Голосование в Германии: потеснитесь, лидеры!

Как можно было предположить, Ангела Меркель может стать канцлером в четвёртый раз, но итоги выборов в ФРГ не столь однозначны и триумф Меркель не столь убедителен.

Опросы показывали, что АдГ (правая партия «Альтернатива для Германии») получит на федеральных выборах между 10 и 14% – в первую очередь за счёт поддержки избирателей из бывшей ГДР. Там она на выборах в ландтаги и коммуны достигала и 25%! Но это, мол, не страшно, поскольку в правительство её всё равно не допустят. Ждали, что СвДП (Свободная демократическая партия) с её новым лидером Кристианом Линднером преодолеет 5-процентный барьер. Ну и, понятно, никто не сомневался, что последует почти автоматическое продление действующей ныне Большой коалиции СДПГ и ХДС/ХСС.

И вот первый сюрприз: её, судя по всему, не будет. Неудачливый претендент в канцлеры Мартин Шульц, бывший председатель Европарламента, озвучил намерение увести партию в оппозицию.

Второй сюрприз – совокупные потери «народных партий», как называют в Германии две самые авторитетные партии СДПГ и ХДС/ХСС. Они более ощутимы, чем ожидалось. ХДС, потеряв почти 9% избирателей, показала наихудший результат с 1949 года, а СДПГ – самый плохой за всю послевоенную историю. Причём ушёл от них, увы, именно народ – прежде всего рабочие. Хотя тот факт, что ушёл он не куда-нибудь, а к АдГ, сюрпризом не стал. Ведь эта партия, возникшая из евроскепсиса национально-либеральных элит, была единственной, которая в предвыборной программе чётко выступила против миграционной политики Меркель. А она в стране многих раздражает. Но не ожидалось, что боящихся и протестующих окажется так много. ХДС потеряла немало избирателей из числа российских немцев, ушедших, судя по всему, большей частью к АдГ. А раньше, если вспомнить, туда ушли и ряд политиков из ХДС и СвДП. Сейчас её можно причислить к партиям гражданского спектра. И гражданский избиратель, брезгующий неонацизмом, но уставший от наплыва мигрантов, обрёл в ней политическую гавань.

Огорчена Левая партия. Успехи АдГ в новых федеральных землях показали, что бывшая «восточная» ПДС (Партия демократического социализма), став общегерманской Левой, утратила в той части страны немало приверженцев. И хоть получила весьма приличный результат, но уже не может претендовать на роль третьей по величине силы в бундестаге. Теперь главный протест пойдёт не слева, а справа.

ХДС/ХСС придётся, видимо, формировать коалицию с либералами и «зелёными». Она, следует отметить, уже была опробована на земельном уровне. И показала себя дееспособной. Однако вполне очевидно, что беспроблемной работа коалиции не будет – Хорст Зеехофер, глава правоконсервативной баварской ХСС, заявляет, что его разногласия с Меркель в вопросах миграционной политики, начавшиеся в 2015 году, не преодолены.

Итак, можно сказать, что новшеством по результатам выборов (если социал-демократы не изменят решения) будет первая в истории ФРГ консервативно-либерально-«зелёная» коалиция на федеральном уровне. Процесс возвращения Германии к «нормальности», начавшийся с воссоединения страны в 1990 году, продолжается.

Кому и почему мешает ООН

На недавнем заседании сессии Генассамблеи ООН прозвучали высказывания о лишении России права вето в ООН, о реформе Совета Безопасности и самой организации. В чём дело? Насколько всё это реально?

Организация Объединённых Наций задумывалась не только как мировой арбитр и миротворец, она стала отражением мирового устройства, которое сложилось после поражения нацистской Германии и её сателлитов во Второй мировой войне. Самая кровопролитная вой­на, которую не смогла предотвратить предшественница ООН – Лига Наций, положила начало новой организации. В состав учредителей и привилегированных членов вошли страны-победители. Среди них заметное место занял Советский Союз – он внёс главный вклад в разгром претендента на мировое господство. Государством – продолжателем и правопреемником СССР стала Российская Федерация.

Совершенно очевидно, что далеко не всегда деятельность ООН в послевоенные годы была успешной. Множество конфликтов не решено и полыхает до сих пор. Например, не решён вопрос штата Джамму и Кашмир, палестинские арабы недовольны отсутствием полноценной государственности, принадлежность Фолклендских островов оспаривают Аргентина и Британия, сразу шесть государств претендуют на архипелаг Спратли… Примеров и проблем немало. В их числе – гуманитарные, решению которых также должна была способствовать ООН. Среди них – голод, эпидемии, безграмотность десятков миллионов людей.

Особо ярко ООН продемонстрировала своё бессилие как главного миротворца и гаранта мира и безопасности, когда в 1999 году США и союзные ей страны НАТО, без мандата ООН, в одностороннем порядке начали интервенцию против Союзной Республики Югославии и, по сути, отторгли от суверенного государства часть территории – Косово. Вторжение в Ирак в 2003-м также совершили в одностороннем порядке, без одобрения Совета Безопасности ООН и под абсолютно надуманным предлогом о якобы существующей опасности разработок там оружия массового поражения.

ООН после всех этих событий уже не рассматривалась многими как самая влиятельная и самостоятельная международная сила. Авторитет её стал падать.

Можно вспомнить, что ещё раньше, в условиях противостояния двух сверхдержав, двух идеологий и систем, США всегда были рады возможности выступить от лица ООН. Но действовали и тогда в своих интересах – как это было, например, во время войны на Корейском полуострове, где американские солдаты воевали под флагом ООН. Кстати, и во время операции «Буря в пустыне» военные действия многонациональной коалиции против Ирака во главе с США были санкционированы Совбезом ООН.

Но сейчас, похоже, ООН просто мешает США. И речь не только о весомости американского финансового взноса в её деятельность. Скорее мешает ООН тем, что, всё ещё обладая определённым авторитетом, даёт возможность на своей площадке сопротивляться невоенными методами установлению «нового мирового порядка» по-американски и попыткам добиться верховенства права силы над силой права. На фоне ставшего явным сотрудничества американцев с террористическими организациями наподобие «Исламского государства» (террористическая организация, запрещённая в России), включая военную составляющую, Россия демонстрирует успешную дипломатию и реальные действия. По сути, оказалась отбитой агрессия против Сирии и её законного правительства под предлогом применения Асадом химического оружия. Эффективным стало, в частности, обезоруживающе простое предложение России уничтожить запасы сирийского химического оружия под международным контролем. Это не могло остаться незамеченным. Не так просто будет замылить и российскую инициативу размещения миротворцев ООН именно на линии разграничения в Донбассе вместо того, чтобы принять вариант, уж больно напоминающий югославский.

Подобное вызывает в США глухое раздражение, если не сказать – бешенство. Именно это лежит в основе американских предложений о реформировании ООН и бесконечных напоминаний о «вкладе» США в её работу, равно как и перечисление недостатков ООН – раздутой бюрократии, недостаточной эффективности в управлении и т.д. Да, это имеется, нужны изменения. Но всё же сохраняется и определённая независимость, нередко проявляется объективность, есть возможность высказаться и защитить или хотя бы заявить о необходимости защиты своих прав – вот что не нравится ослабленному «мировому жандарму», как бы он ни пытался это завуалировать. И ради того, чтобы оказать давление на других мировых игроков, американцы готовы даже пойти на риск – нивелировать право вето в Совбезе ООН.

А что? Для самих-то США это право уже давно мало что значит – они сделали ставку на право силы и дали ряд наглядных уроков, поэтому инфляция права вето на них самих не сильно отразится. Ведь в реальности другие члены Совбеза – речь о Франции и Британии – давно утратили самостоятельность в принятии серьёзных решений и чрезвычайно маловероятно, что будут использовать право вето против воли США.

Но не стоит забывать, что есть ещё Россия и Китай, для которых ООН, решения Совбеза ООН и право вето остаются важными геополитическими инструментами. Обесценить их, сделать бесполезными – вот в чём цель «реформы» ООН и лицемерных деклараций от имени половины её членов. Увы, это точно не последняя инициатива, направленная на умаление роли ООН и нашей страны в международных отношениях. Не допустить этого, не поддаться давлению – наша задача. Объединённые нации не должны стать разделён­ными.

Богдан Безпалько, политолог

Московскому Дому книги – 50 лет

О прошлом и будущем крупнейшего книжного магазина столицы мы беседуем с генеральным директором Надеждой Михайловой.

– В чём, на ваш взгляд, секрет многолетней популярности Московского Дома книги? Что отличает его от других крупных книжных магазинов столицы?

– Наверное, первое отличие было заложено ещё в момент создания Московского Дома книги в 1967 году. Характерной чертой того времени была масштабность замыслов и проектов: строили всё самое крупное, самое важное, самое грандиозное… Новый книжный, построенный на Калининском проспекте, ныне Новом Арбате, также стал самым большим и в Москве, и в Советском Союзе. С самого начала отношение к Московскому Дому книги отличалось особенно пристальным вниманием: сюда приводили многие зарубежные правительственные делегации, здесь выступали самые известные писатели… Кроме того, МДК всегда принимал участие во всех знаковых городских мероприятиях. Дом книги сразу же стал своеобразной «книжной Меккой». И мы до сих пор бережно храним и продолжаем традиции, заложенные ещё первым директором Тамарой Владимировной Вишняковой; продолжаем прививать тем, кто у нас работает, любовь к книге и к людям, которые сюда приходят. Мы стараемся создать особое пространство, которое интересно всем книголюбам, которые приходят не просто чтобы купить какую-то книгу, но чтобы задержаться здесь, остановиться перед стеллажами, полистать, почитать, встретиться с авторами... Ведь книга – это специфический интеллектуальный продукт, который создают люди из абсолютно разных отраслей нашей жизни: авторы художественной прозы, поэзии, спортсмены, врачи, политики, детские авторы, психологи… Многоаспектность книги позволяет устраивать здесь встречи с самыми разными людьми. Я думаю, что главная функция книжного магазина – нашего и любого другого – культурная и образовательная. Мы стараемся всё время напоминать об этом органам власти: что нельзя к книге относиться, как к чисто коммерческому продукту, что книга – это прежде всего именно источник культуры и образования.

– Встречи с авторами и другие культурные мероприятия проходят только в центральном магазине или в маленьких магазинах сети тоже?

– В основном в центральном. Здесь ведь создана специальная площадка, где предусмотрены в том числе и все необходимые технические средства. Кроме того, встречи в МДК на Арбате – это многолетняя традиция, которая пошла ещё с «Клуба книголюбов» в 60-х: тогда тоже приглашались авторы, хотя, может, встречи проходили в несколько ином формате…

– Что ж, можно сказать, что Москва книгами обеспечена… А что насчёт регионов? Как обстоят дела с системой книгораспространения в целом в стране?

– В регионах, конечно, ситуация сейчас весьма печальная. Но на самом деле в Москве тоже не всё так благополучно, как кажется на первый взгляд. Дело ведь не в общем количестве книжных магазинов, а в их количестве на душу населения. Скажем, в Москве и Санкт-Петербурге книжных магазинов примерно поровну – около двухсот. Но если в Петербурге население – примерно пять миллионов, то в Москве – в два раза больше... Поэтому доступ к книге получается разным. В целом же в России более-менее крупных книжных (площадью от 100 квадратных метров) существует около тысячи, четыреста из них – в Москве и в Петербурге. Очевидно, что оставшихся шестисот для огромного населения нашей страны недостаточно – они не в состоянии покрыть спрос на книги, который по-прежнему велик: на мой взгляд, в русском человеке любовь к книге и чтению заложена генетически. Очень важно, чтобы все граждане нашей большой страны имели равный доступ к культуре. Это проблема государственного масштаба. Ведь вклад в культуру и образование – это вклад в будущее поколение, которое через 20 лет придёт управлять государством.

Радует, что в последние два-три года этот вопрос стал подниматься: проблему заметили. Другое дело, что не получается решить всё так быстро, как хотелось бы… На самом деле книжные магазины не требуют больших материальных вложений. Чтобы они существовали и развивались, необходимы льготы в налогах, в стоимости аренды. Тогда оборот будет больше, магазины станут приносить бóльшую прибыль, появится больше рабочих мест. Это закон экономики: на каком-то этапе нужно дать послабление, чтобы отрасль поднялась. Дело не в том, что книжные магазины требуют денег, которых у государства сегодня нет. Требуются только понимание и желание помочь разобраться в проблеме, для того чтобы книжная отрасль действительно заработала в полную силу.

– Кстати, у вас никогда не возникало желания вывести сеть «Московский Дом книги» на всероссийский уровень?

– Конечно, мы бы с радостью. Я всегда говорила о том, что в регионах должно быть больше книжных. Если бы органы власти действительно осуществляли политику по открытию книжных магазинов, в том числе и государственных, то почему нет? Мы бы с огромным удовольствием это сделали.

А на сегодняшний момент у Московского Дома книги существует интернет-магазин, который осуществляет доставку в регионы. Так что в каком-то минимальном смысле мы тоже снабжаем регионы книгами. Но, на мой взгляд, интернет-магазина недостаточно: книгу надо увидеть, подержать в руках и полистать, чтобы она заинтересовала.

– А какие вообще планы на будущее?

Ну, прежде всего МДК, как я уже говорила, – это культурно-образовательная площадка. Мне кажется, есть определённая наша заслуга в том, что, вопреки экономическим сложностям, мы продолжаем эту площадку сохранять, проводить встречи, которые чисто коммерческих результатов не имеют. Они носят другой характер. Здесь выступают музыкальные и театральные коллективы, известные спортсмены, врачи, которые не сходят с экранов телевизоров. Это то общение, которое очень трудно измерить деньгами, и я думаю, что возможность пообщаться с интересными людьми очень важна для москвичей. Так что наша основная задача на будущее – сохранить эту культурную площадку, продолжить взаимный культурный обмен.

Ну а то, что мы сегодня используем и будем использовать современные технологии, – даже не обсуждается, потому что без этого невозможно никакое развитие.

– Кстати о современных технологиях… Вы ведёте активную работу в социальных сетях. Для чего это делается? Как это помогает взаимодействовать с читателями?

– На сегодняшний день в СМИ очень мало информации о книгах. Я не считаю, что информация о книгах – это реклама. Ведь мы не говорим: «Придите в книжный магазин и купите томик Лермонтова/роман Распутина/повесть Катаева». Главное отличие книги от других товаров заключается в том, что её ценность определяется не стоимостью её производства, а её содержанием, тем, что заложено внутри… В книгах затрагиваются абсолютно все проблемы, которые существуют в обществе. Информация о том, какой проблеме посвящено то или иное произведение, помогает читателю сориентироваться в книжном пространстве и поэтому, безусловно, привлекает его внимание. Допустим, есть раскрученные авторы: выхода их новых романов читатели ждут с нетерпением. Но есть и огромное количество писателей, о которых почти никто ничего не знает и о которых нигде не говорят – социальные сети позволяют получить информацию и о них, открыть их для себя. Кроме того, социальные сети – площадка взаимного обмена между читателями, где они делятся своими находками: например, кто-то написал, что нашёл в Московском Доме книги произведение на языке оригинала, это вызывает интерес у другого пользователя, который, скажем, изучает испанский: «А книги на испанском там есть?» – начинается дискуссия. Безусловно, это тоже привлекает. Такие обсуждения помогают людям найти единомышленников, у них возникает желание приобщиться к этому миру не только в Сети, но и в реальности – и они приходят в МДК на встречи.

