский историк Джувейни, – рухнул в пламя Аллаха и скрылся в Его аду». На самом деле, кончине Хасана более подобает благостное слово «усоп»: он умер спокойно и в твердом убеждении, что вершил правое дело на грешной Земле.

Зная, что в мире оставлю убийцу

Имя «ассасинов» столетиями пугало европейцев, но загадка секты влекла их.

«Вступившему на [этот] путь, – писал Л. Гумилев, – возврата нет, кроме как в смерть». Ассасины не подчинялись ни светским авторитетам, ни иноземным захватчикам. В любой стране, где они появлялись, они могли ожидать расправы, как в наши дни – международные террористы. Однако, постоянно пребывая вне закона, эта малочисленная секта за счет строжайшей организации в течение двух столетий держала в страхе обширный, густо населенный регион.

Власти мусульманских стран, как и ныне власти США, реагировали на убийства очень резко. Их соглядатаи и ищейки бродили по улицам и сторожили у городских ворот, высматривая подозрительных прохожих; их агенты врывались в дома, обыскивали комнаты, допрашивали людей – все было напрасно.

Даже обычные мусульмане не любили секту. Регулярно вспыхивали народные восстания. Пойманных сектантов истребляли, но несмотря ни на что они тщательно скрывали свою веру и продолжали жить неузнанными среди людей другой веры, пока не получали приказ, коему обязаны были слепо подчиниться.

В наши дни террористы, называющие себя «фундаменталистами», готовы месяцами, а то и годами жить среди людей, к которым исполнены вражды, чтобы внезапно нанести им удар. Каждая минута их жизни лжива; в глубине души они отрицают любые законы, кроме своих собственных. Эта слепая преданность руководителю превращает его в «последнего и наивысшего пророка», что противно догматам не только ислама, но и большинства религий. Все участники подобных сект живут лишь ради их торжества и процветания, ни единым помыслом своим не принадлежа стране, где родились или поселились. «Пусть «их» страна пребывает в руинах, главное, чтобы сохранилась «наша» секта», – таков мотив действий подобных сект. Скрытность и двуличие – образ их действий. Из-за этого мы по сей день очень мало знаем и об ассасинах, и о сторонниках бен Ладена.

И все-таки напряженная борьба с ассасинами кончилась их поражением. Их грозная сила таяла, убийства прекратились. В XIII веке на Востоке появились монголы. Когда они вторглись в Персию, вожди ассасинов, не выдержав осады Аламута, покорились им. Монголы жестоко расправились с последним имамом ассасинов и его свитой. «От него и его племени не осталось более и следа» – радостно возвестил историк Джувейни, сам пребывавший на службе у монгольских ханов. Тогда было разрушено около ста укрепленных замков и поселений, где затаились ассасины, и якобы истреблено 12 тысяч членов этой секты.

Однако слова Джувейни неточны. Секта ассасинов уцелела, даже когда Хулагу-хан прошел Персию огнем и мечом. После гибели имама остался его сын. Он и стал наследником. Современный имам исмаилитов – Ага-хан – прямой потомок этого малыша. Но и покорные ему ассасины давно уже не напоминают коварных фанатиков и убийц, рыскавших по всему мусульманскому миру тысячу лет назад. Теперь это мирные люди.

Послесловие

Вправе ли мы считать, что современные террористы унаследовали опыт средневековых ассасинов? Попробуем перечислить некоторые параллели.

Даже в лучшие времена в секте ассасинов было не более 60 тысяч последователей. Невелики числом и сторонники бен Ладена, однако они решились напасть на огромную державу. Так же, со всем миром кряду, готовы были воевать ассасины. Они использовали самоубийц, и такие же люди – «воистину ожившие ассасины» – взрывали себя на улицах Иерусалима и в самолетах, прилетевших в Нью- Йорк. Те и другие были и остаются безусловно покорны своим вождям; свое мнение, как и верования, они тщательно скрывают от окружающих. Ими – в обоих случаях – командовал таинственный учитель, живший в отдаленном месте – в небольшой ли крепости неподалеку от Афганистана или в пещерах самого Афганистана. Эти скромные отряды фанатичных убийц терроризировали – и продолжают делать это теперь – жителей крупных городов и держав.

Исмаилиты уверовали, что явится человек, который исправит «безобразия этого мира», станет «спасителем человечества и восстановителем справедливости», они признали этим «спасителем» Хасана ибн Саббаха, но так же истово веруют и надеются сторонники бен Ладена, узнавшие в своем вожде «спасителя человечества», который защитит весь мир от безверия, защитит, попросту истребив неугодных.

Попутно отметим: Хасан ибн Саббах изобрел государство нового типа. Все прежние занимали определенную территорию. Его же владения состояли из отдельных замков и крепостей – «военных лагерей» той эпохи. Как справиться с ним? Его территорию не занять, ведь ее в общем-то и нет. Его держава кочует с имамом из крепости в крепость. Где скрывается ассасин, там ему и отечество.

Такое «государство» крепила не общая всем земля, а единая фигура вождя. Точно так же к современному исламскому космополиту Усаме бен Ладену спешат записаться в подданные самые разные люди – выходцы из Судана и Марокко, Китая, Косово и Чечни. Но где владения его? Везде и нигде. Это лишь несколько военных лагерей да пещер.

В свое время Наполеон назвал «мусульманскую веру, кажется, лучшей из всех». Скучая на острове Святой Елены, он говорил, что «наша религия влияет на людей преимущественно угрозами загробной кары. Магомет больше обещает награды». В исламских утопиях мечтается не о самом Рае, который и так будет обретен, а о кратчайшей дороге к нему.