– То есть, когда книжный магазин заводит свою страничку в социальной сети, это способ восполнить пробел в информации о книгах, который существует в СМИ?

– Совершенно верно. Причём в данном случае не важно, какой именно магазин размещает информацию в социальной сети. Главное, чтобы человек узнал о книгах. А так он всё равно придёт в тот книжный, который для него ближе, который ему привычнее.

– День рождения – это отличный повод загадать желание! Чего бы вы хотели – для себя и для книжной отрасли в целом?

– Хотелось бы, чтобы условия в нашей стране позволяли книжным магазинам не только выживать, но и процветать. Возможно, юбилей Московского Дома книги – это повод напомнить о том, что вот такие культурные пространства должны быть в каждом регионе.

Сейчас часто говорят, что книга – это дорогое удовольствие. Допустим. Но разве, например, поход в театр – это дёшево? Или в музей, филармонию, на концерт? Это же не меньшие деньги, а зачастую и большие… Но концерт – это сиюминутная порция эмоций. А если вы купили книгу – вы можете возвращаться к этой эмоции не один раз. Перечитывая одно и то же произведение, мы каждый раз находим в нём что-то новое. В этом – уникальность книги как источника культуры.

Я думаю, что культура России – это в первую очередь наше богатейшее литературное наследие, слава которого выходит далеко за пределы страны. И при этом в отдалённых регионах у наших граждан зачастую нет возможности приобрести даже классику. Это признак того, что в государстве что-то разладилось…

Беседу вела Валерия Галкина

Как воплотить русский текст в другой языковой сфере

Переводчик не раб и не соперник, а последнее звено в творческом процессе, считает Александр Ницберг.

– Василию Жуковскому принадлежит знаменитое высказывание: «Переводчик в прозе – раб, переводчик в поэзии – соперник». Вы ощущаете на себе эту «закономерность»?

– Начнём с того, что это не столько закономерность , сколько мнение Жуковского, к которому я, кстати говоря, отношусь скептически. Его переводы, особенно немецкой поэзии, всегда казались мне какими-то комнатными и «прилизанными». Но давайте для наглядности перенесём ваш вопрос в другую область, например, в область музыки: является ли, скажем, пианист, исполняющий Моцарта, его «рабом» или «соперником»? Конечно, нет. Он скорее последнее звено в творческом процессе, тот, кто, собственно, реализует замысел, создаёт музыку. Ведь Моцарт оставил нам не саму музыку, а только ноты – другими словами, некую знаковую систему, своего рода шифрованную карту. Музыкант пытается правильно истолковать все эти знаки, откопать где-то зарытый клад. Как и переводчик художественного произведения, будь то поэзия, проза или драматургия. И если пианист переводит графические знаки (ноты) на язык звуков и тем самым именно создаёт музыку, то переводчик переводит (простите за тавтологию) такие же графические знаки (текст) на язык другой страны, другой культуры и создаёт произведение в совершенно новой среде. Именно от качества перевода зависит, станет ли оно живой частью той другой литературы или останется «всего лишь переводом». Лучший пример – пушкинское стихотворение «В крови горит огонь желанья». Кто ещё помнит, что это перевод из библейской «Песни песен»!

– Что для вас важнее: максимально точно передать стилистику текста или же воссоздать атмосферу произведения?

– Почему «или же»? Что такое стилистика? Это определённая специфика языка, наработанные приёмы и навыки, которыми пользуется автор, оформляя свой материал. В настоящем художественном произведении стилистика не просто украшение, без которого можно было бы обойтись. Что Пушкин без своего персонального стиля? Или Достоевский, или Булгаков? Именно стиль и создаёт атмосферу. Вернёмся к нашему пианисту: может ли он передать настроение пьесы, не сохраняя её стилистики? Или другой пример: чтобы лампочка загорелась, нужно правильным образом соединить провода. Стилистика – это схема проводов, знание, как соединить их, чтобы электричество могло течь. Такая схема может быть предельно простой, а может быть чрезвычайно сложной.

Другое дело, что стилистика на одном языке не всегда эквивалентна стилистике на другом языке. Так, например, «Пророк» Пушкина весь строится на архаизмах. Там и «персты» и «зеницы» и «уста». В немецком тоже существуют архаизмы, но ведь в русском это не просто отдельные устаревшие слова, а целый язык – церковнославянский. К любому русскому слову вы можете подобрать некий «выспренний» вариант. В немецком ничего подобного нет. Современное слово «пальцы» (Finger) ничем не отличается от барочного или даже средневекового. То же касается и глаз (Augen) и рта (Mund). Как же передать особый библейский подтекст стихотворения? Можно, например, прибегнуть к неотёсанному, грубому, немного ломаному языку Мартина Лютера с его спондеями и стыками, что я и сделал. Ведь именно он перевёл Библию на немецкий. Или «Мастер и Маргарита» – если дословно перевести, то выйдет довольно вялый язык немецкого реализма. А по-русски ведь это вещь модернистская! Чтобы и по-немецки она звучала бойко, динамично, нужно учесть специфику немецкого модернизма. Таким образом, переводя Булгакова, мне нужно было перевести его не просто с русского на немецкий, а с языка русского модерна на язык немецкого модерна .

– На чём основывается ваш личный метод перевода? Можете представить его в виде трёх основных правил?

– Во-первых, я уже давно пришёл к несколько парадоксальному выводу, что текст оригинала – это ещё не сам оригинал. Текст лишь указывает на оригинал, являясь некоторого рода его отпечатком во времени и пространстве. Автор, чтобы сделать этот отпечаток, пользовался средствами и языком своего времени и своего пространства. В этих средствах и в этом языке есть что-то глубоко индивидуальное, но есть и некоторые стереотипы и клише (говорю это без всякой оценки). Переводчик же вначале пытается сквозь текст разглядеть и расслышать тот идеальный вечный оригинал, оригинал с большой буквы, который не состоит из слов, являясь скорее силовой структурой, тем, что в древности называли «Музой». Если нам удалось до него подняться, то мы, во-вторых, можем, с помощью подвластной нам «стилистики», дать ему возможность заново воплотиться, но уже в другой языковой сфере, в нашем времени, в нашем пространстве. Переводить же просто текст – значит делать отпечаток с отпечатка, репродукцию с репродукции, что всегда будет намного слабее и бледнее оригинала. Надо переводить не текст, а силу, стоящую за ним. А для этого, в-третьих, совершенно необходимо постоцянно читать свой перевод вслух . Только тогда понимаешь, стали ли выбранные тобой ритмы, звуки и семантические элементы в достаточной степени проводниками той таинственной энергии.

– Вы переводили стихи Северянина, Гумилёва, Маяковского… Поэты-модернисты, вероятно, самые трудные авторы для перевода. Как вы решились на такую непростую задачу? Довольны ли результатом?

– Мне кажется, что переводить художественное произведение, поэзия ли это или проза, вообще очень трудно. Ведь это сугубо творческий процесс. В этом отношении я не считаю перевод модернистов более сложным, чем, например, перевод классиков. В каждой вещи есть свои загвоздки, свои проблемы, свои задачи. Разница скорее в том, что в литературе модернизма художественный приём зачастую используется в голом виде, лежит на поверхности. Возьмите, например, такие выпуклые аллитерации, как у Асеева: «Со сталелитейного стали лететь / крики, кровью окрашенные». Или у Маяковского: «Взаимных болей, бед и обид». В таком чистом виде вы их не найдёте у Пушкина или Лермонтова. Это не значит, что их там нет, просто они глубже запрятаны. Но и у Пушкина, и у Лермонтова, точно так же, как и у модернистов, каждый слог играет свою особую роль. Мне ещё никогда не приходилось сталкиваться с «простым» стихотворением. Переводить четверостишие Пушкина ничуть не легче, чем переводить целую поэму Маяковского. Но не скрою, Серебряный век я очень люблю и считаю Николая Гумилёва своим учителем. Переводить модернистов для меня – значит открывать для немецкого читателя изысканную, утонченную и душистую поэзию. Дать ему услышать звуки, совершенно чуждые его уху. Результатами я в целом доволен, если не считать самых ранних переводов с их, быть может, несколько преувеличенным буквализмом.

– Кого из русских писателей вам было сложнее всего переводить и почему?

– Максимилиана Волошина. Когда я работал над его поэмой «Путями Каина», мне всё время казалось, что я толкаю перед собой какую-то колоссальных размеров гору. Я думал: вот так, наверное, себя чувствуешь, переводя «Гамлета» или Коран. Смысловая глубина, нравственная бескомпромиссность, чистота образов, максимальная звуковая и ритмическая нагрузка каждой строки...

– Ваш перевод романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» удостоен премии «Читай Россию». Сколько времени потребовалось, чтобы его перевести? Что в этом произведении, на ваш взгляд, наиболее тяжело для восприятия зарубежного читателя?

– Переводил я его больше пяти лет. Самым трудным, наверное, была попытка вырвать этот роман из арсенала холодной войны, в которой он на протяжении вот уже пятидесяти лет использовался в качестве идеологического оружия. Показать в первую очередь его художественную ценность, независимо от политических и исторических аспектов. Они, безусловно, играют роль, но отнюдь не самую главную. Как, впрочем, и в каждом художественном произведении.

– Вы когда-нибудь думали о том, чтобы познакомить немецких читателей с современными российскими авторами?

И думал, и знакомил. Так, я в своё время перевёл, правда, небольшую, но замеченную антологию современной русской поэзии «Щель на цепочке». Отдельным изданием вышел томик Елены Шварц в моём переводе. А совсем недавно сборник – Максима Амелина, поэта, очень близкого мне по духу. Мечтаю издать книгу Ирины Ермаковой, если удастся найти поддержку... Или новые стихи Глеба Шульпякова.

– Как вы думаете, знакомство с литературой и культурой другой страны может отчасти помочь преодолеть многочисленные политические противоречия? Или это утопия?

– Возможно, что на сегодняшний день это и вовсе не утопично. В Германии и Австрии за последние годы читающая публика сильно утратила свою прежнюю слепую веру в средства массовой информации. То, что раньше казалось нейтральным, всё чаще выглядит в достаточной мере манипулятивным, особенно, если речь идёт о России. Люди интуитивно чувствуют, что мир делится не только на чёрное и белое, что истина несравненно богаче и сложнее. В такой ситуации многоголосая и многоголосная русская литература могла бы ознакомить немецкоязычных читателей с нашей культурой во всей её полноте и силе.

Беседу вела Валерия Галкина

Нужны ли Шекспиру апологеты-печальники?

Сентиментально-драматическая фамильярность названия статьи Елены Беляковой – «Бедный, бедный Уильям» («ЛГ», № 3) – определена нешуточной тревогой автора – горе-переводчики сонетов совершают «подлое убийство безоружного» Шекспира.

Образ впечатляющий, но не новый: Алексей Цветков давно обозначил его, назвав отечественные переводы сонетов «убийством Шекспира оравой русских разбойников». Пугает Елену Ивановну и сама множественность сонетных переводов. Картина при этом в её представлении рисуется такая: современные многочисленные авторы параллельных переводов зря взяли на вооружение теорию переводной множественности, разработанную, по её мнению, американским переводоведом Стивеном Россом. Любопытно узнать, а читал ли кто-нибудь из них непереведённого у нас Росса, да и вообще слышал ли о нём?

Действительно, в 1981 г. в сборнике «Переводческий спектр» была напечатана статья Росса «Перевод и подобие», в которой рассматривались проблемы переводной множественности. Однако теория эта родилась намного раньше. Ещё в 1930 г. Х. Ортега-и-Гассет, уверенный, что в большинстве случаев приблизиться к оригиналу во всех измерениях невозможно, заговорил о множественности в своём знаменитом эссе «Нищета и блеск перевода». Сам же термин «переводная множественность» был введён в научный оборот в конце 1950-х гг. В.Е. Шором. А реальная синхроническая множественность русских переводов шекспировских сонетов начала своё существование вовсе не в последние годы, а на рубеже XIX–XX столетий.

Избрав конкретным предметом своих рассуждений переводы 66-го сонета, Елена Ивановна непонятно зачем начинает с истоков – с Н.В. Гербеля. Хотя уже его современникам было понятно, как смехотворно слабы эти переводы. Основатель отечественного шекспироведения Н.И. Стороженко назвал их тогда «неравной борьбой карлика с гигантом, лягушки с волом». Вообще упрёки переводчикам шекспировских сонетов до Маршака – вчерашний (если не позавчерашний) день. Чтобы появился Маршак, нужна была возделанная и подготовленная почва предыдущих открытий. Надо было открыть шекспировские стихи – и это сделали В.С. Межевич, М.Н. Островский, В.П. Боткин и др. Надо было освоить стихотворную форму сонета, и И.А. Мамуна начал это освоение. Надо было поэтически талантливо взволноваться в шекспировских переводах – и как интересно это сделал В.Г. Бенедиктов!

Конечно, переводы Самуила Яковлевича Маршака – эпохальное переводческое открытие, ставшее звёздным часом в истории русской сонетианы Шекспира. Маршаку удалось найти особый принцип историко-литературной модернизации шекспировских стихов, ставший залогом неослабевающей читательской любви. Ведь сонеты Шекспира были порождением рубежа XVI–XVII столетий – времени великой славы английской ренессансной поэзии. И Маршак гениально почувствовал, что золотого века переводимой – английской – поэзии мог быть достоин только соответствующий золотой век переводящей – русской – литературы. Поэтому он спроецировал стихи Шекспира хоть и в другое календарное время, но родственное шекспировскому по значимости.

В середине XX века переводы Маршака вызвали взрыв колоссального интереса к сонетам Шекспира и восторженную уверенность в том, что в России они переведены идеально и окончательно. Однако ни канонические, ни окончательные переводы в принципе невозможны. Уникален и неповторим только оригинал, а если он неисчерпаем, каждое новое время обязательно будет открывать его заново.

Не хочу сказать, что я радуюсь переводной множественности и приемлю абсолютно всех её участников. К несчастью, графомания стала печальной реальностью нашего времени так же, как общий упадок издательского дела и читательской культуры. Среди переводчиков шекспировских сонетов тоже есть бесталанные и тщеславные авторы. Но даже по отношению к таким писакам я не хочу поддержать тот радикальный способ, который предложила Белякова: объявить мораторий на публикацию новых переводов Шекспира лет на 20, а законодателям подумать о привлечении к ответственности плохих переводчиков и недобросовестных издателей. Сильно придумано.

Однако – к счастью! – картину современной русской сонетианы Шекспира создают не графоманы. И картина эта очень отличается от той безрадостной ситуации, которую обрисовала Белякова. К тому же непонятно, как сработает предложенный ею мораторий. Время ведь не само по себе вершит свой суд и выбирает достойных. После самого автора эту работу выполняют те, кому он адресовал своё творение, – читатели, переводчики, критики, издатели. А им надо знать произведение, чтобы как-то отнестись к нему, и либо предать его забвению (именно это чуть не сделали современники Шекспира), либо поспособствовать его жизни в веках. Представьте: если мы из-за неимоверно расплодившихся графоманов наложим мораторий на публикации всей новой художественной литературы – что получится?

Над переводами сонетов Шекспира, и 66-го в частности, продолжают работать многие по-настоящему интересные и талантливые переводчики. И никакой он не бедный. Замечательно сказала по этому поводу Светлана Михайловна Панич: «Шекспир в защите охранителей не нуждается. Он сам нас защищает. В том числе тем, что со свойственным эпохе обстоятельным упрямством отказывается втиснуться в один голос».

Елена Первушина, доктор филологических наук,

Владивосток

И названия для горе-толмачей бывают неподъёмны

Перевод поэзии – это, безус­ловно, высший пилотаж, но, оказывается, и наименования объектов не всем по зубам.

Гости из Поднебесной, побывавшие в открывшемся недавно грандиозном столичном парке, пришли в полное недоумение, попытавшись по указателю найти место под названием «Красная колбаса». Так перевели на китайский Красную площадь. В принципе наша главная площадь довольно длинная, видимо, поэтому переводчик поставил иероглиф, означающий не площадь, а кишку. Но в сочетании со словом «красный» это уже будет колбаса.

Ещё загадочней перевод Патриаршего подворья. Сначала «Жэньминь онлайн», а затем и вся китайская блогосфера уже третью неделю изгаляются, предлагая свои варианты прочтения. Дословно это название перевели как деревня сильных мужчин и слабых женщин. А можно прочесть и как «ферма, где убивают девочек, чтобы родить мальчиков». Или как шовинистическая деревня.

Непростой выбор оказался у туристов: направо пойдёшь – в колбасу попадёшь, налево пойдёшь – к шовинистам попадёшь… Прямо тоже лучше не ходить.

Церковь Варвары Великомученицы превратилась в монастырь Великой Павшей Варвары; Палаты Старого Английского двора – в палаты, где ведутся судебные заседания на древнеанглийском языке; собор Знаменского монастыря – в храм и монастырь недоумевающих редких гостей; станция метро «Китай-город» – в станцию стены и города; улица Варварка – в улицу Варвар; Китайгородская стена – в стену китайского города. Предостережение «Не вставайте на зенитные фонари» – трансформировалось в «Не давите люки»; а приглашение приобщиться «к величественной красоте Крайнего Севера, посетив экспозицию в зоне минусовых температур», читается как «посетите ярмарку в рефрижераторной зоне».

Модное дизайнерское бюро Артемия Лебедева, которое сотворило всю эту красоту, от ответственности открестилось, мы, дескать, только навигацию разрабатывали да шрифт и иероглифы рисовали, а куда там чёрточки ставить – спрашивайте с переводчика. Российские и китайские блогеры, обсуждающие чудо-навигацию, предположили, что переводил какой-то студент. По слухам, заплатили ему одну тысячу рублей. Вот он и решил отомстить.

Возможно. Но не исключено и другое. Для этого человека оба языка не родные. Китаец не перепутает площадь с кишкой, а русский – великомученицу Варвару с павшей Варварой. Переводил тот, для кого, что патриарх, что патриархат – одно и то же. А при патриархате оно как? Лишних девочек можно и убить, дабы хватило корма на мальчиков.

О том, к чему приводит попустительство в туристической сфере, какую чушь несут китайские гиды, которыми, экономя, заменяют наших гидов-переводчиков, «ЛГ» уже писала (№ 51-52, 2016 г.; № 8-9, 2017 г.). Но сегодня группы водят уже и те, для кого оба языка – чужие. Те же таджики, например, уже давно не только дворы метут. И это хорошо. Высококвалифицированные кадры нам нужны. Но есть всё же сферы, в которые хорошо бы привлекать только тех, кто любит нашу страну и знает её культуру. Чтобы не смешить мир и не превращать навигацию в прекрасном парке в посмешище. Кстати, те таблички уже убрали. И можно к произошедшему относиться как к милому конфузу, мелочи. Мелочь, конечно, но неприятная.

Предтеча русского космизма

Александр Васильевич Сухово-Кобылин запечатлел своё имя в истории не только драматической трилогией, не сходящей с театральных подмостков. Вторая ипостась его творческой личности – философия. Писатель и мыслитель – один из предтеч русского космизма, идеи которого в XX веке вдохновляли пионеров космической отрасли. И поистине неслучайно 200-летие со дня рождения А.В. Сухово-Кобылина соседствует с двумя другими юбилеями – 160-летием К.Э. Циолковского (17 сентября) и 60-летием запуска первого спутника (4 октября).

Предоставляем слово филологу, исследователю традиции русского космизма Анастасии Гачевой.

Младший современник автора «Свадьбы Кречинского», родоначальник космической эры Константин Циолковский называл себя Гражданином Вселенной. В своей космической философии он говорил «нет» пресловутой «Табели о рангах», принципу сословности, искусственно разделяющему людей, раздвигал стреножащие границы времени и пространства, радикально расширяя объём жизни и действия личности. Аристократ Сухово-Кобылин в текущей повседневности от сословности не отказывался и дворянское достоинство свято чтил. Зато в своей философии Всемира, над которой работал без малого сорок лет, он, подобно родоначальнику космонавтики, мыслил не в локальных масштабах – родной Кобылинки, Первопрестольной Москвы, России, Европы, да что там – даже планеты Земля, но поистине в масштабах Вселенной.

Самый ход его жизни и мысли демонстрирует то, что Достоевский называл «тайной человека». Можно ли было представить, что в юности блестящий дворянин, светский лев и красавец, достигнув зрелости, начнёт задаваться вопросами о месте личности не в пространстве столичной гостиной, а в пространстве Вселенной? Можно ли было представить, что кабинетный учёный (попробуй-ка, сорок лет просиди в кабинете за переводом гигантского труда, пусть и самого что ни на есть гениального – а Сухово-Кобылин задался дерзким проектом перевести всего Гегеля!), человек строгого, почти «немецкого» ума, получивший философское образование сначала в России, затем в Гейдельбергском и Берлинском университетах, даст такую волю философской фантазии, что нарисует образ… космического человечества и заговорит о перспективах бессмертия? И это тогда, когда даже эра авиации была ещё только в проекте! Можно ли было, наконец, ожидать, что ревностный поклонник Гегеля, претендовавший на глубинное, «интимное» понимание своего кумира, в конечном итоге не удовлетворится гегельянством? И начнёт выстраивать собственный синтез, в центре которого – не безличный Абсолютный Дух, проходящий этапы своей эволюции и пользующийся людьми и вещами как материалом для своего движения вперёд, но всё человечество в совокупности конкретных «я», поступательно движущееся к совершенству.

Сухово-Кобылина можно назвать одним из первых русских футурологов – причём с особым – оптимистическим, светлым склонением. Литература и философия любят в качестве образа будущего рисовать «страшилки», вроде всяких космических и земных катастроф, рукотворного апокалипсиса, устраиваемого то ли самим человечеством, то ли могущественными «пришельцами», которые хоть и называются братьями по разуму, но на деле не являются таковыми, ибо разум этот – злой, инфернальный, нетворческий. Сухово-Кобылин вдохновляется иным, созидательным разумом, направляющим «поступание» человечества от первобытного, стадного состояния через ступени взросления к вселенской «божественной общине», «Царствию Божию», Civitas Dei.

Поприще человечества, обретающего совершенство, по Сухово-Кобылину, не ограничивается только Землёй. В этом он близок и Циолковскому, и философу общего дела Николаю Фёдорову, утверждавшему: «Порождённый крошечною Землёю зритель безмерного пространства, зритель миров этого пространства должен сделаться их обитателем и правителем». В том, чтобы ограничиться только Землёй, Сухово-Кобылин видит мало достоинства для существа, одарённого творческой мыслью. «Космический шар», «обитаемый ныне земным человечеством», есть только «клетка», в которой оно пребывает «в тяжком и неодолимом заключении». Прорвать оковы «теллурического» мира, подверженного духу тяжести, стреножащего человечество в его движении вперёд, – в этом Сухово-Кобылин видит главную задачу будущего. Ограничившись же только Землёй, homo sapiens не преодолеет своей двойственной, «зверообразной» природы и всегда будет маячить перед ним перспектива падения – в хаотическое, инфернальное состояние, где царствует «антропофаг», «человек-зверь», «пожиратель самого себя», «человек-дьявол», «дьявольский человек».

Жизнь в пределах земли – лишь начало движения во Вселенную. «Земля – колыбель человечества, но нельзя вечно жить в колыбели». Это высказывание Циолковского в эру космоса не будет вызывать удивления. Не так было в XIX веке. Недаром, когда Лев Толстой на заседании Московского психологического общества впервые представил идеи Фёдорова о регуляции природы, победе над смертью и на вопрос: «Куда же девать всех воскресших?» заявил: «Царство знания и управления не ограничено Землёй», ответом ему был «неудержимый смех всех присутствующих». Мысль об освоении космоса была по-настоящему опережающей время. Нужно было иметь дерзновение, чтобы стать её проводником.

Сухово-Кобылин дерзнул. В своём «Учении Всемира» он представил тео­рию трёх стадий развития человечества: земной (теллурической), солнечной (солярной) и сидерической (звёздной). Знаменитой гегелевской триаде «тезис–антитезис–синтез» придал футурологический смысл. Описывал, как, выйдя за пределы Земли, род людской освоит Солнечную систему, заселит другие планеты, создаст многие цивилизации, а затем расширится в дальний космос, проникнув в глубины Вселенной, одухотворив её мыслью и чувством. Высший синтез для философа – «сидерическое, или всемирное, человечество, т.е. вся тотальность миров, человечеством обитаемых, во всей бесконечности Вселенной».

Но как сделать так, чтобы этот синтез действительно оказался достигнут, чтобы человечество смогло достичь ближних и дальних планет и чтобы потом группы бывших землян, расселившиеся на разных планетах, не утратили связи друг с другом из-за огромной протяжённости космоса, той безграничности, которую не могут побороть и самые совершенные средства передвижения? Тот же Константин Циолковский предложит ракету, космический корабль, межпланетную станцию, видя в них средства освоения ближнего, а затем и дальнего космоса. И вдохновлённые его мыслью фантасты ХХ века – Александр Беляев, Иван Ефремов, братья Стругацкие – будут рисовать будущее космическое человечество, которое бороздит океан Вселенной на межпланетных кораблях и является цивилизацией супертехники, главная цель которой – пробиться через пространство.

Однако ещё Николай Фёдоров предупреждал, что одно лишь техническое могущество – иллюзорно, что человек, чтобы реально действовать в масштабах космоса, должен совершенствовать свою природу, обрести «полноорганность», способность перемещаться в пространстве, жить в разных средах. У Сухово-Кобылина встречаем тот же вектор творческой мысли. Стремясь преодолеть будущую пространственную разъединённость рода людского, его распадение на отдельные «планетные человечества, остающиеся вне всякого общения друг с другом», он провидит в будущем такую трансформацию нашего организма, которая позволит эту пространственную протяжённость преодолеть.

Остановимся и поясним. Говоря о преображённой, бессмертной телесности, которую должен обрести человек, русский космизм не заигрывает с оккультизмом. В этой системе идей нет места всяческого рода астральным планам и тонким телам. Знаменитый тезис Фёдорова «Наше тело станет нашим делом» касается не виртуального, а реального тела, того, о котором прекрасно скажет потом Мандельштам: «Дано мне тело – что мне делать с ним, / Таким единым и таким моим?» Он требует нового синтеза, где антиномия «дух» и «материя» преодолевается и полярности соединяются, являя образ преображенной, духоносной телесности.

Сухово-Кобылин не меньше, чем Фёдоров, жаждет, чтобы был наконец преодолён тот парадокс человека, который так обнажён и так горек, когда мы, стоящие на земле, созерцаем полёт птиц, воплощение свободного парения и красоты, сознавая, что сами так фатально и постыдно стреножены. Парадокс, на который обратил внимание ещё Тютчев, запечатлев его поэтическим словом:

Природа-мать ему дала

Два мощных, два живых крыла.

А я здесь, в поте и в пыли,

Я, царь земли, прирос к земли.

«Птица есть поэт, славящий Бога» – так скажет об этом великом даре летания Сухово-Кобылин. Птицы, добрые друзья человека, являют будущую совершенную, ангельскую его природу, неотъемлемым свойством которой является способность к безграничному перемещению. Дело за человеком – как использовать то, что увидено. Сухово-Кобылин задаётся вопросом: если даже «рыба смогла выработать свой организм для того, чтобы плавать в воде, птица, чтобы плавать в воздухе», то почему человек, «даровитый полубог», покоривший себе теллурические пространства рельсовыми путями, телеграфом и телефоном, не властен будет возвести мало-помалу свою лёгкость, чтобы подобно рыбе в воде и птице в воздухе, плавать в эфире»?

В самой технике, на которую так уверенно опирается теллурический, подвластный духу тяжести человек, Сухово-Кобылин призывает видеть не панацею, а своего рода проекцию будущих возможностей нового, одухотворённого тела. Умные машины и механизмы, как бы продолжающие наши органы, не замена их, но «почин и зерно будущих органических крыльев, которыми человек, несомненно, порвёт связующие его кандалы теллурического мира». Философ Всемира провидит, как в процессе движения человечества к будущей звёздной эпохе «человека технического» сменит «человек летающий», полагая начало эре ангельского, «идеального человечества».

Идеи и проекты Сухово-Кобылина при его жизни так и не получили известности, остались «в душевной глубине» и на листах неопубликованных записей, к тому же сильно поредевших в результате пожара, вспыхнувшего в Кобылинке в 1899 году. Быть может, теперь до философских текстов писателя всё же дойдут умные, воскрешающие руки потомков?

Пьесы Александра Сухово-Кобылина сложны для современного театра

Об одном из самых недооценённых русских писателей рассказывает литературный и театральный критик Наталья Старосельская.

– Различные исследователи сравнивали Сухово-Кобы­лина с Грибоедовым, Салтыковым-Щедриным, Островским, относили его к «малым драматургам»… А как вы оцениваете его место в русской литературе?

– Мне кажется, что Александру Васильевичу Сухово-Кобылину принадлежит совершенно особое место, его нельзя сравнивать ни с кем из названных вами хотя бы по той причине, что, в отличие от этих писателей, первая его пьеса, «Свадьба Кречинского», была написана «на спор», возникший однажды за обедом, когда его сестра, писательница Евгения Тур (Елизавета Васильевна Сухово-Кобылина), предложила устроить своеобразный конкурс. Что же касается двух других пьес, «Дело» и «Смерть Тарелкина», они родились, что называется, из горького личного опыта, когда Сухово-Кобылину пришлось столкнуться на много лет с отечественным судопроизводством – оговорами, взятками, существованием «под подозрением», в котором он пребывал несколько лет. К «малым драматургам» его относят порой лишь по количеству им созданного, но это возможно лишь в том случае, когда не дают себе труда понять, какой кровью написаны эти произведения, как тесно связаны они одно с другим. Неслучайно Сухово-Кобылин мечтал, чтобы его трилогия была поставлена в один вечер – это произошло лишь дважды: в Литературном обществе А.С. Суворина в начале ХХ века и в Московском театре на Юго-Западе Валерием Беляковичем в 80-х годах.