В наши дни многие последовали этим путем. И тут исторические примеры оказались как нельзя кстати. Чем самоувереннее и надменнее будет жертва и чем труднее ее будет убить, тем славнее подвиг…

ПОНЕМНОГУ О МНОГОМ Жизнь под знаком электричества

Конец XIX столетия запомнился нашим соотечественникам многими интересными событиями, в том числе всемирными, международными, всероссийскими промыш лен но-художественными, а также специальными электрическими выставками. Об одной из них стоит рассказать подробнее.

Четвертая Электрическая выставка состоялась в 1892 году в Петербурге. Она была устроена Императорским Русским техническим обществом без субсидий правительства. Интерес к этому смотру достижений научно-технической мысли в Соляном Городке проявили более 150 фирм и частных лиц. Причем около половины из них прислали свои заявления и экспонаты из- за границы, в том числе из Франции. Победителей ждали 26 медалей – 3 золотые, 8 серебряных и 15 бронзовых, а также поощрительные и почетные отзывы. Наряду с другими оригинальными экспонатами на выставке демонстрировались такие отечественные изобретения, как электрический прибор для определения фальшивого золота и серебра, банковский шкаф со специальной защитой и электрический почтовый ящик. Посетивший выставку тогдашний министр финансов И.А. Вышнеградский – сам инженер и ученый в области механики, а также активный деятель ряда акционерных обществ, надо полагать, остался доволен увиденным. С познавательной экспозицией смогли ознакомиться 39064 платных посетителя, 2033 члена Технического общества, 4890 воспитанников высших и 545 воспитанников средних и низших учебных заведений. Разовых билетов было роздано 1100. Что касается наград, то «золота» удостоились два российских экспонента (Игнатьев и Полешко). Первый – «за способ вполне успешного одновременного телеграфирования и телефонирования по одному проводу», второй – «за оригинальный и в высшей степени удачно сконструированный трансформатор с разомкнутой магнитной цепью». Спустя восемь лет после этой памятной выставки русские привезли на парижский всемирный смотр достижений в области экономики, науки, техники и культуры телеграфный аппарат, изобретенный Шиллингом, образцы кабелей Шиллинга и Якоби, телефоны Гвоздева и Голубицкого, два полных телеграфных аппарата Юза, а также измерительные приборы. А еще через 10 лет Российская империя с ее талантливыми учеными и инженерами вступила в интереснейший период предвоенного промышленного подъема (1909-1913 годы).

В 1910 году в Николаеве начал выходить журнал «Электричество и жизнь». На страницах этого практически полезного издания можно было найти советы по устройству и ремонту электрических установок, описания самодельных приборов, сведения о новейших научных открытиях и применении электричества в обьщенной жизни, медицине, сельском хозяйстве, военном и морском деле. «Вполне доволен характером издания, – сообщал редакции один из его подписчиков, – все статьи для меня интересны. Лучше было бы, если бы можно было увеличить объем, хотя бы и с увеличением подписной платы». Да, жизнь в провинции не стояла на месте. Что же тогда говорить о Москве, где в 1910 году на каждую телефонистку приходилось по 160-170 соединений в час, не считая ответов «занято»! Из городских телефонных сетей узловые станции за городом имела только московская.

1912 год. В России открыли свои действия два общества. Первое – акционерное общество «Телефон» с основным капиталом один миллион рублей – взяло на себя функцию представителя русских и иностранных заводов по телефонному делу. Второе – «Акционерное общество телефонных сообщений» с основным капиталом в 500 тысяч рублей – выразило готовность заняться устройством и эксплуатацией телефонных сетей по системе И.Л. Полякова – изобретателя в области телефонной связи и воспроизведения звука (ему удалось основать в России телефонно-конструкторскую компанию, в число акционеров которой входил крупнейший английский концерн «Маркони»). Минуло еще 6 лет, и в Москве появился «записывающий телефон» – изобретение датского инженера Паульсена. На звонок аппарат отвечал: «Алло, кто говорит?»». Выждав время, он сообщал: «Хозяина нет дома. Я записывающий телефон. Пожалуйста, говорите, я передам все в точности».

Жизнь под знаком электричества продолжается. И кто знает, какие сюрпризы оно нам еще преподнесет. Не окажется ли, к примеру, мэрия заваленной жалобами от телефонных абонентов с требованиями оградить их or «нового телефонного ужаса», подобного тому, который довелось испытать на себе жителям Лондона в 1912 году. Рано утром, когда абонент еще блаженствовал в постели, раздавался телефонный звонок. Нежный голос сообщал, что на складе товаров «Мейер и сын» имеется большой выбор новейших моделей галстуков и воротничков по таким низким ценам, что их «абсолютно невозможно передать по телефону». На этом сеанс принудительной связи с полусонной жертвой телефонной рекламы заканчивался.

От Мексики до России

Chocolatle – так называли ароматный напиток из бобов какао ацтеки, населявшие Мексику до завоевания ее испанцами. Согласно одной из легенд, в 1519 году отряды испанцев, ворвавшись в столицу древней Мексики, обнаружили во дворце императора ацтеков Монтесумы большие запасы каких-то бобов. Вскоре испанцам удалось раздобыть рецепты приготовления из них напитка. Например, можно было растертые бобы какао развести в горячей воде и добавить перец. Но европейцам гораздо больше понравился тот напиток, который готовили специально для императора. Жареные какао-бобы растирали с зернами кукурузы, добавляли мед и сладкий сок агавы и все это приправляли ванилью.