Место Сухово-Кобылина в русской литературе – совершенно отдельное, ни с кем не сравнимое, несмотря на тематические и острые, язвительные по интонации совпадения с Салтыковым-Щедриным и реже – с Островским. Но вся печаль в том, что это место до сих пор так и не определено по праву, по его истинному значению…

– Не возникает ли у вас впечатление, что биографией Сухово-Кобылина сейчас интересуются больше, чем его творчеством? Ведь если, например, говорить о книгах, то за последние годы издано минимум три произведения о нём, а переиздания его произведений, насколько я могу судить, не было…

– В том и трагедия этой личности, что биографией его всегда интересовались гораздо больше, чем творчеством! Неслучайно ещё в 30-е годы ХХ века два разных литературоведа – Виктор Гроссман и Леонид Гроссман – почти одновременно выпустили две книги о Сухово-Кобылине, в которых о творчестве почти совсем не говорилось, зато в мельчайших подробностях, с привлечением судебных документов рассматривалось дело об убийстве Луизы Симон-Деманш – с прямо противоположными выводами: убил! Не убил! И легенда о жестоком убийце, расправившемся со своей любовницей, сопровождала Александра Васильевича до самой его смерти. И по сей день сопровождает – очень часто те, кто даже не знает, что конкретно он написал, говорят: «А-а-а, это тот, который кого-то убил…»

А не переиздают, потому что творчество этого писателя очень сложно для сегодняшнего театра, если идти не «по верхам», а пытаться прочитать всю историю трагического упадка страны, запечатлённого в трилогии. Да и язык его достаточно архаичен – неслучайно в своё время Г.А. Товстоногов поставил гениальный спектакль «Смерть Тарелкина» как оперу-фарс: новый жанр дал блестящее прочтение.

– Какое произведение Сухово-Кобылина, на ваш взгляд, является наиболее недооценённым?

– Ни в коем случае нельзя заниматься формальным делением: Сухово-Кобылин писал трилогию, что подчёркивал в письмах, дневниках, разговорах со своими современниками. Недооценено – всё в целостности. Театры сегодня довольно часто обращаются к «Свадьбе Кречинского», потому что по сравнению с двумя другими пьесами эта содержит элементы мелодрамы, неудачной любовной истории, метаний шулера в поисках «сытого миллиона». То, что сегодня вполне востребовано. Но тогда получается история без продолжения – намеченные в «Свадьбе Кречинского» мотивы, горькие, отчаянные, не получают развития, а просто обрываются.

– Какие основные черты присущи театру Сухово-Кобылина в целом?

– Твёрдой рукой осуществлённая «закрученность интриги», чётко обозначенные характеры, действенность, театральность – всё то, что сегодня всё реже встречается, к сожалению, в театре, где вялые монологи перемежают друг друга. И конечно, острая, злая и точная оценка ситуаций.

– Насколько, на ваш взгляд, актуально творчество Сухово-Кобылина сегодня? Чем он может быть интересен современному читателю?

– Всем тем, что я перечислила в предыдущем вопросе. Только сегодня люди когда-то самой читающей страны читать почти перестали, хочется усвоить всё быстрее, короче, на уровне телевизионных клипов. А Сухово-Кобылин писал обстоятельно, подробно, поэтому ему нужен сегодня «свой читатель», у которого достанет любопытства читать не об убийстве Луизы Симон-Деманш с кровавыми подробностями, а хотя бы пролистать сохранившиеся после пожара в имении Кобылинка фрагменты его философского труда, над которым он работал всю жизнь – «Философия Всемира» (они доступны), а также письма и изумительные короткие зарисовки-новеллы.

– А что можно сказать о его переводческой деятельности?

– Он всю жизнь переводил философские труды Гегеля, увлёкшись его идеями ещё во время обучения в Германии. Художественную литературу не переводил, несмотря на блестящее знание иностранных языков.

Беседу вела Людмила Тарасова

Последняя неделя августа – время, когда писатели со всего мира встречаются на фестивале «Славянские традиции» в Крыму. В этом году он прошёл уже в девятый раз и собрал на своих площадках более ста прозаиков и поэтов.

Открыли фестиваль мэр города Щёлкино Сергей Варавин и организатор фестиваля Ирина Силецкая. Приветственное слово сказали также члены «интернационального» жюри и гости фестиваля: Владимир Шемшученко, Наталья Гранцева, Вячеслав Килеса и Николай Шамсутдинов – из России, Александр Раткевич из Беларуси, Антонина Димитрова из Болгарии, Николай Зайцев из Казахстана, Лариса Патракова и Яков Смогоринский из Австралии, Людмила Крыжановская с Украины и другие.

На второй день по традиции состоялось «Стихоборье»: победителем стала Светлана Размыслович (Псковская область), а призовые места заняли Сергей Овчаренко (Евпатория) и Лариса Патракова (Австралия).

Посоревновались и поющие поэты: победителем стал Валерий Ходулин (Тула), Инга Макарова (Санкт-Петербург) заняла второе место, а «бронза» досталась Лидии Терёхиной (Рязань).

На фестивале многие писатели представили свои новые книги; состоялись и презентации литературных альманахов: «ЛитЭра» № 11, «Параллели», «Крылья», «Эхо» и журналов: «Нижний Новгород», «Арина», «Балтика», «Зарянка».

Состоялись различные литературные вечера: многолетнего соучредителя фестиваля – «Литературной газеты», журнала «Нева», киностудии «Вологда-фильм»… С успехом прошли концерты поэтов и бардов Владимира Шемшученко из Всеволжска и Владимира Грачёва из Крыма. Тёплым получился вечер выпускников Литинститута, на котором бывшие студенты делились своими воспоминаниями о сокурсниках и преподавателях и, конечно, читали стихи.

Не обошлось и без познавательной экскурсионной программы для писателей: они посетили Старокрымское кладбище, Дом-музей А. Грина, К. Паустовского и Литературно-художественный музей в городе Старый Крым, Музей Марины и Анастасии Цветаевых, картинную галерею им. Айвазовского в Феодосии, Музей М. Волошина в посёлке Коктебель.

В последний день фестиваля были объявлены и награждены победители: в номинации «Поэзия, свободная тематика» первое место заняла Вера Суханова, в номинации «Стихотворение о любви» – Валерий Савостьянов. Автором лучшего юмористического стихотворения стала Алина Серёгина. В номинации «Авангардная поэзия» победила Наталья Шахназарова, а в номинации «Литературный перевод» – Людмила Крыжановская. Лучшим стихотворением о Праге жюри назвало произведение Светланы Размыслович, а автором лучшей прозы о Праге признали Нину Кромину. В номинации «Малая проза» победил Дмитрий Воронин, в номинации «Драматургия» – Валентина Дорошенко. Победители были награждены премиями и медалями «Славянские традиции», значками «Литературное братство», а в пражских номинациях – значками «Пражская муза». Участники фестиваля также собрали небольшие денежные средства и передали писателям, нуждающимся в помощи.

Соб. инф. 

Стартовал традиционный, 52-й по счёту, литературный фестиваль «Забайкальская осень».

Его начало было положено в сентябре 1965 года, когда в Чите впервые состоялось совещание молодых писателей Сибири и Дальнего Востока. Именно на нём, к слову, впервые прозвучали имена будущих классиков прозы и драматургии – иркутян Валентина Распутина и Александра Вампилова… И вот «Забайкальская осень» в очередной раз развернулась в Чите, превратив Театральную площадь в огромный литературный салон с множеством тематических площадок: литературно-музыкальной, литературно-художественной, литературно-исто­рической и другими. По традиции работала книжная ярмарка.

Одной из жемчужин фестиваля стала ретроспективная фотовыставка «Я к Вам с друзьями…» известного забайкальского фотографа Фёдора Машечко. В архиве автора множество уникальных фотографий российских и забайкальских писателей.

Кроме того, в Чите торжественно открыли мемориальную доску забайкальскому писателю Сергею Зарубину на доме, в котором жил и работал прозаик с 1959 по 1983 год.

В Забайкальской краевой библиотеке им. А.С. Пушкина прошёл традиционный ежегодный семинар начинающих авторов «Подбирая слово к слову». Около сорока участников выразили желание поучиться литературному мастерству. На этот раз работали три группы: две секции поэзии и секция прозы. Несколько начинающих авторов получили рекомендации на вступление в Забайкальскую краевую общественную писательскую организацию, а Ольга Иванова – автор повести «Золотая чаша» – рекомендована в Союз писателей России.

«Забайкальская осень-2017» продлится до конца ноября. Читателей ждут презентации новых книг, очередные Вишняковские и Граубинские литературные чтения и множество интересных встреч.

Юрий Мартыненко , Чита

Умер Юрий Иванович Архипов, замечательный переводчик, один из лучших оте­чественных германистов, блестящий русский публицист и критик. Читатели, не привыкшие искать имя переводчика на титульном листе книги, возможно, и не подозревают, что знаменитые сочинения таких титанов немецкоязычной литературы, как Цвейг, Гессе, Ницше, Кафка, Грасс, Ремарк и многих других, пришли к ним именно в переводах Юрия Архипова. Трудно сказать, что для художественного переводчика важнее – в совершенстве владеть языком оригинала или иметь дар словесного творчества, тонко чувствовать родную речь. Он – и это большая редкость – обладал обоими этими качествами, будучи оригинальным русским писателем, стилистом, мастером. Внезапный мрачный недуг, обрушившийся на него за несколько лет до смерти, сломал многообразные планы: на стадии завершения оборвалась работа над биографией Фридриха Ницше для «Жизни замечательных людей». Среди замыслов, которыми Юрий Иванович со мной делился, значилась и биография Генриха Гейне, весьма неоднозначно повлиявшего на русскую поэзию.

Мы познакомились и сошлись с Ю. Архиповым в конце 1980-х, когда рушилась советская держава и мы мучительно спорили о том, кто виноват и что теперь делать. В те годы Юрий Иванович в публицистике заявил о себе как о крупном консервативном мыслителе. Едва придя в «ЛГ» в 2001 году, я пригласил его к сотрудничеству, и почти полтора десятилетия он активно публиковал свои материалы в нашем издании, став одним из первых лауреатом премии «За верность Слову и Отечеству» имени Антона Дельвига.

Он обычно очень долго не подходил к телефону, и когда я уже собирался вешать трубку, в мембране вдруг раздавалось немного удивлённое: «Да-да!» Голос был отстранённый, словно звучащий откуда-то из неведомой дали, где обитает «Степной волк» и опускаются на землю «Сумерки богов». Прощай, Юрий Иванович, прощай, друг и соратник! Ты всегда верил в бессмертие Слова.

Литюбилеи

В этом месяце исполняется 80 лет со дня рождения Татьяны Хлоплянкиной и Ростислава Поспелова. Старые читатели нашей газеты, несомненно, помнят эти имена замечательных журналистов легендарного отдела искусств «ЛГ». Р. Поспелов, обозреватель по проблемам кинематографии, автор репортажей с фестивалей, бесед с крупнейшими режиссёрами, актёрами и писателями, проработал в нём 25 лет, половину своей недолгой жизни, он умер в 1990 году. До конца своих дней, с 1979 по 1993 год, работала в «ЛГ» и Татьяна Хлоплянкина. Она была заместителем заведующего и заведующей отделом искусств, авторитетным кинокритиком, сценаристом и драматургом. Выступления Поспелова и Хлоплянкиной всегда вызывали почтительный резонанс в творческой среде, были важными явлениями в культурной жизни страны.

Ксёндз из Лисковца, австрияки и «москали»

– Господи, избави нас от лукавого, – вдруг нараспев произнёс Балоун. – В чистилище он часто и невпопад произносил молитвы.

На божбу Балоуна откликнулся Юрайда со своей сакральной колокольни.

– Порой, случается, и служители церкви впадают в грех сребролюбия, – с намёком сказал повар. – Как тот мрачный ксёндз из Лисковца, у которого мы оказались на постое. Из скупости он почти ничего не ел, совсем истаял… Всё нищим прикидывался. А когда Балоун утащил у него из кладовки здоровенный шмат сала, ксёндз впал в неистовство. К слову, «москалей» ненавидел люто. Но эту закоренелую ненависть у него как рукой сняло, когда солдаты-австрияки переловили и сожрали у него всех кур и гусей, которых русские не тронули. До нашего прихода у ксёндза квартировали лохматые забайкальские казаки…

– И всё-таки ксёндз через каждое слово приговаривал: «Клятые москали!» – припомнил Швейк. – Это за ляхами испокон веку водится. Разбуди такого посреди ночи – «москали» тотчас легки на помине. Пан Пшепшиковский – учёный-политолог изобрёл даже особую «позитивную ксенофобию». Во имя якобы защиты европейских ценностей от азиатов-«москалей» и, пся крев, чересчур щирых украинцев… На днях пан Кобеда на русском телевидении в открытую сокрушался, что Гитлер напрасно дал маху, не взяв Войско польское с собой в поход на Москву. Как это проделал сообразительный стратег Наполеон Бонапарт. Этот Якуб Кобейда блажил и изгалялся, дескать, вот тогда мы, великая Речь Посполитая с германцами в одном походном строю дошли бы до Урала…

– «Жиче Варшавы» пишет, – считал с айфона Ходоунский, что пастор Турчинов тоже расхрабрился. Трубит, что на Донбассе ихние ВСУ скоро будут гнать русских оккупантов до самой Москвы!

– Поляки только для отвода глаз помогали Порошенке «евроинтегрироваться», – тонко подметил Ходоунский. – На самом деле давно положили глаз на Кресы и польский Львов. «Полска – от можа до можа» – эта дурь у них в крови!

Юбилей основателя легендарного Театра на Таганке

«А вот ведь будет на Таганской площади стоять бронзовый Юрий Петрович Любимов и моргать своим фонариком-светофором. Сам увидишь! Его и люди, и машины станут слушаться!» – так говорит мне возле метро современная блаженная, спешащая с жёлтыми цветами к Матронушке. Я и не спорю. Прохожу себе, не оглядываясь на окна театра, чтобы не замечать пустоту осеннего дождя… Легко кому-то писать и говорить о человеке, с которым шапочно знаком… Ну а если вы прожили часть жизни, если даже сор в избе стал родным дымом? Имею ли я право говорить, как было, или надо размывать, подслащивать, а?

Гром гремит, и дождик льётся,

Ну а я водой торгую…

А вода не продаётся

И не пьётся ни в какую…

Нет ничего в театре прекраснее и опаснее, чем театральный роман. Это явление булгаковского порядка, имеющее отношение исключительно к творческим материям, возникло в таганской команде в самой середине девяностых годов. Юрий Любимов обнаружил во мне центрового клоуна-изобретателя и дал, что называется, карт-бланш на все мыслимые и немыслимые придумки. Актёры шептались и ревновали, театральные службы млели, зрители умирали от живых реакций. Удалось не просто наблюдать за шефом вблизи, а жить и творить в одном ритме, не обращая внимания на величину исторической личности.

Стенограмма любимовских реплик, неожиданных предложений и оценок наматывалась, как говорится, под корку…

Приходили Андрей Вознесенский и Сергей Капица, Эрнст Неизвестный и Василий Аксёнов, Андрей Битов и Белла Ахмадулина, Геннадий Рождественский и Евгений Евтушенко, Игорь Моисеев и Валентин Никулин…

– Покажи им пародии, поспорь, поругайся! – Юрий Петрович радовался как ребёнок (он обожал программу «Куклы», в которой я был, как и все, кто её делал, политическим хулиганом), – завтра Лужков приедет на спектакль, поговори с ним от имени Ельцина. И лук, когда порежешь, то кинь колечко в зал. (Это в роли Смердякова мне всё время приходилось резать лук и плакать)…

– Так я ж могу в него попасть?

– И хорошо! Он футболист. Должен прыгнуть и поймать!

– Отлично. Тогда уж вы меня прикройте, если он обидится…

– А послезавтра поедем с тобой и поздравим Яковлева Юру, у него юбилей в Вахтанговском. Ты придумай куплеты, ты же сочинитель. Я тоже их прочту… А Полковник нас отвезёт, если его собака ещё не съела… (Полковник – водитель шефа. Тут везде у всех таганские кликухи. Шаповалов – Шапен, Высоцкий был Высотой, Хмельницкий, разумеется, – Хмель, Дмитрий Межевич – Скалолазка, Бортник – Злой мальчик, Антипов Феликс – Филимон, я – Глазастый… А собака самая настоящая – Любимов увидел её где-то на обочине и взял с собой в театр. Она у нас на вахте жила. Мохнатая, огромная. Выборочно страшно лаяла на «плохих», и они шарахались и ругались.) А машина тогда ещё была – красный «жигуль»-купе. Любимов говорил так: «Зачем «мерседес»-то? Мне на таком авто легче по начальству ездить – они поймут, что мы нищие, и, может быть, тогда совесть проснётся – театру денег дадут хоть немного… Вы же все – птички небесные, а мне надо думать, где денег добыть, ясно?

Юрий Любимов. Время в овечьей шкуре.

Семнадцатый год. Храм, обращённый в клуб.

Когда Ленин умер, семь лет исполнилось Юре.

Маяковский играл на флейте таганских труб.

Начались счастливые гастрольные путешествия: мы выпустили к 80-летию Мастера спектакль «Братья Карамазовы», и он стал первой фреской позднего таганского ренессанса. Потом были сделаны спектакли «Шарашка» к юбилею Александра Солженицына, долгожданный, неожиданный и очень успешный у зрителя «Марат и Маркиз де Сад», дерзкий «Евгений Онегин», шекспировские «Хроники», «Театральный роман»… Города России, Украина, Израиль, Германия, Колумбия, Греция, Чехия, Япония, Франция, Италия, Венгрия, Финляндия, США…

– Ты гимнастикой занимаешься?» – шеф при встрече в отеле утром на завтраке ударяет меня сбоку в плечо. Рука что надо – тяжёлая… Я тут же включаюсь, делаю вид, что еле устоял на ногах:

– Разумеется, занимаюсь немного…

– Мне очень лень бывает. Но и я себя заставляю… 40 минут сегодня делал зарядку! А ты зубы чистишь?

– Ну, разумеется, чищу, Юрий Петрович, кто ж не чистит?

– Ты бери щётку и чисти язык и нёбо. Это тоже очень важно. За ночь бактерии к нам туда набегают… А в сцене с Иваном не кричи так. Поспокойнее будь… Ты – таинственное существо…

– В каком смысле?

– Тайна и есть тайна. Главное – прошу тебя – выдумывай, выдумывай и не обращай внимание на скептиков. Они всегда будут.

Приносят себя на репетиции – все им должны. Хотят делают, хотят не делают… Разве так можно работать? Беспечные пташки… А нам болтать некогда, нам надо репетировать с утра до ночи, тогда мы себя прокормим и семьи свои…

– А почему вы в «Гамлете» набрасывали 10 вариантов встречи с призраком, но самый неожиданный, с зеркалами, убрали, оставив самый простой? Высоцкий сокрушался…

– А зачем фокусы? Они, может быть, где-то и нужны были, но точно не здесь. Стиль нужен, понимаешь: очищенный, выверенный, скупой, как земля и шерсть.

Жизни быстры в России, а зимы долги.

Гвозди сквозь руки целуют кору креста.

Венозная ярославская кровь из Волги.

От деда наследство – жить уж точно до ста.

Когда театру исполнилось 35 лет, мы восстановили первый спектакль театра, и Любимов назначил меня новым таганским Водоносом. Валерий Золотухин прилюдно передал свой помятый старый кувшин, и побежал я торговать водичкой по закоулкам истории… «Добрый человек из Сезуана» – «Синяя птица» Таганки. Этот спектакль ныне во всех мировых учебниках по истории театра ХХ века, как пример продолжения брехтовской линии и приёмов отстранения. Сделав его со студентами Щуки, уже тогда, в 1964 году, Юрий Любимов проявил свои самые главные качества – уникального педагога, терпеливого парадоксального режиссёра и гениального продюсера (хотя слова такого никто тогда и не знал), умеющего собрать, увлечь самых разных талантливых людей, превратить их в «гений коллективного разума». Трудно говорить про доброту и справедливость нестандартно. Сложно и тяжело выявить простой, ясный стиль и держаться метода. Но ещё труднее после успеха выстоять и дальше двинуть вперёд всю древнегреческую машинерию молодого театра. Любимов это сделал. Он в театре жил. И жил театром. А решающую роль в те годы сыграла его супруга – великая Людмила Васильевна Целиковская, о чём никому не позволено забывать. Про неё отдельный разговор, отдельная книга. И не одна. Идеологами театра были сначала Николай Робертович Эрдман, а позже уникальный художественный совет, призванный Любимовым для определения линии театра… Но всё же вторым по значимости пришествием на Таганку стало, конечно же, появление сценографа Давида Боровского, приехавшего из Киева.

Петли дверные скулили, и страшные гаммы те

Память сплетала в поминальный венок.

Эта ночь потом засветится в его Гамлете.

На боровский занавес череп глядит в бинокль.

Любимов-Боровский – великая театральная пара победителей, крушителей шаблонов, суперноваторов. Занавес из «Гамлета» изменил судьбу европейского и мирового театра. В те же годы (конец 60-х) в театре родился большущий поэт. Вернее, он уже был им, но таганская команда и, прежде всего её седовласый красавец-вожак, утвердили во Владимире Высоцком убеждение в верности своей колее и радость востребованности. В этом смысле сам любимовский метод, метод поэтический, вобравший прежде всего опыты Бертольда Брехта и Всеволода Мейерхольда, явился той спасительной средой для Высоцкого, которая позволила ему не просто продолжить своё поэтическое творчество, но вывести его на совершенно новый уровень – стать голосом поколения, вырасти в фигуру, сопоставимую и с театром в целом, и с каждым из поэтов современников поодиночке.

Любимец Любимова – один из самых мощных актёров поколения – Николай Губенко ушёл тогда в мир кино, и его место занял Владимир Семёнович. Однако в результате этого восхождения уже назревали свои сложносочинённые обстоятельства и глубинные конфликты: Высоцкий–Любимов–труппа… И это тоже тема отдельного исследования, которой, впрочем, уже касались многочисленные биографы, щеголявшие весьма поверхностными оценками. Но, несмотря ни на что, – слава золотой любимовской стае, павшим и живым – слава Зинаиде Славиной и Николаю Губенко, Ивану Бортнику и Владимиру Высоцкому, Валерию Золотухину и Семёну Фараде, Алле Демидовой и Леониду Филатову, Виталию Шаповалову и Вениамину Смехову, Феликсу Антипову и Любови Селютиной, Сергею Савченко и Борису Хмельницкому, Анатолию Васильеву и Татьяне Сидоренко, Юрию Смирнову, Марине Полицеймако, Александру Трофимову, Всеволоду Соболеву, Александру Сабинину, Сергею Подколзину, Дальвину Щербакову, Дмитрию Межевичу и многим другим…

Ржавое петушиное «ку-ка-ре-ку»!

Утро теперь, не ночь. Нынче – смена вех.

Юрий Любимов – это юность навеки

Зины, Володи, Вани, Валеры... всех.

Порой уроки Любимова были чересчур жестоки. Он мог вдруг железно при всех перейти «на вы» и, раздражённо останавливая репетицию, говорить в микрофон:

– Стоп… Это всё не годится. Вы сейчас какой-то девятиклассник… Вы плохо говорите текст. Но я не могу всех из-за вас держать на сцене, тут много ваших коллег… Это некрасиво – их терпение испытывать… Давайте ещё раз! – а через минуту снова:

– Стоп! Это ни в какие ворота не лезет! Вы даже не можете сухо и отстранённо сказать фразу, написанную хорошим писателем! Помню, как меня уже начала бить дрожь, как подошёл Валерий Золотухин: «Сынок, зайди ко мне!» И уже потом, там, в гримёрке: «Пойми ты, что шеф… садировал нас с Володей гораздо сильнее! Терпи. Не выходи из себя! Вот Володя на репетициях «Гамлета» чуть от него с ума не сошёл! Шеф ему: «Вы вахлак из подворотни, а не принц…» А Володя ему: «Ну так покажите, как надо-то!!!» Так что это всё, Влад, ерунда! Получится у тебя! Читай «Отче наш» и терпи! Вот, помню, в канун выпуска «Гамлета» я встретил на «Мосфильме» Иннокентия Михайловича Смоктуновского, – резюмировал Золотухин уже с улыбкой, – он мне:

– Валера, а что, Юрий Петрович «Гамлета» ставить решил?

– Так и есть, ставит…

– А кто репетирует? Володя?

– Да, Володя репетирует…

– С гитарой?

– Не без этого…

– Ох, шалуны…

«Шеф он и есть шеф, – думал я, – столько он прожил, пережил, перемолол, превозмог… Спорить с ним совершенно бесполезно, он и сам об этом говорит. Так что вперёд. Творчество, выдумка, сочинительство, а ещё работа и только работа. Идеология Любимова – труд. Он родом из времени постоянного труда и борьбы».

Ночь по стране гуляла со смертью в паре.

Стук повсеместный – не театральный жест.

Юрий Любимов – вроде рубаха-парень.

А под рубахой нож, под рубахой крест.

В конце 90-х мы с Юрием Петровичем вдвоём встречали ночью Пасху в главном православном соборе Таллина. Шли против балтийского ветра и против часовой стрелки Крестным ходом. Потом люди в храме становились к нему, как на исповедь: «Спасибо, что вы приехали к нам. Это так важно прикоснуться к легендарной истории, посмотреть новые спектакли!» Любимов говорил тогда: «Ты знаешь, если наш театр и называть чьим-то именем, то у нас точно театр имени Пушкина. Я так считаю. Мы всегда к нему прибегали, и всегда он нас выручал. Как, впрочем, и Достоевский. Для меня Достоевский и его «Преступление и наказание» – кормильцы…» И я вспомнил, как на генеральную репетицию «Карамазовых» к нам в гости пришёл епископ Василий Родзянко. Как благословил эту сложную работу и сказал слова, которые потом часто повторял Юрий Петрович: «Только, пожалуйста, дорогие мои, проявляйте побольше сердечности…»

Юрий Любимов чувствовал время лёгкими.

Ангелы ему писали судьбу молоком:

«Вы взвешены и не найдены слишком лёгкими...

Ибо иго Его благо, и бремя Его легко».

Потом театральный роман оборвался. Интриги сделали своё дело. Не хочу вдаваться в подробности. Мне пришлось уйти из театра. Так было правильно и честно. Два года каждую ночь я видел во сне шефа с фонариком – мы что-то всё время репетировали, о чём-то разговаривали, придумывали немыслимые ходы. Однажды мне сказали: «Он ждёт твоего звонка». Я позвонил. Мы хорошо поговорили и встретились в Переделкине в музее Бориса Пастернака, с которым молодой Юрий Петрович в своё время товариществовал. Я вернулся в театр, который был уже иным. Но это был единственный данный судьбой путь. И здесь, на этом труднейшем для Любимова отрезке времени, он совершал ежедневный подвиг творческой работы. Вопреки многому. Помню, его спросила одна журналистка: «Что самое главное для режиссёра?» Любимов долго молчал и ответил: «Главное – держать всё в голове». И он следовал этому кредо. Умудрялся помнить про гвозди и реплики, световые блики и музыку. Я совсем не сказал ещё в этой статье о Любимове – музыкальном гении. Поинтересуйтесь, сколько опер он поставил в Европе и мире, с какими композиторами работал! Никогда не забуду его рассказы о Шостаковиче и Шнитке. О том, что сам Юрий Петрович превращал постепенно Таганку в явление музыкальное, чему способствовала преданная Татьяна Жанова – уникальный хормейстер и настоящий солдат театра. Сам я считаю, что главным качеством Юрия Любимова была звериная интуиция на грани пророчества, постоянное стремление соответствовать времени, опережать его и быть молодым, несмотря на возраст. Это так. Моцартианство, совмещённое с прочным театральным домостроем. Помню, как он сказал однажды на репетиции спектакля «Владимир Высоцкий»: «Я за демократию, но не в моём театре». А ещё любил цитировать из «Матери» Горького фразу, брошенную рабочим человеком: «Я театров не люблю. Цирк – другое дело. Там сила, ловкость!» Об этом Любимове, разном и мощном, о его творениях и судьбе коллектива я сделал спектакль «Таганский фронт» к 50-летию театра.

А теперь, заканчивая свой небольшой, довольно сбивчивый рассказ и возвращаясь к поздним годам Мастера, я всё же хочу предостеречь многих «чужаков-знатоков» от поспешных однобоких суждений и питательных для них сплетен. Эти годы театра и Юрия Любимова, как и, кстати, преклонные годы Константина Станиславского, дано и дозволено описывать чудесникам уровня Михаила Булгакова, а не случайным администраторам. Сейчас, когда где-то в небесном медовом саду между моей облачной Россией и прозрачной Италией Юрий Петрович обсуждает со своим другом Тонино Гуэррой новые постановки, когда они счастливы, когда страсти улеглись и зданию театра на Таганке, в который раз, вернули белый цвет, все мы с благодарностью думаем о великом художнике, изменившем наши судьбы, а заодно историю мирового и русского театра, о Мастере, который родился ровно сто лет назад.

Время искрится проводом оголённым.

 Новый родится театр и новый хлев.

Фонарик мигает на перекрёстке зелёным.

Двигайтесь, выбирайте – сигналит шеф.