Бобы какао и рецепт приготовления необычного напитка испанцы привезли своему королю. И хотя рецепт напитка пытались сохранить в тайне, вскоре с ним познакомились во Франции, а в середине XVII века происходит настоящий «шоколадный бум». В Лондоне в 1650 году впервые появляется в продаже шоколад в плитках, а с 1659 года его производство начинается и во Франции.

Французский шоколад завоевывает все мировые рынки, в том числе и российский. Но с конца XIX столетия ввоз иностранного шоколада в нашу страну прекратился – российские кондитеры научились делать это лакомство не хуже французов, и, наверное, каждый из нас может это сегодня подтвердить.

СКЕПТИК

Подумать только, более десяти тысяч книг повествуют об Атлантиде, острове, который впервые описал греческий философ Платон в своих диалогах «Критий» и «Тимей». Десять тысяч книг! И чуть ли не в каждой – новое место катастрофы и новая дата гибели легендарной страны. Получается, что события, описанные Платоном, могли протекать с 80 ООО года до новой эры вплоть до 1200 года до новой эры. Но как можно найти что-то в таком интервале времени!

Однако археологи, искавшие Атлантиду «на кончике пера», открывали ее следы везде. И очень возможно, что места поисков когда-нибудь совпадут со всеми топонимами на нашей планете. Древнюю страну ищут то в горах на высоте 3400 метров над уровнем моря (Боливия), то в Атлантическом океане на глубине 2500 метров ниже уровня моря. Поразительно! Но всякий раз авторы гипотез находят веские основания, чтобы доказать присутствие погибшей цивилизации именно в полюбившемся им месте. Любой клочок Земли может стать Атлантидой – вот что интересно, парадоксально и… тоже загадочно.

* Азорские острова? Конечно. Неподалеку от них, на дне моря, обнаружили глыбы застывшей лавы. В таком случае Атлантиду, как и Помпеи, погубил вулкан.

* Греческий остров Санторин? Он был разрушен грандиозным извержением вулкана и частично погрузился в море. Возможно, Атлантида лежала здесь, неподалеку от Египта.

* Озеро Титикака в горах Южной Америки? Да, ведь оно лежит на высокогорном плато, по всему схожим с Атлантидой, как ее описал Платон: «Весь этот край лежал очень высоко и круто обрывался к морю, но вся равнина, окружавшая город и сама окруженная горами, которые тянулись до самого моря, являла собой ровную гладь». С двух сторон его окружают хребты Кордильер. Здесь, на плато, археологи обнаружили остатки искусственного канала длиной 25 километров и шириной 184 метра. Чем не Атлантида?

* Антарктида? А почему бы и нет? В отдаленные времена, по уверениям некоторых псевдоученых, Антарктида являлась обширным архипелагом, где не было привычной теперь громады ледников, а жили люди. Позднее, когда магнитные полюса Земли в очередной раз поменялись, им пришлось покинуть свою страну, но память о ней они сохранили, расселившись по свету.

Несть предела выдумкам энтузиастов. ‘Причина околонаучной путаницы понятна. Рассказ Платона об Атлантиде содержит несколько сотен строк и обрывается буквально на полуслове. «Большая часть диалога «Критий» либо утеряна, либо недописана самим Платоном, причем эта часть являлась бы самой интересной» – отмечала известный советский филолог А. Тахо-1оди. Сам Платон назвал свой рассказ «истинной правдой» и приписал его афинскому политику и мудрецу Солону, жившему в VI-V веках до новой эры. В свою очередь, Солон узнал об Атлантиде, побывав в египетском городе Саис. И вот здесь- то, расспрашивая о древних временах самых сведущих жрецов, он узнал про остров, что «превышал своими размерами Ливию и Азию, вместе взятые», остров, с которого легко было перебраться «на противолежаший материк», остров, который исчез, «погрузившись в пучину». Жрецы поведали ему, что произошло это девять тысяч лет назад. Остров же был сказочно богат: он давал «любые виды ископаемых твердых и плавких металлов», а еще «самородный орихалк, по ценности своей уступавший тогда только золоту… и испускавший огнистое блистание». Остров был покрыт лесом, который «доставлял все, что нужно, для работы строителям, а равно для прокормления диких и домашних животных».

Некогда, гласило предание, этот остров получил в удел бог Посейдон и населил своими детьми. Старший из них – Атлант – получил в удел обширное царство на острове. Девять братьев его – Евмел, Амферей, Евэмон и другие – стали властвовать над окраиной Атлантиды и другими островами «моря, что именуется Атлантическим». Каждые пять-шесть лет цари собирались на семейный совет, обсуждая, как увеличить достаток в стране и ее могушество. Местом встречи был храм Посейдона, стоявший «в средоточии острова»*

Такими маршрутами племена северян двигались в сторону Малой Азии и Египта

Так была или нет…

…реальная подоплека в этом рассказе? Дата, указанная Платоном, 9600 год до новой эры, вызывает у многих недоверие. Уж слишком рано, подозрительно рано появилась цивилизация атлантов. Пройдет почти семь тысяч лет, и лишь тогда свет мудрости забрезжит в Египте. Почти восемь тысяч – и лишь тогда расцветет крито-минойская цивилизация. Спрашивается, верна ли платоновская дата?

Но разве не могло быть, что Солон, записывая сказание об Атлантиде, допустил одну вполне простительную ошибку, которая впоследствии сыграла роковую роль? Он без обиняков принял на веру срок, подсказанный египетскими жрецами, – девять тысяч лет назад. А если предположить, – это всего лишь гипотеза! – что жрецы вели счет времени не по Солнцу, а по Луне? Тогда от разговора с ними до гибели Атлантиды прошло девять тысяч… лунных месяцев. В таком случае Атлантида погибла около 1200 года до новой эры, на исходе бронзового века. Это уже совсем другое дело.

В этой дате кроется важный смысл. Около 1200 года всю тогдашнюю ойкумену потрясают страшные катастрофы: на всем протяжении от Греции до Египта все воюют друг с другом. Не извержения вулкана губят культуры того времени и не падения метеоритов в Атлантику, а мировая война. После нее множество людей погибли или попали в рабство. Тогда и родился миф о таинственной стране – Атлантиде.

А началось все с изменения климата. Громадные приливные волны стали обрушиваться на побережье Северного моря, низменности были затоплены. На обширной территории Европы – в Англии, Германии, Нидерландах, Бретани – начался голод. В ту пору здесь жили племена, хоронившие своих покойных на необычный манер: они кремировали их, а прах помешали в керамические сосуды, погребальные урны. Археологи так и назвали их культуру – культурой полей погребальных урн.

Чтобы выжить, племена двинулись на юг. Ведь они знали, что где-то на юге лежат богатые страны – Греция, Египет. Издавна они торговали с южанами, выменивая товары на янтарь, который часто находили на берегу моря. На этот раз к берегам Средиземного моря шли не отдельные торговцы, а целые народы, вооруженные бронзовыми мечами, копьями, круглыми щитами, а также рогатыми шлемами, наподобие тех, что через тысячи лет носили норманны. Фрески египтян и греков запечатлели облик этих рослых, воинственных северян.

Колонны беженцев все разрастались. Огромной волной они захлестнули Венгрию, докатились до Македонии, осадили Афины, пересекли Малую Азию и достигли нильской дельты, где в конце концов и были уничтожены войсками египтян.

Первое нашествие европейских племен на Египет отбил фараон Мернептах в 1219 году до новой эры. Шестичасовая битва стоила «варварам» почти девять тысяч человек убитыми и свыше десяти тысяч пленными. Однако вскоре на страну обрушилась новая, более мощная волна переселенцев. На этот раз они не только двигались посуху, но и плыли на лодках, за что и получили памятное название «народов моря». Лишь в 1170 году фараон Рамсес III окончательно разбил непрошеных пришельцев. Он был так горд своей победой, что велел запечатлеть сцены битв на стенах храма в Мединет-Хабу. Изображений было столько, что они заняли десять тысяч квадратных метров. В завещании Рамсеса III говорится: «Я повергнул их в кровь, сделав из них горы трупов. Заставил я их уйти до границы Египта. Привел я тех, кого оставил живыми… Их жены и дети – в количестве десятков тысяч, их скот – числом в сотни тысяч» (перевод И. Сологуб).

Именно победа над «народами моря», невесть откуда взявшимися воинственными людьми, и породила, как полагают некоторые исследователи, легенду об Атлантиде.

Интересно, что…

…многие сделанные в последнее время археологические находки подтверждают эту довольно странную гипотезу. Немецкий историк Юрген Шпанут обследовал остров Гельголанд. Три с половиной тысячи лет назад Гельголанд был горой, высившейся среди прибрежных низинных районов, часто затопляемых морем. Шпанут обнаружил остатки вала, сложенного из камней красного, белого и черного цвета. А ведь Платон писал: «Этот остров… пари обвели круговыми каменными стенами… Камень белого, черного и красного цвета они добывали в недрах срединного острова». Впрочем, несмотря на это, многие ученые не поставили знак равенства между Гельголандом и Атлантидой.

Ведь Атлантиды, о которой повествуют тысячи книг, очевидно, не было. Вполне возможно, что под этим собирательным названием скрывались земли, лежавшие для египтян далеко за Гибралтарским проливом, то есть побережье Центральной и Северной Европы и Британские острова. Сведения об этих землях доходили до египтян отрывочно, порой в фантастически искаженном виде. Их приносили чаще всего то чужеземные купцы, умевшие объясняться лишь на пальцах, то пленные, косноязычные враги.

Египтяне плохо знали географию Европы, хотя и торговали с ней. Для жителей Египта лежавшая к северу от них часть света казалась обширным архипелагом. Разные правители владели отдельными его островами, и один из них, «равный среди равных», вероятно, был «первым» и самым могущественным властителем, как было то в Атлантиде.

Жрецы подробно рассказали об удивлявшей их архитектуре атлантов. Как тут не подумать о том, что «народы моря», как и отдельные купцы, видимо, донесли до египтян сведения о громадных постройках, возведенных где-то на севере, «на одном из островов». Возможно, молва, путая и переиначивая все подряд, поведала египтянам о британском Стоунхендже или мегалитах Бретани, приписав их делу рук атлантов. Если египтяне узнавали об этих сооружениях, они, несомненно, думали, что речь идет о храмах или царских дворцах.

Однако они ошибались. К северу от Альп тогда не было никаких царских дворцов. Возможно, они думали, что там живут таинственные «варварские» правители, чьи армии дважды обрушивались на страну? Отсюда и «золотые стены и серебряные потолки». Ведь точно так же и крестоносцы верили, что на Востоке возводят дворцы и башни из драгоценных металлов.

Мегалиты Бретани напоминают легендарную архитентуру Атлантиды

В представлениях египтян…

…северные «варвары» жили где-то среди гор, на нескольких островах, разделенных то ли проливами, то ли каналами. В дремучих лесах водились огромные звери, а на некоторых островах были громадные каменные постройки – храмы и дворцы, богато украшенные. Правили ими несколько царей. Поклонялись они, несомненно, богу моря и потому так смело устремлялись на лодках сквозь грозные волны. Люди эти были очень воинственными и, как убедились современники Мернептаха и Рамсеса III, «всех превосходили твердостью духа и опытностью в военном деле».