„Отчий берег“. Как провалилась попытка воскрешения эпического жанра

Когда в рекламных роликах нового сериала видишь талантливых актёров, которые когда-то себя очень хорошо зарекомендовали, то появляется надежда, что и сериал будет очень хорошим. Бывает такое редко. Чаще приходится разбираться: почему не получилось то, что задумывалось? Ведь артисты очень хорошие, и режиссёр во многих сценах на высоте, однако…

Сериал «Отчий берег» (Первый канал), как заявляла режиссёр и автор сценария Милена Фадеева, задумывался как «настоящая сага, примерно такая, какими в советское время были «Вечный зов» и «Тени исчезают в полдень». И да, в начале сериала пахнуло чем-то похожим, даже не «Вечным зовом», а таинственной, роковой «Угрюм-рекой» и великим «Тихим Доном». В первых сериях очень убедительно, а иногда пронзительно и мощно игрались роли эдаких народных архетипов. В первую очередь хочется назвать Светлану Колпакову (мать) и совсем юных Арину Жаркову (дочь Варвара) и Юрия Борисова (брат Степан), которых стоит поздравить с успешным дебютом. Они сыграли свои роли, преодолевая предлагаемые обстоятельства, в высшей степени достойно.

Запретная страсть близнецов взрывает благополучный домострой большой уральской крестьянской семьи. Сюжет поначалу двигают именно это обстоятельство и борьба с ним, а также яростная безответная любовь другой дочери (Алина Ланина) к односельчанину и счастливая вроде – старшего сына, талантливого врача (Максим Керин) к интеллигентной горожанке Лиле, а не ужасы коллективизации и зверства тоталитарного режима (некоторые критики отвернулись от сериала именно потому, что в первых сериях ничего такого не было). Но никакого богопротивного кровосмесительства нет, близнецы вовсе не близнецы: мать, родив мальчика, из жалости взяла в роддоме также новорождённую девочку, мама которой умерла при родах, но почему-то скрыла этот благородный поступок даже от мужа, сказав, что родила двойню. И теперь, когда дети повзрослели и полюбили друг друга, она так страдает, как будто совершила страшный грех, мучается, казнит себя и помирает.

Далее в сценарии – нагромождение драматических и даже жутких криминальных обстоятельств, которые привели к тому, что во мне проснулся Станиславский, который всё громче кричал: «Не верю!» Хотя хотелось верить, хотя островки правды встречались в каждой серии, но как поверишь, когда в сериале на базаре продают пирожки за три рубля, а рядом курицу – за два, или гораздо более существенная несуразица: когда сражавшийся с немцами герой (Степан), вернувшись из плена, получает 25 лет (!) лагерей, как будто доказано, что он бывший власовец или полицай. «Вечного зова» не получалось. Почему?

Ответ подсказал Иван Андреевич. Только прошла серия «Отчего берега», в которой на фронте героически погибает глава семьи Макар, как пошёл лучезарный, разудалый эфир «Вечернего Урганта». Начался он с того, что ведущий решил воскресить Макара, то есть лежащего тут же в студийном предбаннике исполнителя роли Алексея Кравченко. Ургант произнёс что-то типа заклинания: «Вам не заплатят деньги за сьёмки в этом сериале», и Кравченко тут же возмущённо «воскрес»: «Как не заплатят?» Многие справедливо обвинили ведущего в цинизме. Мне же показалось, что Ургант невольно ухватил суть. Она действительно крайне цинична: всё на телевидении делается из-за денег. Из-за денег снимаются шоу и сериалы, из-за денег ведущие несут чёрт знает что с экрана, из-за денег актёры играют абы как в телефильмах, потому что сценарии плохи, времени на репетиции нет, и получается нечто, что, отснявшись и получив деньги, нужно забыть как страшный сон.

Однако, продолжая смотреть сериал, я пришёл к выводу, что тут дело не в деньгах. Артисты не халтурили, и уж тем более режиссёр. Дело, как мне показалось, в другом: многое виделось искусственным, натянутым, не оправданным из-за того, что у создателей сериала была своя цель, которой всё подчинялось. Они хотели, чтобы уехавшие из отчего дома в начале сериала братья и сёстры, насмотревшись на городскую жизнь, понюхав пороху, хлебнув горя, став зрелыми людьми, поняли, что ничего лучше родной деревни нет, и потому в конце все четверо вернулись «к родному пепелищу, к отеческим гробам». Очень хорошо, актуально и патриотично. Всей душой «за»: где родился, там и пригодился.

Но вот беда: это противоречит опыту послевоенных лет – тогда крестьяне повсеместно использовали любую возможность, чтобы получить паспорт и уехать из деревни в город. А если уже уехали, то не возвращались, тем более, если в городе у них появлялась хорошая работа. Старший брат стал главврачом в горбольнице, а сестра – актрисой местного театра, и тут Станиславский особенно громко кричал: это не правда характеров, им не «судьба подстраивала козни», а воля сценариста заставила героев обрубать концы, всё бросить и вернуться в деревню.

Также дело усугубилось тем, что, видимо, потакая модным трендам, в сериал внедрилась тема криминала, появились спекулянты драгоценностями, уголовники и королева воровского мира Людмила Кацер, которую сыграла замечательная Виктория Толстоганова, что, естественно, чуть не опрокинуло сценарную конструкцию. К тому же слишком много было «ударных», чрезмерно слёзных, притянутых за уши мелодраматических сцен.

В заключение стоит всё же отметить, что теперь, когда в кино властвует тема «нелюбви», попытка снять сериал о любви, в том числе к Родине, заслуживает уважения. И ещё: на тему русской деревни 30–40-х годов написано множество выдающихся литературных произведений, которые могли бы лечь в основу сценариев для многих сериалов. Почему телепродюсеры проходят мимо них?

Простить, наверное, надо, но можно ли забыть?

Почти четверть века в центре Россоши стоит памятник жертвам Второй мировой войны, украшенный пятнадцать лет назад скульптурной композицией в виде головного убора итальянских альпийских стрелков. И все эти годы идут споры о том, нужен ли оккупированному во время войны немецкими и итальянскими войсками городу монумент, посвящённый не столько жертвам, сколько, по сути, потерпевшим неудачу захватчикам. Об отношении жителей Россоши к символу альпийских стрелков – шляпе с пером горного орла – в нашей газете рассказала Галина Ткаченко в статье «Покаяние или реваншизм?» («ЛГ», № 32–33), сегодня публикуем отклики на неё.

Чем угрожает строительство американской базы в Очакове

Мост через Керченский пролив, оказывается, «наносит ущерб» мировой репутации США. Аналитический центр Atlantic Council, не объясняя, каким образом мост, соединяющий полу­остров с материковой частью России, может повлиять на имидж заокеанской страны, рекомендовал США «деблокировать» пролив с помощью военных судов... А в конце июля на сайте ВМС США появилось сообщение о строительстве американцами в Очакове Центра оперативного управления флотом.

Все работы ведутся 1-м мобильным строительным батальоном морской пехоты США (NMCB 1). Это так называемые Seabees («морские пчёлы»). Проще говоря, украинцев не допустили ни к документам, ни к строительным работам. Хотя строят вроде бы для ВМС Украины.

В целях безопасности «морские пчёлы» обнесут базу специальным ограждением, за которое готовы заплатить от 250 до 500 тысяч долларов. Это не «стена» с Россией, на которой уже второй премьер Украины со товарищи пилят миллионы из госбюджета. Тут всё и проще, и одновременно серьёзней.

«Партнёры Киева» либо совсем не доверяют местным воякам, опасаясь, что те враз растащат казённое имущество армии США, либо же реконструированная база в Очакове будет использована в целях, далёких от «дружбы между американским и украинским народами». Морское начальство из США уверяет Киев, что в Очакове будет построена «учебка для будущих украинских адмиралов», но простые украинцы не очень в это верят.

«Наша способность поддержать в максимальной степени стремление Украины в Европу имеет стратегическое значение. Результатом станет улучшение инфраструктуры принимающей стороны, повышение её обороноспособности, укрепление наших отношений и новые возможности для организации обучения», – заявил морпех США лейтенант Джейсон Макги, который руководит строительством базы в Очакове.

Но вот что странно: Украина ещё владеет несколькими устаревшими фрегатами и корветами, однако вряд ли здравомыслящие люди будут тратить сотни тысяч долларов, а может и миллионы, на строительство оперативного центра для управления этим ржавым хламом. А значит, активность в Очакове (где, кстати, складированы боевые торпеды, имеются судостроительный завод и морской порт) начата лишь для того, чтобы закрепить американскую военную инфраструктуру на территории Украины. Проще говоря, воткнуть флаг США в пирс Очакова и «пометить» эту часть украинской суши.

Ну а дальше американские военные будут только закрепляться в Причерноморье, граничащем с Крымом. Эксперты считают, что США, которые сделали Украину своей колонией в результате госпереворота зимой 2014 года, будут строить такие центры по всей её территории. Говорить станут, что базы предназначены для обучения украинских военных натовским стандартам, на самом же деле речь идёт о политике США по удушению России.

«Очаков – удобное во всех отношениях место для размещения любого рода войск. С военно-стратегической точки зрения его можно оценить как передовой пункт для наблюдения за группировкой наших сил в Крыму. Это очень серьёзная военно-политическая акция, направленная в первую очередь против России», – считает командующий Черноморским флотом в 1991–1992 годах адмирал Игорь Касатонов.

По его словам, худшим для нас сценарием будет, если США станут использовать украинскую базу в Очакове как пункт базирования морского компонента глобальной системы противоракетной обороны, поскольку он может быть направлен не только против российских стратегических ракет, но и против береговых ракетных комплексов, таких как «Бастион».

А ведь совсем недавно страны НАТО уверяли, что и в мыслях не имеют приблизиться к границам России, демонстративно не приняли Украину в члены альянса. Однако на деле под носом у нас возводят военные объекты, несущие прямую угрозу как Украине (на её же территории будут воевать, если что), так и России.

И всё же, думаю, не это главное. Очаков – место воинской славы Отечества, сакральное для нас место. Именно в тех краях построил имение и поселился к старости князь Г. Потёмкин – завоеватель Причерноморья. Тамошнюю турецкую крепость помнит даже вся великая русская литература, а не только историки в военных академиях. Цитата из Грибоедова: «Времён Очакова и покоренья Крыма» стала всенародной поговоркой…

Наши священники рассказывают: когда-то Наполеон в захваченной Москве, прогуливаясь по городу, зашёл в православную церковь. А вслед за ним вбежал в храм и бездомный пёс.

– Ты будешь сокрушён и поруган! – сказал ему русский священник. – Ибо ты привёл пса в святое место!

Украинцы в святое для русской истории место притащили американского пса. А тот, кто это делает, «будет сокрушён и поруган».

Виктор Губрий,

подполковник запаса

Фасадам 17 станций вернут исторический облик

В октябре в рамках городской программы благоустройства «Моя улица» стартует ремонт фасадов почти двух десятков станций Московского метрополитена. При этом пассажиры никаких неудобств не испытают – входы и выходы перекрываться не будут.

Интересно, что вестибюли 13 из 17 станций являются объектами культурного наследия. Некоторые можно без преувеличения назвать историческими, поскольку они появились в 30-е годы минувшего столетия, на самой заре строительства подземки. Поэтому главное условие при реставрации – полностью сохранить или даже восстановить исторический облик здания. Между тем где-то фасады находятся в откровенно не­удовлетворительном состоянии: местами осыпалась штукатурка, разрушилась лепнина, на гранитных стенах нескольких вестибюлей появились сколы. Например, на «Рижской», построенной в 1958 году, полностью утрачена изначальная отделка фасада наземного вестибюля, полностью закрашен гранитный цоколь. Стены фасада были облицованы песчаником и метлахской плиткой, названной в честь немецкого города Метлах, где издавна налажено производство керамической плитки. Последняя обладает высокой прочностью и морозоустойчивостью. Благодаря разнообразию форм, размеров и цветов из этой плитки создают неповторимые узорные «ковры» для пола и стен. Сейчас первоначальный облик фасада «Рижской» нельзя увидеть – песчаник и метлахская плитка скрыты под слоями краски. Кроме того, деревянные рамы на окнах наземного вестибюля рассохлись и плохо закрываются. Есть чем «похвастать» фасадам станций «Павелецкая» (Кольцевая) и «Библиотека имени Ленина». Над входом у них полностью закрашен облицовочный камень, а на «Краснопресненской» частично разрушился карниз.

Во время ремонта специалисты очистят от старой краски облицовку фасадов из гранита и песчаника, восстановят утраченные фрагменты. Затем фасады покроют специальным составом, который предотвратит появление плесени и защитит от негативного воздействия окружающей среды. Старые деревянные двери, которые сохранились на станциях, менять не будут. С них лишь снимут старые металлические отбойники и накладки и заменят на новые латунные. Поверхность дверей отчистят от старой краски, покроют антисептическим раствором и несколькими слоями лака. Устаревшие светильники на фасадах вестибюлей заменят на светодиодные.

Факт

Большая часть станций метро, фасады которых будут отремонтированы до конца года, находится в пределах Третьего транспортного кольца, а такие как «Театральная», «Арбатская» (Арбатско-Покровской линии), «Кузнецкий Мост», «Библиотека имени Ленина», «Павелецкая» (Кольцевой линии), «Таганская» (Кольцевой линии) и «Октябрьская» (Калужско-Рижской линии) – в пределах Садового. Кроме уже перечисленных станций, будут отреставрированы «Курская» (Кольцевой и Арбатско-Покровской линий); «Краснопресненская»; «Баррикадная» (архитектурно-художественная подсветка); «Автозаводская»; «Добрынинская»; «Алексеевская»; «Сокол» (архитектурно-художественная подсветка); «Рижская»; «Спортивная».

Открылся уникальный акушерский стационар

Более 300 новорождённых младенцев за месяц и до 5 тысяч родов в год – такова пропускная способность заработавшего после ремонта родильного дома при городской клинической больнице № 40.

Это первый и единственный в России акушерский стационар, где специализированную медицинскую помощь могут получить беременные женщины с онкологическими заболеваниями. Здесь в экстренных случаях рожениц за четыре минуты доставляют в шоковую операционную, а мамы с малышами живут в одно- и двухместных палатах, получая на месте все необходимые медицинские процедуры. Для роддома закуплены новейшие инкубаторы для новорождённых, ультразвуковые системы, открытые реанимационные системы, аппараты искусственной вентиляции лёгких, аппараты для поддержки самостоятельного дыхания, гинекологические кресла, операционные столы, установки для фототерапии новорождённых, кардиомониторы. Всего было закуплено 2040 единиц медицинского оборудования и мебели. На специфике учреждения отразился и онкологический профиль ГКБ № 40: в больнице появились новые кабинеты патологии шейки матки, маммографии и УЗИ молочных желёз, катамнеза для новорождённых. Трудно поверить, что когда-то в этом роддоме стояли всего четыре кровати.

Вечный город Бориса Шергина

Таинственна Москва Бориса Шергина сокровенна, не всякому взгляду открыта. Бульвары в прозрачном нежно-зелёном кружеве, весенние деревья на фоне серых домов, и не налюбоваться досыта «изящным рисунком сучьев и веточек». Блестят сосульки, что хрусталь. «И слаще скрипок и флейт эта песнь капающей воды». Пожалуй, такой столицу – нарядной, чистой, радостной – ещё никто не представлял.