Долгое время они держались в основном «по ту сторону Геракловых столпов», не смешиваясь со «всеми теми, кто жил по сю сторону». Лишь некая внезапная катастрофа, думали они, видимо, гибель их острова от извержения вулкана или землетрясения (как погиб несколько веков назад близкий к Египту Санторин), погнала этих людей к берегам Египта, где они были разбиты и рассеяны, ибо, как заявил в конце своего отрывочного рассказа Платон, «бог богов… помыслил о славном роде, впавшем в столь жалкую развращенность, и решил наложить на него кару».

Слишком фантастично, скажете вы. Но не торопитесь. Вспомните, сколько небылиц европейцы не далее как в средние века рассказывали об Индии, стране, куда какому-нибудь викингу или ганзейцу было добираться так же трудно, как жителю Саиса на Гельголанд или в Стоунхендж. Известия о далеких странах приносили посредники-толмачи, умевшие изъясняться почище «испорченного телефона», а непонятное дополняла фантазия. Так родилась Атлантида.

Конечно, Платон дотошно записал известный ему рассказ, но строгой веры ему подобало не больше, чем его современнику Аристотелю, утверждавшему, например, строго научно, что «у речных угрей нет пола, нет икры, молок; их порождают недра моря». Из тех же «недр моря» взялись «народы моря» – воинственные европейцы, памятью преданий превращенные в атлантов.

Кирилл и Наталия Ефремовы –

выпускники МГУ, читают лекции студентам-психологам. Свои рассказы всегда создают вместе (даже если подписано одним именем). Задача одного соавтора – рождать необычные идеи и такой же текст, другого – терпеть этот шум, в нужные моменты изумляться или хмуриться и по первому требованию давать любые сведения про обезьян.

Андрей Юрганов -

историк, профессор, ученик знаменитого Кобрина, сегодня – один из самых талантливых и ярких исследователей истории и культуры средневековья Руси. Обратившись к дневникам Степана Борисовича Веселовского, он явил лучшие и интереснейшие стороны таланта не только автора дневника, но и свои собственные.

Татьяна Царевская -

по образованию историк, по профессии – архивист. Несмотря на свою молодость, двадцать лет провела на Пироговке, 17 – в Центральном архиве. Последние десять лет занимается изданием архивных документов, считая свое занятие самым важным и интересным. И если бы это не было профессией, делающей счастливой, говорит она, это было бы счастливым хобби. Кстати, кое-что из документов, прежде чем попасть в книги, попадает на наши страницы. За что Татьяна Царевская и стала лауреатом.

АКАДЕМИЯ ВЕСЕЛЫХ НАУК

Кажется, никогда за всю историю отечественного книгопечатания на читателя не обрушивалась такая лавина книг. Книги го истории в этом лавинном потоке занимают не последнее место. Однако обилие не радует. Очень скоро становится ясно, что большинство романов скроено по общим меркам и похоже друг на друга, как пироги одной выпечки. Бороться с этим бедствием бесполезно. Зуд писательства приобретает эпидемический характер.

Но – нет худа без добра. Широкие массы обретают уверенность в собственном даровании. Теперь каждый может внести свой скромный вклад в литературу.

Для доказательства мы предлагаем вниманию читателя вариант остросюжетного историко-эпического романа, построенного в полном соответствии с утвердившимися ныне канонами. В романе, как и положено, есть грозный и справедливый государь, представители элиты (патриоты и изменники) и протестующие, но патриотически настроенные выдвиженцы из угнетенных масс.

Для удобства роман можно отнести как к допетровской России, так и к послепетровской – кто как пожелает, поскольку разницы нет никакой (для романа из жизни XVIII века надо лишь изменить некоторые слова, что сделано для наглядности в представленном тексте).

Достоверность романа обеспечивают строго научные комментарии (они всегда производят впечатление), которые даны в сносках. Таким образом, наш эпохальный образец несет не только высокую эстетическую, но и познавательно-образовательную нагрузку.

Царь (император) хмуро сидел на троне, выщипывая бороду (теребя голый подбородок) и сверля бояр (сенаторов) гневными очами (глазами).

– Так как же, бояре (господа сенаторы)? Доколе будем терпеть глумление над нами немцев?!

– Куда нам с ними, государь (ваше величество), тягаться, – простодушно встрял (произнес) боярин (сенатор) князь Федор Иванович Долгополов, известный космополит[1] и хапуга. – Весь дефицит[2] чрез них, проклятых, идет. Три шкуры дерут (ассигнациями), а деваться некуда – надо терпеть.

– Может тебе, Федька, и сподручно терпеть, а нам не с руки, – вспылил гордый князь Василий Михайлович Химки-Ховрино. – Вели, государь (ваше величество), немцев с царства (из империи) выбивать и нашим товаром жить.

Долгополов раскатисто рассмеялся.

– Совсем ополоумел князь! Да где это видано, чтобы мы нашим товаром жили?! Чай[3] , не варвары какие, XVI (XVIII) век за окном. Ты, князь, видать ум свой в кабаке (трактире) пропил, раз такое плетешь.

Пикировка бояр (господ сенаторов) вывела царя (императора) из себя. Он хватил посохом по полу (кулаком по столешнице) и закричал:

– Стыдитесь! Лаетесь, аки псы, когда немцы державу нашу растаскивают[4] . За такую вашу дурь в опалу вас, на дальнее воеводство (губернаторство). Тебя, Васька, в Астрахань, тебя, Федька, в Архангельск. Вон с глаз моих!

Вельможи, горько плача и скаредно (по-французски) ругаясь промеж себя, отправились в ссылку. Наступила тягостная тишина, которая бывает только при абсолютизме (просвещенном абсолютизме), и лишь думный дьяк (тайный советник) Агей Крюк, человек умный, но со связями, осмелился нарушить ее.

– Немцы ловки, слов нет, но и у нас на их заморский товар свой есть. Прикажи, государь, и мы их квасом сомнем.

– Ой, ли? – хором засомневались погрязшие в консерватизме бояре (сенаторы).

– Истину говорю! Что их прокисшее вино против нашего квасу, особенно клюквенного или медового? До самой Гишпании (Испании) квас повезем и рынки повоюем.

Царь (император) обрадовался. Хоть и скуповат был, а тут не устоял, расщедрился, – одарил Крюка ласковым взглядом (орденом).

– Дело говоришь, Агей! Вот вам мой указ. Везти квас за море, штурмом брать немецкие животы!

Глава 2. Заговор немцев

Английский шпион и посол граф Кальве, тайный приверженец пуритан[5] , принимал на Старом Посольском дворе в Москве (в посольском особняке в Петербурге) французского посла и шпиона маркиза Вискаса. Оба смертельно ненавидели друг друга, особенно после того, как граф выиграл у маркиза в дурака конюшню в самом центре столицы. Но на этот раз политические соображения перевесили мелкие дрязги.

– Московиты подымают голову. Я боюсь за наших пивоваров, – признался граф Кальве.

Вискас, как истинный француз, был ветреней и беспечен.

– Вы имеете в виду интригу с квасом? У них ничего не выйдет. В Лувре (в Версале) не станут хлестать квас вместо шампанского.

Граф недобро усмехнулся вставными челюстями.

– Кто знает – кто знает. Вы когда-нибудь пили квас? Нет, не тот, что продают на улицах. Настоящий, домашний. У меня его Акулька (мадмуазель Акулина) готовит.

Граф достал из погреба запотевший кувшин и разлил квас в венецианские чарки.

– За здоровье их величеств, – провозгласил маркиз, выуживая из кармана закуску – горсть чеснока и сардины. – Что это за прекрасный напиток? Неужели квас?

– Да, и он разорит виноградарей вашей бедной Франции.

– Нет-нет, я знаю московитов (русских). Они не выдержат технологии.

– Увы, маркиз, на этот раз они серьезно настроены. Даже купили в штатах[6] импортное оборудование – обручи на бочки.

– О, Пресвятая Дева! – схватился в отчаянье за парик Вискас. – Как нам спасти цивилизацию?!

– Наконец-то вас проняло, – обрадовался англичанин. – К счастью, у меня созрел превосходный коварный план…

Глава 3. Луидорами нас не купишь!

– Легких кафтанов побольше кладите, – приказывал Химки-Ховрино слугам, укладывавшим сундуки (чемоданы) в телеги.

– И шубы, шубы тоже, – запричитала боярыня (сенаторша) Марфа.

– Цыц, глупая баба (для XVIII тоже баба)! – прикрикнул на жену Василий Михайлович. – В жару едем, без шуб обойдемся.

– Как без шуб? Ведь моль побьет (из моды выйдет).

– Ну и пускай разор, пускай нишета! Все равно в мире правды нет. Вон Федьке Долгополову как повезло. На холодок едет, елками дышать. Где справедливость?

В дверь постучались. Вошедший холоп (мажор) доложил:

– Немец из фряжской земли к боярину на два слова (на аудиенцию) просится.

– Вот нелегкая принесла! Проси. А ты, матушка, ступай, нечего на немцев зенки пялить.

Боярин (сенатор) блюл свою нравственность и жену никому не показывал.

– Мое сердие обливается кровью, – начал хитрый, как Одимей[7] , маркиз Вискас. – Я отписал в Лувр (Версаль). Весь двор в скорби. Такой великий ум – и в такую глушь!

– Плевать я хотел на твой Лувр (Версаль) с колокольни Ивана Великого, – ответил прямодушный Химки-Ховрино. – Лучше говори, зачем пришел. Чай, не чай[8] (кофе) со мной пить.

Маркиз, привыкший к коварной европейской учтивости, был смущен такой простотой.

– Слышал я, что государь ваш по навету дьяка (тайного советника) Крюка вздумал торговать с нами квасом. То зело прискорбно, ибо кваса мы не пьем и окрошки не едим. Так вы бы, князь, это дело испортили и Крюка опозорили. Тогда его в опалу, а вас в Москву.

– Это как же… испортить?

– Очень просто. Как придет к вам указ караван с квасом собирать, так вы его окольным путем через Индию отправляйте. Известно, товар скоропортящийся, по дороге скиснет; а коли на то в деньгах нужда – вот! – и маркиз широким жестом высыпал на стол новенькие луидоры.

Химки-Ховрино, хотя и был боярином (сенатором), но в душе оставался патриотом. Он побледнел и взвился.

– Ах ты, погань фряжская (французская)! Вздумал меня купить луидорами! Вискас опомниться не успел, как Василий Михайлович сгреб его за грудки и выбросил в повалушное окно.

Глава 4. Гинеи-шиллинги на бочку!

– Шуб и шапок поболе кладите, – кричал боярин Долгополов слугам, укладывающим рухлядь в сани (карету).

– А летники и сарафаны куда? – запричитала боярыня (сенаторша) Дарья.

– Цыц, глупая баба. – осадил жену князь. – В холод, в сугробы едем, зачем сарафаны.