И одновременно город Бориса Шергина… тревожен в своей бессмысленности. Современные реалии он изображает резко, с каким-то даже надрывом и отчаянием: «…этажи, этажи над головой, этажи мельзят огоньками. В прудах этажи опрокинулись, будто и конца им нет. Публика шаркает по асфальту, толкутся у кино. Визжит радио с крыш, со столбов, из квартир. Никому ни до кого и ничему ни до чего дела нет. Мышья суетливая беготня, бессмысленный спех...» Две разные столицы рождаются под его пером: вечный, светлый Китеж и чадный, тесный, суетный Вавилон, лишённый всякого высшего смысла. Где же именно Москва Шергина? На каком пересечении бытийных координат и «узелков» времени её найти? Всё дело в акцентах. В способе разрешения духовных контрастов. В творчестве каждого писателя современное звучание эпохи так или иначе вплетается в мелодию горнего, невидимого мира, и тогда мы можем почувствовать ритм или нерв времени, пронизывающий художественные образы. Мы говорим про каждого писателя, поскольку отсутствие внутреннего слуха, неумение воспринять сокровенную реальность – это тоже поэтический жест, и весьма яркий. Неслучайно в литературных кругах до сих пор не утихает дискуссия о соотношении временного и вечного в произведениях русских писателей. Творческий опыт Бориса Шергина подскажет нам ответ на самые острые вопросы текущей литературы. Что для этого нужно? Для начала вместе с «певцом Севера» открыть и воспринять подлинный лик города.

Итак, в путь. Прогуляемся по Москве Бориса Викторовича. В рюкзак мы положим его книгу «Праведное солнце», дневники разных лет (1939–1968). Из биографии напомню: родился Борис Шергин в Архангельске в 1893 году, его отец был потомственным мореходом и корабельным мастером, а мама – коренной архангелогородкой и старообрядкой. После окончания Строгановского училища Шергин работал как художник-реставратор в родном городе, но недолго. С 1922 года он жил в Москве.

Московская государственная художественно-промышленная академия им. С.Г. Строганова (Волоколамское шоссе, д. 9). В 1913 году Шергин приехал поступать в Строгановское училище. Несмотря на отсутствие аттестата (гимназию он так и не окончил), большой конкурс – до ста человек на место, Виктор был принят и вскоре переведён сразу на третий курс. «Как праздник, вспоминаются мне годы пребывания нашего в Москве, в Строгановском училище», – писал он.

Политехнический музей (Новая площадь, 3/4). Мы можем назвать точную дату, ставшую своеобразной ступенью в творческом становлении Шергина. 27 сентября 1915 года. Именно тогда в Большом зале Политехнического музея выступала знаменитая пинежская сказительница Марья Дмитриевна Кривополенова. На сцену она вышла в расписных валенках, в пёстром платке. Затаив дыхание, молодой художник, 22-летний студент Строгановского училища Борис Шергин слушал старинные былины и скоморошины. В тот же вечер он познакомился с известными учёными-фольклористами Юрием и Борисом Соколовыми. Возможно, именно эта встреча вдохновила художника профессионально собирать фольклор. Уже на следующий год он едет в Шенкурский уезд Архангельской губернии для исследования местных говоров.

Московский государственный областной университет (ул. Ф. Энгельса, д. 21а). В годы студенчества Шергин не раз иллюстрировал своим пением лекции по народной поэзии. Ещё одна история случилась в апреле 1953 года. За два года до этого Борис Викторович познакомился со знаменитым капитаном-полярником, Героем Советского Союза К.С. Бадигиным. Именно ему писатель передаёт часть своего архива, в том числе копию рукописи ХV века «Морской уставец Ивана Новгородца». Бадигин пишет диссертацию, посвящённую древним мореплавателям, и с успехом защищает её на географическом факультете. Однако вскоре работа подвергается острой критике: становится известно, что важнейшие свои выводы учёный делает, опираясь на подаренную рукопись. «Уставец» признаётся подделкой, а сам Шергин обвиняется в подлоге. Ситуацию – что «Морской уставец» не подделка, а сделанная запись реальной рукописи – он разъясняет в письмах, адресованных в Отдел науки и искусства ЦК КПСС и в «Литературную газету». Мы не знаем, имели ли эти письма ответ. Однако двери издательств с тех пор закрываются для писателя.

А вот и главный московский адрес Бориса Шергина: Сверчков переулок, дом 6. Переехав в Москву в 1922 году, он проживёт в этом доме свыше тридцати лет. В 1920-е годы здесь размещался Институт детского чтения, организованный педагогом-просветителем Анной Покровской. Сама она жила наверху, в мезонине. Шергину досталась полуподвальная комната. Здесь он и жил, и работал, и выступал с рассказами о народной культуре. Вот как вспоминает институт один из его слушателей А.И. Ефимов: «Дом маленький, но очень уютный, добрый. В полуподвал и на мансарду ведут крутые, узкие деревянные лестницы – «как на корабле». <…> «…на многих дверях, на кафельных плитках печей (топили дровами) да и на некоторых оконных стёклах были нарисованы красивые парусники на синих, крутых, вспенных волнах, морские звери, молодцы-поморы, узорчатые растения. Это рисунки Бориса Викторовича».

Как ни парадоксально, но чудесные сказки и легенды Севера Шергин писал здесь, в полуподвальной комнате, окна которой выглядывали из-под земли на уровне тротуара.

Конечно, особое место в шергинской Москве занимают храмы и монастыри. «Вон купол Ивановскаго монастыря, вон шпиль готической кирхи. Завернёшь у Николы Подкопая, у ампирных его колонн и в гору опять лепись, звеня своим железным батожком. Вот на горочке так дивно подана и старая чудесная церковь. Белая, узорная ХVII века с барочной колокольней. Как она красиво стоит на горке: справа, как птичье крыло, широкие древние каменные ступени огибают храм Божий. С крыльца необъятный вид: и Яуза, и Воспитательный вдали, и Кремлёвские вдали стены и главы. А под холмом церковным море крыш, и деревья опять, и переулки. С переулка идучи, и не ждёшь такого кругозора, такого вида. Родная, милая Москва!» – пишет он в своём дневнике.

Храм Святых апостолов Петра и Павла

В приведённом отрывке писатель упоминает Иоан­но-Предтеченский монастырь (Малый Ивановский пер., 2), храм святителя Николая Чудотворца в Подкопаях (Подкопаевский пер., 15/9), храм святых апостолов Петра и Павла у Яузских ворот (Петропавловский пер., 4–6). Храм Петра и Павла в советское время не закрывался. Но после страшных репрессий, расстрелов священников и арестов многих прихожан в 1930-е был закрыт храм святителя Николая в Подкопаях. Несмотря на это, даже про разрушенные, закрытые святыни Борис Шергин пишет как про ныне действующие. Советская реальность проскальзывает лишь иногда, и то мимоходом. «На рассвете брателко в очередь побежал. Я в 7 часов побрёл к Преждеосвящённым». Особым зрением он видит то, чего уже нет давно. Белые храмы, мирные дворики, маленьких детей, играющих на травке… Но реальность 1942 года разрушает эту поленовскую картину. «Я сказываю, а брателко в эту пору из очереди прибежал, в столовую бежать, посуду собирает за обедом… Он послушает да горестно взвопит: «Нету, нету такой улочки, и травки там нет, и дома эти рассыпаны, и свет тихий погас…»

Центральный Дом литераторов (Большая Никитская улица, 53). В 1955 году здесь состоялся творческий вечер Бориса Шергина.

В доме 10/7 по Рождественскому бульвару прошли последние годы жизни писателя. Позже в квартире был устроен Московский музей Бориса Шергина с очень сомнительной репутацией. По последним данным, сегодня музей превращён в элитную кальянную.

Храм Гавриила Архангела, Меньшикова башня (Архангельский переулок, 15а) на Чистых прудах. Здесь отпевали Бориса Викторовича. Похоронен он также в Москве, на Кузьминском кладбище. Участок № 80.

Последний домашний адрес Бориса Шергина –

Рождественский бульвар, 10/7

Таким образом, Москва Бориса Шергина – в основном это Белый город, Маросейка, переулки между улицами Мясницкой и Покровкой. Но главное не это. Размышляя про преподобного Савватия, он как-то раз заметил: «Мы живём в иные времена. Но это не значит, что иное время – «иные песни». Нет! Правда, святость, красота вечны, неизменны». И такой вечный, неизменный город сумел увидеть и запечатлеть в своих дневниках Борис Шергин. Вот как разрешается конфликт между Китежем и Вавилоном. «Мельзящий городской муравейник пуще давит на скорбное сердце человеческое. И поглядел я над домы и увидел небо. Меж облак тихо светит звезда. Там вечнующее спокойствие, там тихость, вечно пребывающая». Или: «Кругом «жилдома» №, №, №… набитые людьми, – кто их знает… Но меж домов благолепно возрастила Мать-Земля эту кущу дерев. И шепчутся они с небом…» Шергина можно назвать певцом неба, так часто он обращает к нему свой взор. Он видит его буквально во всём. «Карнизы потемнённых зданий, оттенённые сумраком углы – неплохая рама для картины ночного неба».

Небо и, конечно, храм. «Пусть пыльныя бесчисленныя ящики этих жилищ пронизаны, пропитаны сверху донизу, с утра до ночи сифилитической гнусью. Пусть из каждой дыры заколоченных, как гробы, этих домовищ (бывших домов) просачивается один и тот же... сип и хрип. ...Надо мною на холме древний дом Божий. И вот сейчас совершается в нём вечное чудо... И с бьющимся сердцем слышу я, дивяся: звонко и чётко возглашает иерей. И в отверстые окна алтаря, как белые голуби, вылетают иерейские возгласы и, серебрясь, и ширяся на крилех, плывут над городом как благословение, как «мир всем» Церкви Христовой...»

Как тут ни вспомнить стихо­творение Игоря Талькова:

Не спеши проклинать этот мир.

Он не так уж и плох.

Если утром ты видишь цветы у себя на окне,

А за окнами светится храм,

А во храме есть Бог.

Но а если он есть –

То землёй не владеть сатане!

Анастасия Чернова

по версии «Клуба ДС»

~~~~~~~~

– Наш дедушка семь раз переписывал завещание.

– Сам виноват. Нечего было на учительнице русского языка жениться!

~~~~~~~~

Говорят, что передача «Пока все дома» закрылась в связи с тем, что трудно стало найти героя, у которого все дома.

~~~~~~~~

– А у человека есть безусловные рефлексы?

– Есть. Но у людей они называются смертными грехами и запрещены.

– И как, запрет действует?

– Какое там! Рефлексы-то безусловные!

~~~~~~~~

– Мама, я много лет из вежливости делала вид, что верю, что меня нашли в капусте. Теперь твоя очередь делать вид, что веришь, будто я всю ночь у подруги писала курсовую.

~~~~~~~~

– Мам, купи мне собаку!

– А ты будешь за ней ухаживать?

– А ты больную не покупай.

~~~~~~~~

Вычислить филолога очень легко. Нужно подойти и спросить: «Вы не зай­мёте мне немного денег?» Обычный человек просто не даст, а филолог ещё и взбесится.

~~~~~~~~

– Как вы относитесь к еде?

– Я к еде не отношусь. Я высшее звено пищевой цепочки.

~~~~~~~~

Женился человек-невидимка на женщине-невидимке. А дети у них – ну вообще смотреть не на что!

~~~~~~~~

Следователь – подозреваемому:

– Об убийце ничего не известно, кроме того, что он работает учителем. Кстати, как ваша фамилия, я забыл?

– А голову дома ты не забыл?!.

~~~~~~~~

Сейчас умным стало всё: дома, автомобили, утюги, микроволновки… Интересно, когда в это список люди попадут?

Из «Рассказов о главбухе Кочевникове»

* * *

– Не люблю режиссёров, – начал главбух Кочевников. – Лет несколько назад мы с директором одной фабрики так с финансами заигрались, что при всех его связях наехала на нас прокуратура.

Вызвал он меня:

– Возьмёшь на себя всё. Но я тебя вытащу. А потом отблагодарю. Не согласишься – уволю.

– Согласен, – говорю. Куда деваться-то.

Директор тут же звонит куда-то и говорит:

– Главбух берёт всё на себя. Вызывайте его повесткой.

И началось моё хождение в прокуратуру.

Скукотища!

Следователю написали, что спрашивать. Мне – что отвечать.

Сидим друг против друга, как два барана, бубним по бумажкам.

В первый вечер я директору позвонил: отчитаться.

А он: – Мне уже доложили.

* * *

Рассчитался директор со мной по-царски. Понимал: обидит – я показания поменяю.

Умным оказался.

В отличие от этого! – главбух кивнул на экран телевизора. Там из судебной клетки взывал к мировому сообществу главный режиссёр столичного театра, только что в связи с показаниями его главбуха тоже арестованный.

Рассказчик недоумённо покрутил головой.

– У тебя обнаружили растрату. Замели главбуха. Тебя пока не тронули.

Спаси тётку!

Подними общественность! Ты ведь наверняка тоже брал!

Нет! Плевать творческому человеку на простого.

Дело даже не в том, что вместо тебя баба сидит. Это дело житейское…

Но как же ты, режиссёр, плохо разбираешься в людях, если не соображаешь: она на тебя обидится и сдаст!

Главбух поморщился:

– Не люблю режиссёров!

СПб

Трудодень – день, прожитый с трудом.

Землекоп – сельский полицейский.

Крохобор – бонсай из нескольких сосен.

Бездумный – бывший депутат.

Крольчатник – форум пловцов вольного стиля в интернете.

Кокс – повар-с на судне-с.

Хорда – концерт будет!

Хорёк – концерта не будет!

Откуда ноги растут

Я был приятно удивлён

узнав, что Дженни Лопес

свою (кажись, на миллион)

застраховала попес.

Стрелок страхует меткий глаз,

певец страхует мощный бас,

страхуют пенис, почки…

Спасибо, Ло! Дай лапку, Джей!

Ты поняла, что нет важней

на свете пятой точки.

Творит всё гений на ходу.

Над словом к долгому труду

в нём нет поползновений.

Поймал божественный глагол

он чутким ухом – и пошёл

строчить. На то и гений.

А нас, в ком дар велик не столь,

спасает давняя мозоль

насупротив простаты.

Усидчивость – великий плюс,

прекрасен с нею наш союз,

реальны результаты.

Необходим, как пьянству бой,

изящный зад звезде любой –

а нам покрепче надо.

Нет, я, конечно же, талант,

но этот текста вариант

скорей заслуга зада.

Сергей Сатин

Неонон нонконформизма

Совсем недавно «ЛГ» опубликовала манифест «Неононконформизма», родившийся в недрах форума «Таврида». Манифест вызвал немало споров. Но зачинатели движения не намерены отказываться от своих планов развивать поэтическое движение для отстаивания своих ценностей и идеалов.

В сентябре завершилась первая культурная акция неононконформизма – флешмоб «Неонон». Авторы, принимавшие в нём участие, на месяц отказались от своего имени для демонстрации главенства текста, а не регалий и званий. В рамках акции анонимно было опубликовано двадцать два поэтических и прозаических текста. Вашему вниманию предлагается несколько стихотворений, участвовавших в «Неононе».

Юлия Азизова

Нижегородская область

В этом году состоится XIX Всемирный фестиваль молодёжи и студентов

Он пройдёт 14–22 октября в Москве (торжественный парад делегаций) и Сочи (сам фестиваль) под лозунгом «За мир, солидарность и социальную справедливость, мы боремся против империализма – уважая наше прошлое, мы строим наше будущее!».