– А если без присмотра растащат?

– Ну и пускай тащат. Все равно правды нет. Вот Ваське Химки-Ховрину опала досталась. Не опала – юга и курорт[9].

Вбежавший в светлицу (кабинет) слуга доложил:

– К вашей милости немец англитской земли просится.

Одетый во все ношенное граф Кальве сразу перешел к делу.

– Не буду лукавить, боярин (сенатор). Ваш отъезд для нас – нож в сердце. Лондон скорбит. В Сити[10] – самострелы. Но у нас – граф поднял палец – не принято бросать хороших людей в беде.

– Неужто из-за меня войну объявите?

– Мы бы с удовольствием. Но сейчас у нас денежные затруднения. Однако есть другой способ…

– В эмиграцию не поеду. Я вам не какой-нибудь Курбский[11] .

– Зачем же в Лондон, когда можно и здесь. Прикажите кораблям с квасом из Архангельска вкруг Америки плыть. Гладишь, и сгинут в морской пучине. Государь на вашего недруга Агейку Крюка рассердится. Его – на плаху (в темницу), тебя, боярин (сенатор), назад в Москву.

– Опасное дело, – заколебался Долгополов, – фунты-гинеи дашь?

– Сколько угодно – все на бочку!

Князь шаркнул горлановую шапку (шляпу с позументом) об пол.

– Эх, жисть наша боярская (сенаторская), каторжная. По рукам!

Глава 5. Справедливый государь

Царь (император) скучал. Он смотрел в слюденное (застекленное) оконце, сочившееся чахлым светом, и вздыхал. Было от чего придти в уныние. Прошел год, а в стране не было ни кваса, ни денег (валюты). Вчера он даже решил отрубить голову (отдать в Тайную экспедицию) Крюку, но одумался – пускай еще ее поносит.

В сенях (вестибюле) послышался шум. Двери распахнулись и в покои, размахивая грамоткой (депешей), ворвался расхлестанный Агей Крюк.

– Великий государь (ваше императорское величество), важные вести!

– Говори.

– Посольская отписка из Италии. Караван с квасом прибыл в Италию из Астрахани. Торговля идет бойко. Квас теснит вино. В Неаполе восстание виноградарей. Разбито десять бочек. Испанский дук (гериог) ввел в город ратных людей…

По мере того как дьяк (тайный советник) читал, лицо царя светлело.

– Слава Богу, – наконец, сказал царь[12] (император[13] ). – Отпишите в Астрахань боярину (сенатору) Химки-Ховрино с похвалою: за то, что караван хорошо снарядил, я его прощаю и велю еще три года воеводою (губернатором) в Астрахани сидеть. А что про морской караван слышно? Давно от князя Долгополова известий нет.

– Великая измена, государь. Федька Долгополов вкупе (в аллиансе) с ворами, немцами графом Кальве и маркизом Вискас такую шкоду учинили, что язык немеет.

Просветлевшее лицо царя (императора) снова потемнело.

– Говори.

– Разреши, государь, человека привести, который про измену проведал и донес.

Царь (император) сурово кивнул сумрачной головой.

Двое стрельцов (кавалергардов) ввели в палату (зал) мужика. По тому, как запахло луком, чувствовалось, что мужик из самой гущи народа. Царь (император) поморщился, но стерпел.

– Как звать?

– Мишка аз.

– Вор (бунтовщик)?

– Разинец (пугачевец), – гордо ответил Мишка.

– Ишь ты, смелый какой, – недобро усмехнулся царь (император). – А почто мне помогаешь, на боярина (сенатора) Долгополова доносишь (фискалишь)?

– Нет мочи смотреть, как изменник народный продукт губит. В Архангельске сам слышал, как он твоим государевым словом приказал квас вокруг Америки вести. Для выдержки, говорит. А губит квас воевода (губернатор) по наущению немцев, супротивников московских (российских)!

– Ах, вор, ах, мерзавец! – заскрипел передними зубами царь (император). – Агей Крюк! Поедешь в Архангельск с розыском. Долгополова в железа и сюда прислать. Пускай в немилости в Москве живет. Корабли из Америки вернуть и отправить в Европу. Послов схватить.

– Никак нельзя. Послы – дипломатическая неприкосновенность. Можно только выслать, – возразил Крюк.

– Вот она, Европа, – в бессилии развел руками царь (император), – даже душу не отведешь. Тогда вот что: Мишку за вести наградить, за воровство – повесить.

– Суров ты, государь, но справедлив, – со вздохом умиления произнес думный дьяк (тайный советник), уводя Мишку награждать и вешать.

Эпилог. Свежий ветер

Свежая куртина (ветер) полоскала широкую холстину парусов. По сходням кораблей крепкие, похожие на Мишку, мужики (бурлаки) споро катали бочки с квасом. Бочки падали в раскрытые рты (зева) трюмов и замирали, бурля вспененным суслом. Ядрено пахло морем, простором и перспективой. Сломленная Европа, вытягиваясь в очереди, вожделенно ждала кваса…

Сноски

1 Здесь – интернационалист.

2 Дефицит – от лат. «Недостаток». Издавна существовал на Руси, что неопровержимо доказано крестьянскими бунтами и городскими восстаниями.

3 Не путать с чаем – напитком.

4 Я переносном смысле. Имеется в виду неэквивалентный обмен – товары на энергоресурсы (дрова) и полезные ископаемые (меха).

5 Разновидность непьющих людей в Англии, занятых первоначальным накоплением капитала.

6 Не путать с США. Здесь – Голландия.