Редакция «Литературной газеты» не осталась в стороне от столь значимого для нашей страны и молодёжи события, поэтому провела в социальных сетях конкурс эссе, предложив четыре темы, созвучные лозунгу фестиваля.

Темы эссе:

1) Цели и достижения Великой Октябрьской социалистической революции.

2) Уязвимое положение молодёжи и молодёжная безработица: способы решения этих проблем.

3) Роль СССР в победе над нацизмом и фашизмом.

4) Как империализм манипулирует СМИ и информацией.

5) Новые антинаучные образовательные материалы как инструмент манипуляции умами молодёжи.

Самой популярной оказалась тема молодёжной безработицы, а вот Октябрьская революция слишком далека от молодого поколения. Тема антинаучной манипуляции задела ребят – откликнулись многие, вот Вторая мировая война – менее популярна или вопрос показался слишком риторическим.

Как мы и обещали участникам конкурса, публикуем работы победителей.

Уязвимое положение молодёжи и молодёжная безработица: способы решения этих проблем

Юлия Шурыгина

Когда говорят о проблеме молодёжной безработицы, в моей памяти возникает образ семилетней девочки, листающей книгу о вымыслах и недоказанных научных фактах. Признаюсь, если бы я входила в число её авторов, то такое явление непременно заняло бы в оглавлении не последнее место. Не правда ли парадоксальная ситуация – социально активная часть населения, полная новых идей и стремлений добиться желаемого, уязвима? Самый перспективный и обучаемый сегмент нашего общества выброшен на обочину рынка труда?

Да, безработица среди молодых людей существует – это не перестают доказывать проводимые Росстатом социологические исследования, данные аналитических отчётов Минтруда и несущие круглосуточную вахту у подъездов страны лица пенсионного возраста. Но каковы её причины? Почему сегодня порядка тридцати процентов от официального числа безработных в России приходится на молодую часть общества?

По моему мнению, одна из основных (если не главная) причин молодёжной безработицы – это амбиции. «Без опыта не берут!» – фраза, уже ставшая крылатой. Сразу хочется, сделав круглые глаза и театрально разведя руками, процитировать известного классика – «не верю!» Не без опыта не берут, а без желания вступить на карьерную лестницу с нижней ступени. Ролью подмастерья сложно довольствоваться, если пять предшествовавших ритуалу трудоустройства лет, сидя в аудитории или на диване (в зависимости от цвета диплома), восхищаться своими академическими талантами, гладя себя по голове и приговаривая: «Расти менеджер большой и больше». Важно понять, что работодателю нужна не запись в трудовой книжке, а ваши умения и профессиональные навыки, которые в институте не приобрести – в ФГОС просто так практические часы не добавишь.

Что же делать с амбициями? Безусловно, в правильной пропорции «амбиции–возможности» они очень даже нужны, потому что современную молодёжь хочется видеть в динамике развития и стремления к вершинам. Главное, чтобы эти вершины находились не в бесконечных просторах космоса, предположим в третьем кольце Сатурна, а во вполне обозримом пространстве. Доля здоровой критики, грамотное целеполагание и щепотка самоиронии – завернуть и отпускать без рецепта, принимать до и после собеседования, а лучше ежедневно в профилактических целях.

Но если амбиции – в голове, и с ними можно справиться медикаментозно, то что делать со второй причиной молодёжной безработицы – образованием? Принимаемые правительством новые квалификационные требования к должностям и профессиям диктуют тренды в образовательном процессе и зачастую ставят в тупик работодателей, которые уже смутно понимают, кого же они хотят видеть на рабочих местах.

Хитом лета 2016-го по праву стали профессиональные стандарты, которые в значительной мере расширили рамки ЕТКС, добавив системе соответствия получаемого образования и занимаемой должности определённый процент жёсткости. И уже становится важен не только сам факт наличия диплома, но и его внутреннее предметное содержание. Тем временем выпускник, совершенно потерявшийся в профессиональной системе координат, представляясь то царицей, то владычицей морской, может с лёгкостью оказаться претендентом на попадание в упомянутое ранее число безработных. Но утопающие, как мы знаем, должны спасаться сами, и подспорьем остаются курсы переподготовки и повышения квалификации.

Но не всегда причина в качестве образования, важным критерием в процессе трудо­устройства служит выбор будущей специальности. Ни для кого не секрет, что каждый второй не сможет трудиться в статусе юриста, экономиста или менеджера. И дело не в отсутствии знаний и профессионального опыта, а в недостатке подобных вакансий. А вот рабочих рук по-прежнему не хватает. Вспомните, когда вы в последний раз видели на телеэкранах успешного сварщика (или токаря), разъезжающего по улицам на элитном автомобиле? Затрудняетесь ответить? Поэтому рабочих рук и не хватает.

Но работая или только находясь в поисках самого себя, молодые люди пребывают в самом прекрасном времени. Времени личностного становления, открытия внутреннего потенциала и реализации планов, построенных на десятки лет вперёд. Такое состояние не отнять и не получить на очередном собеседовании. И это самое ценное. А работу всё же можно найти, опыт приобрести, а знания углубить. Не так ли? 

Юлия Коробейникова

Россия является огромной страной с высоким потенциалом. Государство создаёт все условия для роста демографии: различные программы по поддержке (молодых, малообеспеченных, многодетных семей), всем известный «Материнский капитал» и т.д. Но, к сожалению, экономические условия для обеспечения стабильной жизни отстают от реальной. Наряду со многими проблемами одно из первых мест по-прежнему занимает безработица.

Безработицу сложно устранить, но её уровень должен быть чётко контролируем государством. Большой процент безработицы приходится на молодёжную сферу. Нужно ли как-то решать проблему именно в этой сфере? Несомненно, нужно! Для решения любой задачи в первую очередь необходимо определить, по какой причине она возникла.

Одной из причин возникновения безработицы в молодёжной среде выступает образование. Дипломированные специалисты (юристы и экономисты) превышают количество мест, где требуется высшее образование. Молодые люди думают, что такое образование позволит найти высокооплачиваемую работу, а на деле выходит, что рынок труда переполнен, в то же время стране катастрофически не хватает рабочей силы.

Следующая причина – стереотипное мышление некоторых родителей. В старших классах родители навязывают подросткам представление о том, что высшее образование (в основном экономиста и юриста) престижно, и подросток по разным причинам поддаётся этому влиянию. Такое навязчивое предложение построено на основе того, что родители жили в то время, когда школьная система жёстко регламентировалась правительственными постановлениями, когда на высокооплачиваемую работу принимали специалистов только с высшим образованием.

Немаловажным фактором для родителей является материальная доступность образования (не важно на кого учиться, но если поступишь на бюджет, то это очень хорошо.)

Существует также проблема недостатка опыта у новоиспечённого специалиста. А его наличие, как известно, часто является основным критерием при приёме на работу. Вопрос, откуда ему взяться у вчерашнего студента? Возникает ситуация, из которой молодому человеку видится два выхода.

Первый – долгое время трудиться за мизерную зарплату, нарабатывая стаж, и только через несколько лет начать продвижение по карьерной лестнице. В таких условиях нужно либо быть безмерно влюблённым в своё дело, либо иметь гигантское терпение. Но чаще всего молодой специалист выбирает второй путь – неофициальная работа, которая приносит доход «в конверте», позволяющий удовлетворить его потребности.

Что же нужно для того, чтобы молодёжь в полной мере могла обеспечить не только себя, но и свою будущую семью?

Развитие экономики и реализация мер по поддержке молодёжи обеспечат мощный толчок для устранения безработицы. В структуру мер по поддержке молодёжи должны входить следующие вопросы:

1) Контроль, планирование уровня безработицы и определение дополнительной поддержки молодых специалистов со стороны государства.

2) Информирование выпускников школ о востребованности профессий на рынке труда сейчас и в будущем.

3) Социально-психологическая поддержка выпускников школ.

4) Гармонизация заработной платы, контроль работодателей при официальном трудоустройстве.

5) Ужесточение административного закона о неофициальном трудоустройстве.

Из года в год публикуются статьи и научные исследования различных авторов о проблеме безработицы в молодёжной среде. С каждым годом проблем становится только больше.

Исходя из сказанного выше можем сделать вывод: введение мер по сокращению безработицы среди молодёжи необходимо на уровне государства, ведь дальнейшее бездействие может привести к плачевным последствиям.

О роли СССР в Победе над нацизмом и фашизмом

В поэтическом „ВКонтакте“ есть контакт

Поэтесса лисбет принципиально отказывается открывать поклонникам своё настоящее имя.

«он устал отдавать // боль – верящим только в боль,/ страсть – верящим только в страсть,/ пустоту – не верящим ни во что,/ он устал доказывать, отвечать на молитвы, лгать».

Автор тонко прописывает душу, которая не находит места. Любовь и боль – краски на полотне художника, в силу молодости и отсутствия цинизма воспринимающего всё крайне остро.

Лисбет – юная поэтесса из Ростова-на-Дону, по-своему видящая и понимающая этот мир, оперирующая цитатами и классиков, и современников во время разговора, чувствительная и интересная. Поклонники о ней знают не так много – только то, что можно увидеть на странице ВКонтакте и разглядеть в стихах. Теперь ситуация немного изменится: лисбет согласилась ответить почти на все мои вопросы – не раскрытым осталось только её настоящее имя.

– Как и когда ты начала писать?

– Мама показала мне свою печатную машинку, когда мне было 5–6 лет.

Она меня очень привлекла. И я в 6-летнем возрасте напечатала на ней свою первую книгу. Не знаю, сохранилась ли она где-то сейчас, но я очень смутно помню её содержание. Помню, с какой гордостью показала это творение маме и бабушке. Им понравилось.

Стихи я начала писать в 12 лет, после того как купила чёрно-красный блокнот с лилиями на обложке. Он до сих пор лежит где-то дома. Это случилось после прочтения книги Сергея Лукьяненко. В качестве эпиграфа им был использован чей-то стих про зеркала. Вначале я просто переписала его в блокнот, а затем мне захотелось самой. Конечно, всё это было на уровне рифмы «кровь-любовь» и самого простого ритма, но с этого всё началось. По-моему, это был ноябрь 2012-го.

Свой паблик я создала 7 октября 2013 года.

Немного позже у меня появилась подруга, и она создала свой паблик под моим влиянием – я очень хотела, чтобы она выкладывала своё творчество, ибо считала, что это того заслуживает.

В апреле 2014 года мы с ней выступили в ростовском кафе, которое на данный момент уже закрыто. Однако с мая наше общение стало рушиться в силу некоторых обстоятельств, и в январе 2015-го оно прекратилось совсем, поэтому продолжительного творческого союза не получилось.

Мы выступали под именами твоя ли & твоя луна. Я была, соответственно, ли, а она – луна. Это было классное время, и мне жаль, что оно так недолго продлилось.

То был первый и пока что последний раз, когда я пыталась читать свои стихи людям. Когда мои тексты стали объективно лучше, мне почему-то перестало хотеться выступать где-то или записывать что-то, поэтому никаких недавних записей нет.

– Как ты нашла свою аудиторию? У тебя более 9,5 тысячи подписчиков в сообществе ВКонтакте. Ты вообще всё развернула в этой соцсети или есть ещё порталы, где ты периодически появляешься и как-то взаимодействуешь со своими читателями?

– С тех пор, как я создала этот паблик, я перепробовала много разных способов раскрутки в течение, наверное, двух лет. А потом я просто перестала гнаться за популярностью, которая не стоит моих нервов. Да, тогда я прочувствовала на себе весь адский ад контингента, нынче называющего себя «современными поэтами». Отчасти из-за этого я и стараюсь избегать среды поэтов, насколько это возможно. Здесь вспоминается Полозкова: «Мы так сильно хотели бы быть как ты, что сожрём тебя всей толпой». Это правда.

Мои работы есть ещё на Стихах.ру, но мне лень обновлять этот ресурс. Я часто закидываю туда тексты оптом и забываю об этом сайте на месяцы.

Я вообще не взаимодействую с читателями, если честно. Мне перестало быть интересным строить из себя больше, чем я есть. Мне приятно, когда кто-то пишет мне лично, но таких людей единицы. У меня всегда находится время ответить им. А раскручивать себя как-то… Пусть всё идёт, как идёт. Я не хочу больше пытаться понравиться всем и сразу.

– Тебе же 17, верно? Скажешь, куда поступила?

– Куда поступила... Сложные вопросы задаёшь. Я хотела поступить во ВГИК. Я горела этим год, но всё сложилось так, что не прошла вступительные. Я даже писала об этом текст, который, представляешь, не сохранился. Если бы сохранился, то это был бы шикарный текст, но, увы, его нет. Меня очень ранил и задел тот факт, что я не прошла. Но на момент, как я попала в это место, я уже поняла, что не хочу учиться именно там и именно у этих людей, набиравших на режиссуру игрового кино. После этого мне уже было всё равно, куда. На бюджет я не прошла, поэтому пошла на договор в СПГХПА им. Штиглица на искусствоведение и сейчас учусь здесь. Не могу сказать, что этот факт биографии меня устраивает, это скорее болевая точка.

– Чем ты увлекаешься?

– Мне всегда было очень сложно сказать, чем я увлекаюсь, ибо умею в принципе всё, если хочу это уметь. В детстве я окончила художественную школу в том возрасте, когда людей туда только набирали (в 11 лет, обучение было 4 года). Я обожаю фотографировать, но так как мой любимый человек – фотограф, мне стыдно называть мои фотографии фотографиями. Поскольку я очень долгое время считала, что буду режиссёром, то как раз писательство воспринимала скорее как увлечение, но сейчас я придерживаюсь мнения, что писательство – это моя психотерапия в каком-то роде. И одновременно воздух. То есть я дышу и прорабатываю гештальты, как и любой творец. В принципе неважно, что он делает при этом. А скоро я иду по барабанам стучать. Возможно, это будет ещё одной галочкой в моих увлечениях.

– На кого тебе хотелось бы равняться?

– Ответ, который я хочу дать сейчас: мне хотелось бы равняться на себя. Ещё полгода назад я бы перечислила список имён, но я потеряла в этих именах себя. Меня нет. Я хочу понять, где я.

– Есть ли у тебя какая-­то сверхзадача – книгу написать, например, или в «Олимпийском» выступить?

– Сейчас у меня период в жизни, когда я не хочу абсолютно ничего, поскольку не вижу себя за кучей своих увлечений. Я нахожусь в лихорадочном поиске своего места, но в последнее время меня отпускает даже эта лихорадка – от усталости. Ещё год назад я бы начала расписывать тебе сценарии своих будущих фильмов, но сейчас я в это уже не верю.

Возможно, главная сверхзадача для меня сейчас – это найти то, от чего у меня искренне загорится глаз, чем я подлинно вдохновлюсь, ибо уже давно не испытывала ничего подобного.

Но моя маленькая мечта всё же сбылась – я теперь живу в Питере. И скоро со мной будет жить моя любовь. Это очень хорошо, очень.

Беседовала Ольга Духина