7 Злостный неплательщик алиментов из греков. Был опознан и изобличен женой Пенелопой. Символ хитрости.

8 Здесь как раз чай, как чай – импортный китайский напиток из растения, произрастающего в Краснодарском крае.

9 Такого термина в те времена не было, но в историческом романе допускаются маленькие неточности.

10 Деловая часть Лондона, где располагались банки и ростовщики.

11 Первый грамотный диссидент, известный тем, что переписывался с царем Иваном Грозным.

12 Царь был верующим.

13 Хотя император был масоном, в глубине души он тоже верил в Бога.

МОЗАИКА Каменный цветок

Хризантема – один из любимых цветов китайцев. Ее любили всегда.

Она воспета во многих стихах поэтов, живших в различные эпохи.

В провинции Цзянси найдены залежи оригинального камня, вид которого напоминает хризантему. Это окаменевшие морские водоросли 270-миллионолетней давности. От долгого пребывания в воде расходящиеся из центра каменные лучи стали тонкими и гладкими. Сегодня изделия из такого камня пользуются в Китае большой любовью и популярностью. Разумеется, «лепестки» каменных хризантем немного выправляются, чтобы придать «цветку» соответствующую форму.

Диаметр крупных каменных хризантем может достигать нескольких десятков, а самый маленький – двух-трех сантиметров. Легкая шлифовка и полировка естественного каменного цветка придают ему необыкновенное изящество.

Согласно традиции

Служащие небольшого британского банка при многие годы службы клерки привыкли, что первый опоздавший с британской лаконичностью сообщает: «Туман», и невозмутимо писали напротив своей фамилии: «То же самое». И с годами они так привыкли к этому ритуалу, что уже не читали, о чем говорит первая запись И вот недавно первый нарушитель трудовой дисциплины указал в книге необычную причину опоздания: «Жена родила двойню». Приверженные традиции коллеги, не читая, приписали ниже: «То же самое».

Бридж в четыре руки

Можно ли обучить шимпанзе играть в карты? Профессиональный игрок в бридж американец Г. Тейлор решил доказать друзьям, что в этой игре нет ничего сложного и любой может освоить это искусство.

В течение месяца он ежедневно тренировал трехлетнего примата, проводя с ним все свободное время. Смог или нет «наш предок» освоить это ремесло, неизвестно. Накануне выпускного экзамена ученик сбежал из дома. Наверное, решил самостоятельно, следуя примеру своего наставника, зарабатывать себе на жизнь.

Говорят, что недавно в одном из местных казино объявился экстравагантный, но очень богатый игрок. Он не говорит, у него волосатые руки и небритое лицо, зато в бридж играет великолепно!

Что в имени тебе моем

Несколько десятков магазинов родного города Чан-чунь обошла выпускница торгового техникума по имени Пей – и ни в одном ее не взяли на работу. Коммерсантов не волнуют ни оценки в дипломе девушки, ни умение общаться с людьми, ни прекрасное знание конъюнктуры. Едва заслышав ее имя, директора магазинов машут руками и указывают соискательнице на дверь. Дело в том, что Пей в переводе с китайского означает «потеря денег».

Тайна «пуховой комнаты»

Индейцы племени майя еще в 1000 году до новой эры с невероятной точностью вычисляли расположение звезд на небе. Астрология считалась у древних майя тайной наукой и передавалась из поколения в поколение, и познания в ней за прошедшие тысячелетия, видимо, не угасли, а успешно развивались.

Такой вывод напрашивается после заявления Конфедерации объединенных коренных жителей Гондураса, созванной нынешними майя, где они потребовали возвращения им сокровища, в 1525 году захваченного испанскими конкистадорами, обнаружить местонахождение которого до сих пор не удалось.

Речь идет об уникальных произведениях искусства – гобеленах, настенных коврах и балдахинах, выполненных из миллионов перьев колибри, некогда украшавших спальни высших жрецов майя. Комплекс называется «пуховой комнатой» и был подарен испанским королем Карлом II саксонскому курфюрсту Августу Сильному, который так хорошо припрятал сокровища, что о нем позабыли и след его затерялся.

По утверждению нынешних майя, их астрологи определили, что «пуховая комната» находится во дворце Морицбург неподалеку от Дрездена, и теперь требуют ее возвращения. Нынешние владельцы сокровища, хранившие его в глубокой тайне, отдавать «пуховую комнату» не намерены. По современным международным законам она безраздельно принадлежит им.

Характер – по бровям

Как только ни определяют характер человека – по глазам, носу, губам. Но. оказывается, еще и по бровям.

Маленькие бесформенные брови – у людей неуравновешенных и ненадежных. Треугольные свидетельствуют о замкнутости. Их обладатель обычно достигает задуманного.

Брови, поднимающиеся к середине лба, – признак буйной фантазии и литературного дарования. Брови, вытянутые в линию, – примета ярко выраженной личности. Такой человек склонен к перемене мест, любит путешествовать, но в любви непостоянен.

Длинные, широкие и густые брови присущи людям со спокойным характером, с достаточно твердой волей. Как правило, такие люди обладают острым, пытливым умом и ведут трезвый образ жизни.

Выручили пельмени

В одном из итальянских городов двое пенсионеров просидели в лифте целую неделю. Пожилая пара застряла в лифте собственного двухэтажного дома. Поскольку в кабине не было сигнализации, они не могли дать знать о случившемся. Стариков освободили только после того, как их сын спохватился и начал разыскивать родителей. Все это время пенсионеры питались сырыми пельменями, которые намеревались положить на хранение в подвал дома.

Целители искушают?

Читайте в следующем номере.